Тайная помолвка - читать онлайн книгу. Автор: Вера Крыжановская cтр.№ 64

Зажгли свечку, и барон прочитал:

– Самуил – очень сильный медиум. Его сила будет содействовать сегодня замечательным явлениям. Дух Авраама хочет вступить с ним в общение.

«Какой плут! – подумал Самуил. – Именем отца он хочет победить мое неверие и заставить меня пригласить к себе мага. Удвою внимание…»

– Я прошу духов, – насмешливо сказал он, – не утруждать себя, изображая моего отца. Я не верю в бессмертие души, следовательно, не могу допустить, чтобы то, что раз уничтожено, могло говорить, а для бесплотных существ будет приятнее обратиться к тем, кто достойнее может оценить их послание.

При этих словах стол начал сильно колебаться и условным числом ударов потребовал грифельную доску. Доску принесли и погасили огонь.

Вскоре Самуил почувствовал, что рука медиума вытянулась и застыла в его руке, затем, глубоко вздохнув, англичанин откинулся на спинку кресла, и присутствующие увидели, что по телу медиума забегали световые искорки, сливаясь в облако на его груди. Колыхаясь и расширяясь, облако дошло до середины стола, и тогда из его середины показалась фосфорически светящаяся рука, отчетливо выделывающая на более темном, окружавшем ее облачном фоне знак, в то время как доска поднялась над столом и остановилась в воздухе, в уровень с лицом банкира.

Светящаяся рука же приблизилась к ней и пальцем стала чертить фосфорические знаки, в которых Самуил тотчас же узнал еврейские буквы.

– Это слишком! – прошептал он, прочитав имя Авраама.

Он знал, что никто из присутствующих, исключая разве англичанина, совершенно ему неизвестного, не знал еврейского языка. Но по мере того, как он читал световое письмо, буквы которого затем исчезли, от беспокойства и ужаса у него выступил холодный пот на лбу. «Безумный! Ты думаешь, что со смертью тела может уничтожаться и то, что в тебе мыслит и страдает! Я знаю все и жалею тебя. Я действительно Авраам, твой отец, и, чтобы показать тебе, что свободный дух продолжает видеть и слышать, могу тебе сказать, что мне известно про подмену детей».

Глухо вскрикнув, Самуил вскочил со стула, выпустив руку медиума.

Грифельная доска с грохотом упала на стол, и фосфорическая рука стрелой вонзилась в грудь м-ра Элингтона, который стал корчиться и глухо стонать.

– Что вы делаете, Вельден! – воскликнул граф Хартиц. – Так не поступают в подобных сеансах, вы можете убить медиума. Скорей садитесь и составляйте снова цепь.

Как скоро цепь была восстановлена, спавший медиум слабым голосом приказал одному из графов делать над ним пассы, пока он не проснется и прекратит сеанс. Когда м-р Элингтон проснулся и общество перешло в залу, все заметили смертельную бледность Самуила и его расстроенный вид.

– Он получил какое-нибудь подавляющее доказательство, – шепнула баронесса Кирхберг своему зятю.

– Вы правы, маман. Я видел на доске буквы, которые принял за еврейские. Надо полагать, что доказательство было такое, что он убедился.

Но они ошибались. Самуил был убежден лишь в одном: что его страшная тайна каким-то образом стала известна «шарлатану», который будет его эксплуатировать и ценой золота заставит купить свое молчание. Фосфорические письма были лишь, по его мнению, прелюдией к шантажу, направленному, быть может, даже Мартой и Стефаном, которые не смогли действовать открыто и взяли себе в сообщники этого проходимца.

Он подошел к медиуму и прямо спросил его:

– Позвольте узнать, были ли вы в Нью-Йорке или в Вашингтоне?

– Был и там, и там, – флегматически ответил англичанин.

«Нет сомнений», – подумал банкир и, многозначительно взглянув на своего собеседника, присовокупил:

– Я всегда готов вас принять, м-р Элингтон, если вы имеете что-нибудь важное сообщить. Вы постоянно найдете меня дома от 9 до 11 часов.

Англичанин удивленно взглянул на него, но, заметив мрачный, сердитый вид Самуила, поклонился в знак согласия.

Не желая остаться на ужин, Самуил простился, сказав, что ему нездоровится. Барон Кирхберг проводил его до передней и с торжествующим видом спросил:

– Ну что! Вы все сомневаетесь?

– Более чем когда либо, – ответил Самуил с принужденной улыбкой, – но сознаюсь, я не мог заметить плутней ловкого шарлатана.

Вернувшись к себе, он отослал лакея, заперся и долго ходил взад и вперед по комнате, мучимый беспокойством. Мысль, что он был во власти негодяя и что каждую минуту истина могла обнаружиться, отняв у него жизнь и возможность мщения, доводила его почти до безумия. Наконец, утомленный этой внутренней борьбой, он бросился на постель и потушил свет, но не мог уснуть, и тревожные мысли разгоняли его сон. Самуил не знал, сколько времени находился в таком состоянии забытья, как вдруг раздались отчаянные удары в спинку его кровати. Удивленный, он стал прислушиваться. Это был совсем такой же звук, какой он слышал в комнате, где происходил сеанс. После короткого перерыва снова раздался стук, но уже в ногах кровати, затем в ночном столике. Что-то тяжелое упало на пол, цепочка и брелки банкира зазвенели, как будто чужая рука раскачивала их, играя, и почти в ту же минуту послышались тяжелые шаги в соседней комнате. Единственная дверь была заперта.

Самуил быстро поднялся с постели, и его бросило в пот. Первой его мыслью было, что к нему забрался вор и, думая, что он уже спит, начал его грабить. Он протянул руку к спичкам, но не мог найти коробку, а между тем хорошо помнил, что она была тут, так как, ложась спать, брал ее, чтобы закурить сигару. Он недоумевал, но вдруг что-то легко легло ему на голову. Он быстро поднял руку и снял с головы спички. В сильном волнении зажег спичку и тогда заметил, что тяжелый подсвечник, стоявший около него, был перенесен на кресло к дверям. Он пошел взять его, зажег спичку и тщательно осмотрел спальню и кабинет. Везде было тихо и пусто. Покачав головой, взял пистолет из брюк, положил его на столик возле кровати и снова лег. Но едва снова водворились тишина и темнота, возобновился с удвоенной силой шум: от ударов в паркет подпрыгивала мебель, обои трещали и различные предметы с шумом переставлялись с места на место. Ужас охватил Самуила, несмотря на его храбрость, и когда тяжелые волочившиеся шаги ясно направились к его кровати, он дрожащей рукой схватил пистолет.

«Кто тут?» – хотел он крикнуть, но у него захватило дыхание, сердце его замерло. Холодная струя воздуха пахнула в лицо, и он ясно почувствовал чье-то тяжелое, свистящее дыхание. Легкое прикосновение чьей-то бороды к его щеке вывело его из оцепенения, он поднял пистолет и выстрелил. К его невыразимому удивлению, не послышался ни крик, ни падение тяжелого тела, кругом опять было тихо. Дрожащими руками он дернул колокольчик и схватил спички. Свечка, вытащенная из подсвечника, лежала на ночном столике. Самуил встал, идя открывать дверь стучавшему лакею, и заметил, что все его вещи были разбросаны по всей комнате, а подсвечник был завязан в цепочке лампы, висевшей на потолке.

– Ах, Боже мой! Я думал, что вас убивают, г-н барон, когда услышал такой шум и выстрел, – сказал лакей, глядя с удивлением на расстроенное лицо Самуила и на беспорядок в комнате.