Фаворит императрицы - читать онлайн книгу. Автор: Нина Соротокина cтр.№ 72

Страсти накалились до предела. Теперь Лизонька уже нос боялась высунуть из гостиницы. По улицам разъезжала конная шляхта, потрясала ружьями и саблями, призывая народ уничтожить подлое меньшинство, которое пренебрегает желанием всего народа, а также выступить навстречу проклятым русским солдатам, приход которых неминуем.

Когда людей очень активно куда-нибудь призывают, когда вокруг вытаращенные глаза и разинутые рты, горожане начинают постепенно заводиться. Потом словно кровавая пелена застилает им глаза, и вот уже мирные люди, которые в обычный день мухи не обидят, мчатся куда-то вместе с толпой, держа в руках заржавевшие, от дедов оставшиеся мушкетоны, или палки, или прутья, или импровизированные пики, выломанные из железных оград. «Русские идут! Они уже на подходе!» – висело над городом.

Разъяренная толпа вломилась в дом Густава Левенвольде, обер-шталмейстера и дипломата. Прислуга в ужасе разбежалась, кого-то придавили ненароком. Дом был разграблен. По счастью, Левенвольде был загодя предупрежден о нападении на русскую миссию. Донельзя испуганный обер-шталмейстер укрылся в доме цесарского (австрийского) посольства. Толпа требовала выдачи Левенвольде, но потом люди как-то поостыли, оставили его в покое, только сделали его пленником, к российскому министру не пускали даже курьеров.

С саксонским министром дело обстояло еще хуже. Он вздумал с горсткой солдат защищать свой дом. Произошло страшное кровопролитие, не только саксонцы были убиты, но и многие из толпы ранены, раздавлены, изувечены. Саксонский посол под охраной поляков вынужден был уехать из Варшавы.

Между тем Станислава Лещинского, нового короля, уже не было в Варшаве. Армия, руководимая генералом Ласси, представляла серьезную угрозу, поэтому Станислав отбыл в Данциг под защиту крепостных стен. Вместе с королем отбыли его сторонники, а также послы французский и шведский. В Данциге Станислав решил дожидаться помощи от союзников. Франция просто обязана была помочь своему ставленнику.

Постепенно волнения охватили всю Польшу. Шляхта воспользовалась своим старым конституционным правом создавать конфедерации – вооруженные отряды для борьбы за справедливость. «Если Бог за нас, то кто против нас?» – этот лозунг был у всех на устах. Одни конфедераты выступали за Станислава, другие против. Уже в те времена подобное состояние дел называлось революцией. Все вооружены, у всех на устах справедливый лозунг, и все готовы убивать друг друга во имя высшей справедливости.

Лиза Сурмилова жила по-прежнему в гостинице на главной улице, то есть в центре всей этой кровавой неразберихи. Каждый день она твердила: завтра мы уедем, дальше здесь оставаться опасно. Но обезумевшая от страха Павла канючила свое: мы должны дождаться Карпа Ильича, он не может не приехать, я ему обещала, и мы дождемся его в Варшаве, чего бы нам это ни стоило. И Лиза уступала. В конце концов, ведь русские солдаты займут Варшаву, не турецкие и не шведские. А раз свои – то и бояться нечего.

Сурмилов все еще сидел в Париже, но для спасения дочери уже принял свои меры. Из Парижа в Россию отправился гвардейский офицер, по дороге он должен был заехать по делам в Варшаву. С этим офицером – милейшим человеком! – Карп Ильич и передал письмо дочери. В письме сообщалось, что Лизонька должна ввериться оному гвардейцу, который отвезет ее вместе с Павлой на родину и сдаст на руки престарелой тетке, уведомленной депешей о приезде племянницы.

Однако фортуна повернула дело по-своему: гвардеец, имеющий дело до Левенвольде, вздумал искать его не в цесарском посольстве, где тот укрылся, а в саксонском. Он угодил в посольство в тот самый вечер, когда его осаждала разъяренная толпа, в числе первых он бросился на защиту саксонцев и пал от удара в висок камнем, пущенным рукой какого-то бродяги.

21 сентября Рижский корпус русской армии вышел на берег Вислы и установил против Варшавы батарею из пяти пушек. Тут же между поляками и русскими завязалась перестрелка.

Трудно было выбрать более неудачное время для отъезда, но Лизонька считала, что она находится в крайности. Тогда никто толком не знал, займут ли русские город или так и останутся на зиму за Вислой, топором, занесенным над польской демократией. Деньги таяли с неимоверной быстротой, и даже Павла со своей феноменальной скупостью не могла остановить их исчезновения. Но потом настал момент, когда и на деньги ничего нельзя было купить. В гостинице, доселе сытой, благополучной и доброжелательной – только плати, вдруг разом поняли, что жильцы со второго этажа – русские, и сразу стена встала между хозяином и постояльцами. Мало того что отказывались кормить прилично, так еще грозились выселить. Словом, оставаться в гневливой, негодующей и стреляющей Варшаве было совсем невозможно.

Лошадей в карету достали только двух. В последний момент обнаружилось, что камердинер Климент – главный защитник и преданнейший человек – запропастился куда-то. Ждали час, потом два и наконец догадались, что ждать больше не следует. Видно, Климент предпочел республиканский способ правления и в рабскую Россию возвращаться не собирался..

Ладно, не до того теперь… Лизонька хотела ехать налегке, но Павла возопила, и весь огромный багаж был с грехом пополам приторочен к задку кареты. К слову скажем: карета разбилась, человека убило в дороге, лошадь пала, а сундуки с новомодными парижскими платьями и шляпами совсем не пострадали, только в грязи вывалялись и кованые углы их опалило взрывом.

Отъезд был организован глупейшим образом. Да и некому было организовывать-то. Само собой получилось, что всем стал распоряжаться кучер – он был старше прочих, человеком степенным, малопьющим. Он совершил главный поступок, почти подвиг – достал лошадей. Все, включая Лизоньку, подчинялись ему беспрекословно. Влезая на козлы, кучер кричал оптимистически: «Не извольте беспокоиться! Горе в лохмотьях, беда нагишом! Довезу в чистом виде!»

Но не успели они проехать по городу и версту, как выяснилось: мост через Вислу сожжен, паром изрублен из опасения, что по ним будут переправляться русские. Кучер немедленно принялся вопить, что-де он не знает, как в подобных условиях поспешать в отечество, и вообще «мы так не договаривались», и решил уже повернуть назад. Но тут уж Лизонька возвысила голос:

– Поезжай вдоль реки, пока не найдешь переправы!

Ночевали в карете. Гостиниц поблизости не было, а идти в крестьянскую хижину Павла поостереглась, а ну как обидят девицу! Наутро опять двинулись по плохой петляющей дороге вдоль реки, вверх по течению. Кучер выбрал этот путь потому лишь, что дорога в ту сторону показалась ему более неезженной. Выбор кучера сослужил нашим путешественникам плохую службу. Главные силы Ласси двинулись как раз вниз по течению Вислы, чтобы у деревни Сухотино соорудить вполне приличную переправу. Но насмешница судьба отвернулась на этот раз от Лизоньки Сурмиловой.

Продвижение было труднейшим, нигде ничего не купишь, дорога большей частью шла лесом, а вокруг бродят отряды вооруженных людей: может, борцы за свободу, а может, обычные разбойники. Все они очень заинтересованно поглядывали на карету и на лошадей, как бы примериваясь, а не завладеть ли им во имя торжества справедливости чужой собственностью? На козлы в помощь кучеру был отправлен Митька, патлатый веселый малый из деревенской дворни. Карп Ильич выбрал его для заграничного вояжа за рост и ловкость. Теперь он размахивал незаряженным пистолетом и в случае необходимости орал громко и решительно. К вечеру он совсем осип.