Юрьев день - читать онлайн книгу. Автор: Станислав Хабаров cтр.№ 54

– А ты во Дворце Съездов был?

– Я и в нашем дворце культуры не был ни разу. Но без воображения какой я специалист? – сказал Взоров.

– Специалист ты никудышный, это верно. Ты пенкосниматель.

– Нет, это вы, Вадим Палыч, только о диссертации и думаете.

– Это что. Скоро всех вас за свою диссертацию засажу.

Вадим видел, что с Ингой что-то творится, и как вышла удобная минута, он спросил:

– Мужик твой дома иногда ночует?

– Иногда ночует, – улыбнулась Инга.

– Так, где он?

– Не знаю. У них на кафедре защита, и он звонил…

– Защита с афинскими ночами? Защищаются от амазонок, женщин, завоевывавших себе мужчин?

– Он о банкете позвонил, почти уговорил, а где банкет, не сказал. Трубку повесил.

Кроме них в кухне никого не было.

– Слушай, Инга, а тебе здесь не надоело? – он внимательно смотрел на неё.

– Плюнь на всё, и с нами в Красноград..

– Ты меня, наверное, колобком считаешь: от бабушки ушла, от дедушки ушла и от тебя мужа родного – Мокашова и подавно уйду.

– А что? Выходи за Маэстро. Прекрасный парень, без пяти минут Нобелевский лауреат.

– Выходи – не выходи. Просто у тебя. Нужно на худой конец, чтобы нравился.

– А невесты для Юры у нет?

– Есть одна девочка.

– Понимаешь, уж больно хороший парень и ни дома, ни семьи. Только нам хорошая невеста нужна. А сколько ей?

– Двадцать пять.

– А ему более тридцати.

– Ей как раз не нравятся ровесники: говорит, глупые.

– Геронтофилия какая-то.

– Пригласить?

– Чужих не стоит.

– Да, она из Краснограда. Отец – Главный технолог завода. Студентка, учится в Москве.

– Ты меня правильно пойми. Он – невероятно талантлив. Все ребята в него прямо-таки влюблены, а вот женщины – слепы.

– Ой, – вдруг ужаснулась Инга, – у меня совсем нет сахара.

– Не страшно, – сказал Вадим. – Сейчас Юру пошлём.

Маэстро спускался по лестнице, ни о чём не думая. Он не стал вызывать лифт, а сбегал, крутясь по лестничному винту, как сбегает, наверное, ежедневно Борис Мокашов. Ну, а, может, Борис не сбегает, а дожидается лифта солидно, как все преподаватели, чрезвычайно уважающие себя. От чего так получается? От общения со студентами? Оттого, что у них потеряна обратная связь? Со временем, он заметил, преподаватели начинают чрезвычайно уважать себя.

«Значит так, – вспоминал он объяснения Инги, – перейти улицу и за углом, за бульварной зеленью длинный, вытянутый на весь квартал магазин. Справа – двери в общий отдел, слева – в самообслуживание. Это что получается, закрывают уже? Даже здесь не обходится без рывка. Пивка для рывка, говорит Чембарисов. Вся жизнь, по сути, набор удачных и неудачных рывков и, может, в этом её смысл и особенность».

Он успел к закрывающейся двери и даже подставил ногу, мешая её закрыть. Парень, стоящий в дверях, совсем не походил на работника магазина. Может, это был грузчик, надевший белый халат.

На лице его было написано: Знаем мы это «за сахаром». Сам ведь из таких. Только тебя впусти. Сразу мимо автомата для разлива растительного масла к винному прилавку. И попробуй тогда изъять тебя из обращения. Вон их сколько там. На полчаса очередь. Каждый чувствует себя уже с пол-литрой в кармане и горлопанит просто для души и от души. Сколько их? Сержант не справляется. Цепь его размышлений обрывалась, и сначала негромко, а потом громче он позвал:

– Сержант.

Маэстро не слышал за дверью, что сказал этот парень. Он немного надавил. Дверь приоткрылась, и Маэстро быстро заговорил:

– Послушай, парень, пусти. Поверь, очень надо. Пачку сахара, понимаешь?

Дверь слегка приоткрылась, и он опять успел поставить ногу с твердой уверенностью – уговорю. За дверью теперь было двое: парень в халате и сержант милиции, огромного роста. Рядом с ним парень казался подростком и был удивительно худ. Сержант был не молод. Его большое пористое лицо, казалось, было сделано из поролона.

– Вот надо же, – подумал Маэстро, – и всего сержант. Всю жизнь работает вышибалой.

Парень в халате, сделав своё дело, ушел в кусты. И теперь все околодверное пространство занимала фигура сержанта. Экспедиция Маэстро зависела только от него. А потому Маэстро быстро повторил: вот только сахар… очень прошу… Всего пачку сахара… Будьте добры.

Сержант молча выслушал. Ничего не отразилось на его лице. Затем неожиданно для Маэстро он быстро толкнул его согнутым пальцем в грудь, и дверь перед ним захлопнулась. Идти было некуда. Может быть в центр? Наверное, не имеет смысла. По всей стране магазины закрываются в те же часы.

– Наташенька, очень хорошо, что ты пришла. Представляешь, куча мужиков и я одна. Да, все из Краснограда.

Наташа, улыбаясь, снимала плащ.

– Дядя говорит, – сказала она, – в Краснограде, на предприятии исключительная молодежь. Я просто заинтригована. Хочу посмотреть.

– Знаешь, приискала тебе жениха. Необычайно умён, просто до невозможности. Ты же умницу ищешь?

– Покажешь или догадаться?

– Попробуй. Пока не скажу. Но учти, не все в наличии. Сахар закончился у меня, и посыльного отправили в магазин.

– Решили подсластить?

– Именно.

В комнате уже говорили вразнобой. Чембарисов объяснял, как воевал Наполеон.

– Он не столько нападал. Он занимал удобную позицию. Противник – не дурак, отойдёт. А не сообразит – ему же хуже. Ещё Наполеон считал, что лучше отражать нападение, чем нападать самому.

«Он?» – показала глазами Наташа.

Они ходили, слушали, не вмешиваясь, переглядывались, и Инге было смешно. «Выбирай сама, – пожала она плечами, – а я молчу».

Говорили о Маэстро.

– Отчего он до сих пор не защитился? – спрашивал Аркадий Взоров.

– А от кого защищаться, если не нападают.

– Я серьезно.

– И я серьезно, – сказал Вадим. – Защита – неудачное слово, не от кого защищаться. Из всего зала, кроме оппонентов понимает пара человек. И защита всего лишь критерием честности, отношения к окружающим и окружающих к нему.

– Очень сложно загнул.

– Защита – неудачное слово, – сказал Вадим. – Скорее нападение, экспансия, захват новых земель.

– Нет, ты по делу скажи: чего он не защитился? Лентяй или ищет великую задачу?

– И то, и то.

– А Тумаков наживался. Маэстро считает, рвёт и выбрасывает в мешок, а Тумаков вынимает, разглаживает, собирает. Наутро Юра спохватывается, роется в мешке, и Тумаков продает ему обрывки по пятаку за клочок.