Защита - читать онлайн книгу. Автор: Станислав Хабаров cтр.№ 37

Возле стеклянной будочки лифта от промежуточного этажа подземных переходов метро и выходов здания муниципалитета, рядом с конечной остановкой автобусов в который раз начали перекладывать цветную кирпичную брусчатку тротуара. Начинали с огораживания намеченного участка пёстрыми лентами и яркими оранжевыми пирамидками предупреждения. Прежние кирпичики разбирали, обнажая подстилающее ложе песка, которое меняли, и на свежий утрамбованный песок тщательно укладывали новенькие кирпичи. Мне приятно вечное внимание к тротуарам, и, кажется, их обновление никогда не закончится. Оно такое же бесконечное, как и сама жизнь.

1

Новый дом для меня – новое качество.

Наш дом из разряда знаменитых. Он есть в архитектурных справочниках. На окружающие таунхаусы он, кажется, смотрит свысока. А те сгрудились под ним на холме внизу и сбегают к реке, к местному «Манхеттену» делового Росслина, мимо памятника Иво Джима и арлингтонской зелени. Между этими равновысокими домами есть для меня странное и загадочное место. Ни к селу, ни к городу – массивные кирпичные столбы и газон лужайки, а забора нет, и в центре – большое дерево, под ним скамья и табличка «Rhodeside Green Park».

С шестнадцатого этажа нашего нового дома виден весь ДиСИ – Вашингтон, начиная от мемориала Линкольна и обелиска-штыка Джорджа Вашингтона, национального Молла с Капитолием на конце, с башенкой старой почты и краем балкона Центра Кеннеди за рекой, а вблизи, внизу, зелень арлингтонского кладбища и геометрия Пентагона справа вдалеке.

Наш дом – дом миллионеров. Кондоминиум. Здесь редкая квартира не стоит миллион. Владельцы пентхаусов и квартир населяют верхние этажи. Не все, конечно, постоянно в них живут. У них полно жилплощади. Лишь раз я видел массу светящихся окон, в вечер итогового собрания, когда домовой менеждмент подводил годовой итог. А обычно окна вечерами темны, и глыба дома сливается с ночью, хотя неизменно дежурит фронтдеск, и даже горит реальный огонь в вестибюле за декоративным стеклом.

Дом необычен по форме и построен знаменитым архитектором. Его жильцы – сборище владельцев. При входе – просторный холл в скромных украшениях. До десятого этажа его – обыкновенные американские квартиры, а выше – пентхаусы. Хотя и тут есть для меня загадка. Десятый этаж для меня особенный. Здесь числилась появившаяся и исчезнувшая для меня Джессика. Здесь живёт таинственный Петров. Отчего-то мне кажется, что на десятом особый переменный состав и здесь даже что-то вроде общежития.

Во дворе с круглой поднятой клумбой в центре и японским раскидистым деревом вместо обычного фонтана не принято оставлять машины. Останавливается, правда, на время почтовая, пока почтовик раскладывает почту в ячейки почтовой стены, машины доставки да ремонтные пикапы с временными заданиями.

Брелок мой позволяет открыть входную дверь, и я попадаю в холл, где очень красиво и стены орнаментированы гофрированным железом, а зимой за стеклом горят языки настоящего пламени. Тринадцатого этажа нет, как водится. На открытой площадке шестнадцатого столики, как в открытом кафе, с видом на ДиСи – центральный Вашингтон, и открытый бассейн.

Вокруг бассейна металлические лежаки, между ними редкие стеклянные столики, пара противосолнечных зонтов рядом с дежурным столиком Gard’a. Бассейн невелик – пятнадцать метров в длину и метров шесть в ширину, но мне этого достаточно. Я плаваю по утрам один, словно это мой личный бассейн. Плаваю недолго. В отличие от американцев, что лежат себе на лежаках, обмазавшись солнцезащитным кремом, но начав, непрерывно плавают, пока не кончится их внутренний завод, а это значит – долго. Они также бегают как заводные по утрам по тротуарам или на беговых дорожках тренажёрного зала.

Дворик наш красив. Он состоит из садика, с весны полного цветов, с берёзами, которые здесь сажают отчего-то тесными тройками, и они мучаются, видимо, от этой тесноты и шелушатся корой из-за жары в здешнем жарком климате. Вдоль дорожек поставлены удивительные металлические фонарики и пара широких скамеек. Причудливо изгибаются вымощенные дорожки. Дизайн садика, видимо, влечёт и посторонних, и сюда приходят фотографироваться «на память» невесты из ближайшей матримониальной конторы, которая в полуквартале отсюда и обслуживает преимущественно чёрных.

Мы называем его «садиком невест». В пестрой и празднично галдящей толпе пришедших, конечно, отличаются невесты необыкновенными нарядами и ролью королевы на час. Верю, что сюда и в будущем не перестанут приводить невест фотографироваться, а их прозрачные платья будут из мономолекулярной плёнки: выглядеть, как платье голого короля, и быть прочнее брони.

В наш первый день в садике толстозадая чернокожая невеста смотрелась белой вороной среди пёстро разряженных подруг. Они суетились и кричали, выражая радостные чувства, и этим мало отличались от птиц, хозяйничавших в садике до них.

2

В доме живут и таинственные ВИП-персоны. Именно их ожидают у входа по утрам огромные чёрные машины с чернокожими шофёрами, в чёрных костюмах и галстуках. Они терпеливо ждут хозяев, хотя во дворике обычно не ждут, а подъезжают и отъезжают, кружа вокруг живописной центральной клумбы, устроенной в виде фонтана с японским деревом в центре и цветами среди круглых обкатанных камней. Обычно это такси, что подвозят жильцов, в отличие от собственно здешних, ныряющие в ёмкое подземное чрево дома – многоэтажный гараж с воротами с внешней стороны.

В один из первых дней мы обследуем окрестности. Мы идём обедать к Обаме, благо, это курьезное заведение от нашего дома всего «в двух шагах». С виду это тесная забегаловка. Сюда пригласил перекусить Обама российского президента Медведева, когда он был в эти дни со своим последним президентским визитом в Вашингтоне. В место, обозванное прежде мною салуном, в «Адское кафе».

Для поддержания стиля в кафе подают бельгийское пиво «Люцифер». Мы, подражая нашему бесцветному президенту, щедро льём ярко-оранжевую горчицу на здешний гамбургер с медузой-сыром – прозрачной, дрожащей, студенистой массой на неплохом, но и не особо выдающемся гамбургере.

О высоком визите мы узнали из прессы и рассматриваем интерьер. На одной стене – плакаты «Кабинет доктора Калегари» и подобного стиля, на другой – удивительная карта, утыканная кнопками-флажками посетителей. Они воткнуты в места, в которых те успели побывать. Большинство флажков за пределами США – в Канаде и Южной Америке. Очень густо утыкана Европа и даже в России флажки, а вот на крайнем востоке её, на Камчатке, их совсем нет.

Америка – богатая страна. Оборонённые вещи здесь часто не поднимают. Однажды я даже нашёл свёрнутые в трубочку восемьдесят долларов и мучился, не зная, куда их сдать, чтобы выглядеть порядочным. А ручки, скрепки и выроненные центы никто не поднимает с земли. Но эту кнопку-флажок с красной пластмассовой головкой я с удовольствием поднял. Она мне необходима.

Камчатка. Господи, как далека история посещения нами этих мест. Крайний пункт на востоке материка, на берегу океана, Елизово, Паратунка, горячие ключи, наша оперативная группа управления, прибывшая сюда в канун запуска «Союза», жены офицеров части, обрабатывающие телеметрическую информацию для нас, наша запалённая тревожная молодость – как всё это далеко во времени и от этих мест, и я с наслаждением втыкаю иглу с красной пластмассовой головкой в пустующее пока подбрюшье «лосося»-Камчатки, привычного символа этого края, вытянувшегося на карте «Адского кафе».