Реквием по Родине - читать онлайн книгу. Автор: Леонид Шебаршин cтр.№ 12

Геннадий Федорович что-то оживленно рассказывает, размахивает руками. Вадим Алексеевич реагирует односложными невнятными замечаниями, я в такт качаю головой… Аромат прелой листвы изысканнее французских духов, в лужах под ногами отсвет серого неба, «…наших северных скромных небес». Ни слушать, ни говорить не хочется. По осеннему влажному холоду нужны минуты раздумья только про себя. Едва ли это возможно сейчас. Надо идти в лес, и там мелькнет мысль, что точно такие же деревья, точно такой же воздух, точно такое же небо видели мои бесчисленные предшественники – русские неприметные люди, строившие великое государство. Осенью русский воздух можно видеть, не только дышать им – он оседает мельчайшим бисером на черном кружеве березовых ветвей, на шипах колючей проволоки и редкими слезами капает на пожелтевшую благоуханную траву.

Сад остается позади. Каменные ступеньки, искусно выведенное объявление: «Кормить кошек на территории объекта запрещается», под объявлением пяток пугливых полудиких кошек, пластмассовое блюдечко и обглоданные кости.

В кабинете тихо и сумрачно, со стен на начальника разведки смотрят безразличными взглядами Ленин, Дзержинский, Андропов и Горбачев. В этих портретах – траектория исторической жизни государства и Службы.

На столе лежат аккуратные папки с документами. Одна из Управления кадров – аттестации, характеристики и представления к званию «полковник». Аттестация каждого офицера должна проводиться раз в четыре года, специальная комиссия дает заключение о пригодности работника к службе и высказывает рекомендации о его использовании. В разведке нет двух одинаковых сотрудников, каждый из них – индивидуальность, но аттестации почему-то похожи одна на другую, как две капли воды. Надо или очень отличиться, а это бывает весьма редко, или сильно проштрафиться, что бывает чаще, чтобы аттестация отразила реальную натуру живого человека. Разговоры о необходимости отказа от казенных формулировок, о том, что аттестация или характеристика должна давать полное представление о сильных и слабых сторонах работника, ведутся годами. Почему же все остается по-старому? Кто сопротивляется? Очень просто – все начальники сопротивляются, да и не только начальники, но и все мало-мальски опытные люди. Распишем мы сегодня слабые стороны работника, подчеркнут в кадрах красным карандашом эти строчки, а завтра порядки изменятся и вновь войдут в моду безликие гладкие характеристики, но подчеркнутые строчки будут преследовать человека всю жизнь.

Подписываю аттестации, две прошу пересмотреть – слишком очевидна необоснованность рекомендаций о дальнейшем использовании аттестуемых.

Приказы о поощрениях – капитана Н. ценным подарком. Помню, парень проявил недюжинную настойчивость и изобретательность и добился того, что переданный ему на связь агент стал регулярно давать документальную информацию. Кстати, не забыть узнать, кто вербовал этого агента. Был ли тот работник отмечен? Старшую машинистку – денежной премией. Надо завтра поздравить ее по телефону с пятидесятилетием.

Старшему сотруднику Института управления «И» – выговор за утерю пропуска на объект. В институте много гражданских служащих, документы они теряют гораздо чаще, чем офицеры, и дух демократии и гласности в их среде ощутимее, чем в оперативных подразделениях ПГУ. За ними нужен глаз да глаз. На днях обнаружили, что два молодых сотрудника в рабочее время на компьютерах института готовят программы для какой-то частной фирмы и уже неплохо на этом заработали. Ведется служебное расследование… Жизнь становится все труднее, цены растут, офицерские семьи с огромным трудом сводят концы с концами. Вокруг же начинает бушевать рыночная стихия, раздается хруст новеньких сотенных купюр, сверкают стекла «мерседесов», и вот молодая жена говорит с укором своему мужу-лейтенанту: «Ты, Вася, работаешь с утра до ночи, а я хожу в рваных сапогах. Сегодня случайно встретила Катьку, расфуфыренная, в норковом полушубке. Ее Эдик в каком-то смешанном предприятии устроился и бешеные деньги зарабатывает. В институте-то он плохо учился, не то что ты…» Примерно так. На разведку давит не только политика, но и экономика. Невиданное раньше дело – выпускники вузов все чаще отклоняют предложение работать в ПГУ.

Представления к полковничьему званию. Несколько дней назад они были коллегиально рассмотрены советом Главного управления, вопросов ни по одной кандидатуре не было, остается только подписать документы, и вскоре последуют приказ председателя и неизбежные маленькие торжества в кругу коллег. Меня, однако, давно беспокоит одно обстоятельство. В разведке появятся 11 новых полковников, из них трое – в НИИРП (Научно-исследовательском институте разведывательных проблем), двое – в Институте управления «И», который занимается компьютеризацией разведки, двое – в Краснознаменном институте, один – в учебном центре того же института и лишь двое – в оперативных подразделениях. В следующий раз цифры изменятся, но в целом будут не в пользу оперативников. Разведка обросла вспомогательными подразделениями. Они требуют расходов, должностей, званий, помещений, жилья для сотрудников. Оперативный работник – тот, кто рискует, кто живет в вечном напряжении – вербует агентов и добывает информацию, теряется в этой массе. Он стоит в очереди в столовой, «выколачивает» путевку на время отпуска, ждет в поликлинике, пока врач примет полдесятка никуда не спешащих сотрудников «центрального аппарата». Это не только несправедливо, но и нерационально: разведчик должен чувствовать свой особый статус, это должно его вдохновлять. Да, положение надо исправлять. Но попробуйте сократить численность любого государственного учреждения, упразднить ставшее ненужным подразделение. Я исподволь приступаю к решению этой задачи, определенно зная, что популярности мне это не прибавит.

Подписываю представления. Что еще? Рапорт старшего оперуполномоченного Мусаева с просьбой принять его для личной беседы. Надо принять, он уже замучил все свое непосредственное начальство.

Помощник заходит, чтобы забрать документы.

– Алексей Яковлевич, придется, видимо, поговорить с Мусаевым. Ориентировочно в 18.30.

– Ой, смотрите, Леонид Владимирович… Я с ним говорил – тяжелый человек. Может, пусть с ним кадровики еще повозятся?

– Неохота, но надо. Поговорим.

До совещания остается минут пятнадцать. Еще стакан крепкого чая, еще одна сигарета, десять шагов по ковру в одну сторону, десять обратно. Как хорошо быть оперативным работником, отвечать только за самого себя, не вмешиваться в чужие судьбы, не изрекать банальные истины принудительной аудитории подчиненных, которые не могут сказать: «Брось, старик, все это мы уже слышали».

Голос дежурного: «Товарищи собрались. Можно приглашать?»

Видимо, кто-то прямо перед дверью рассказал анекдот – люди еще смеются, но тут же принимают серьезный вид, здороваются кивком, быстро рассаживаются по привычным местам: заместители начальника за длинным столом, остальные – вдоль стен.

Кратко излагаю то, что говорил председатель на совещании в комитете. Ни комментарии, ни вопросы здесь не нужны. Напоминаю тему сегодняшнего обсуждения, прошу говорить по существу, не вдаваясь в рассказы об обстановке и отчеты о проделанной работе, на каждое выступление до пяти минут. У нас не партийный форум и не съезд народных депутатов. В кабинете собрались профессиональные разведчики, осознающие свою ответственность за Службу. Они говорят коротко и ясно, но, несмотря на предупреждение, редкий удерживается от сжатой оценки обстановки. «Враждебная кампания против КГБ – это производное от общего положения в стране. К власти рвутся антидемократические силы», «Идет наступление на основные структуры государства…», «Руководство страны занимает двусмысленную позицию…», «В нашем распоряжении есть документальные данные о роли ЦРУ в кампании против КГБ» (вот это совершенно лишнее, на общих совещаниях не следует упоминать документальные данные или источники), «Надо просить Михаила Сергеевича выступить перед сотрудниками КГБ». Эта мысль мне не совсем нравится. Горбачев достаточно скомпрометировал себя, и если он еще выскажется в поддержку КГБ, то для нас это будет чугунная гиря вместо спасательного круга. На совещании сказать так, разумеется, невозможно. Крючкову моя точка зрения известна, знают ее и в ПГУ.