Шакалы из Лэнгли - читать онлайн книгу. Автор: Федор Раззаков cтр.№ 37

– Спасибо за комплимент, но я вовсе не стремлюсь стать оскароносцем.

– Не скромничайте, Роджер, все режиссеры мечтают об «Оскаре», в том числе и документалисты. Лавры Майкла Мура с его «Фаренгейтом 9/11» никому не дают покоя. Думаю, вы тоже не исключение, иначе зачем бы стали браться за события «арабской весны». Держу пари, в своем фильме вы песочите наше правительство похлеще Мура.

– А за что мне его хвалить, если даже после провала «Бури в пустыне» в Ираке оно сует свой нос в Ливию и Сирию?

– Разве только оно одно сует? А русские, по-вашему, такие белые и пушистые?

– Русские, как военная сила, остались на Ближнем Востоке в единственном варианте – в виде военной базы в сирийском Тартусе. Поэтому понятно, что они не хотят ее терять.

– Русские проиграли нам в холодной войне, поэтому должны вести себя с нами как проигравшие. А они задирают нос, да еще имеют наглость объединяться с узкоглазыми – с китайцами. Уверен, что в вашем фильме об этом нет ни слова.

– Угадали, для этого есть другие режиссеры.

– Значит, в вашем фильме русские присутствуют?

– Всего лишь косвенно, в фильме звучит мое мнение по поводу их присутствия в Сирии, которое вы только что услышали.

– Ваше мнение – это всего лишь мнение американца. А вам стоило бы пригласить в свою картину хотя бы одного русского. Почему бы вам не пойти в их посольство и не уговорить какого-нибудь дипломата дать интервью для фильма?

– Я об этом не думал.

– А зря. Кстати, почему это должен быть именно дипломат? Например, журналист вам не подойдет?

– У вас есть кто-то на примете?

– Угадали. Вон видите того крепкого мужчину за барной стойкой? Того, что пьет апельсиновый сок и пялится в телевизор? Это русский журналист. К сожалению, я ему не представлен, но видел, как он сегодня вселялся в наш отель в сопровождении людей из российского посольства. Так что не теряйте времени даром, ведите его сюда, и мы вместе послушаем его мнение по поводу того, что сегодня творится на арабском Востоке.

Янг рассчитал все правильно. Томпсон, будучи по своим политическим убеждениям леваком, никак не мог упустить возможности познакомиться с русским, да еще из смежной с ним профессии – журналистики. В итоге режиссер поднялся со стула и уже спустя пять минут вновь вернулся за столик к Янгу, причем не один, а со своим новым знакомым.

– Этого журналиста зовут Иван Максимов, – представил Янгу своего нового знакомого Томпсон.

– Саймон Янг, компания «Индастри электроникс», – представился цэрэушник и, подозвав официанта, попросил принести им еще один стакан.

– Вы будете смеяться, Саймон, но Иван отказывается сниматься в моем фильме, – сообщил приятелю Томпсон.

– Что так? – удивленно вскинул брови цэрэушник, хотя прекрасно понимал подоплеку этого отказа: он ведь догадывался о принадлежности Максимова к ФСБ, впрочем, как и тот не сомневался относительно его настоящей профессии.

– Да вот так, – развел руками Максимов, демонстрируя свой превосходный английский. – Мы журналисты люди подневольные – зависим от капризов начальства. Тем более здесь, за границей. Короче, мне надо согласовать этот вопрос там, – и Максимов воздел палец вверх.

– А я полагал, что с падением коммунизма у вас на родине вашему брату-журналисту стало жить легче, – рассмеялся Янг.

– Бросьте, Саймон, коммунизм здесь ни при чем. Уверен, что и вы опутаны десятками таких же невидимых цепей. Например, согласились бы вы дать большое интервью моей газете о деятельности своей компании здесь, на Ближнем Востоке? С большим портретом, с аршинным заголовком? Как, согласны?

Было видно, что Янг стушевался, застигнутый врасплох подобным предложением. Светить своим лицом в прессе, да еще российской, он явно был не расположен. Заметив его смятение, Томпсон рассмеялся:

– Я всегда говорил, что русским палец в рот не клади – откусят. Вот и в Совбезе ООН они вместе с китайцами здорово умыли и нас, и говеное мировое сообщество. Я обязательно включу эпизод этого голосования в свою ленту.

– Вы же сами, Роджер, говорили, что русские трясутся за свою военную базу в Тартусе, вот и лезут из кожи вон, – напомнил режиссеру его же недавние слова Янг. – У всех в этом конфликте свой меркантильный интерес.

– У России, например, какой? – поинтересовался Максимов.

– Например, вам выгодно, чтобы ситуация вокруг Сирии продолжала оставаться горячей, поскольку в такой ситуации цены на нефть будут расти, а вас это устраивает: вы же торгуете «черным золотом». Все это поддерживает ваш бюджет и рубль, приносит огромные прибыли и дивиденды по акциям нефтяных компаний. Если этот конфликт и дальше будет разгораться, а также перекинется на весь Ближний Восток, ваш бюджет может заполучить более ста миллиардов долларов в виде дополнительных доходов.

– В ваших словах есть резон, но вы не учитываете одного важного обстоятельства, – возразил Максимов. – Если конфликт в Сирии распространится на весь Ближний Восток, мы не выиграем, а понесем убытки, поскольку начнется паническое бегство инвесторов со всех развивающихся рынков без всякого разбора. Например, индекс Дубайской биржи уже обвалился до семи процентов. То же самое может ожидать и мою страну, поскольку если кризис ударит по фондовому рынку, России придется несладко, так как она сильно зависит от этого самого рынка. Короче, падение мировых рынков акций перевесит рост цен на нефть для моей страны.

– Судя по всему, именно этого и добиваются ваши конкуренты на мировой арене, – высказал свое предположение Томпсон.

– Вы, Роджер, зрите в самый корень, – согласился с режиссером Максимов. – Вот почему я убежден, что Россия в сирийском вопросе защищает не только свои интересы, в том числе и меркантильные, но и существующее международное право, без которого мир рискует руководствоваться исключительно правом силы, как это было во времена Средневековья.

– Это речь не столько журналиста, сколько дипломата, – не задержался с очередным комплиментом Томпсон. – Кстати, о дипломатах. Может быть, вы, Иван, поможете мне заполучить в картину кого-нибудь из них, кто согласился бы принять участие в ней? Я был бы вам крайне признателен.

– Отказавшись у вас сниматься, я не говорил, что отказываюсь вам помогать. У меня много знакомых среди сотрудников российского посольства в Каире, поэтому обещаю вам, что переговорю с ними на предмет вашего предложения, – откликнулся на призыв о помощи Максимов.

– Хорошая у нас подобралась компания: американский левак, русский и правый республиканец, – по губам Янга пробежала усмешка.

– Как говорил «великий кормчий»: «Пусть расцветают сто цветов», – и режиссер салютовал своим компаньонам стаканом с виски.

– Ну вот, началось: если вспомнили Мао Цзэдуна, значит, дальше пойдут Маркс, Ленин и Хо Ши Мин, – съязвил Янг.

– А чем вам не угодил Карл Маркс, Саймон? – удивился Томпсон. – Старик был прав, когда более ста лет назад написал, что именно при капитализме человек превращается в жалкое подобие себя. Капитализм делает упор на социальное неравенство, навязывая миру неолиберальную идеологию, и именно она делает человека примитивным и ненасытным животным.