Капитан Ориона - читать онлайн книгу. Автор: Валерий Рыжков cтр.№ 20

Женщины – это другие люди! Это трудно представить, а еще сложнее понять. Мальчик идет с девочкой за руку из детского сада, потом они еще дружат в школе, а во взрослой жизни выясняют между собой отношения. Мои исследования отразились в книгах «Женщина плюс…», потом «Женщина: гармония души и тела», и «Женская неврология». Многие исследователи уделяли внимание психологическим проблемам. В конце – концов, научные изыскания в психоневрологии привели к определенной точке зрения, что существует другая, а именно, женская неврология, которая ничего не имеет общего с мужской неврологией. Женщины другие по определению, и по своей сути. Понять женщину, это как понять Бога. Вопрос вопросов. По Библии. Почему Бог выбрал деву Марию. Потому и выбрал, что она – женщина. Тут и тайна Бога. Ибо Женщина – есть Тайна Вселенной. Мужчина – есть мужчина. Сакральный смысл бытия, в том, что мужчина дающий семя женщине, и чудесным образом, они сотворяют по своему образу и подобию другую жизнь.

Многие представления в отношении мужчины постоянно меняются. Мы становимся другими. Любовь – это дар, а секс – это искусство. Цинизмом иногда мы называем, то, что не принимаем. Это надо принимать, как в науке, как новую парадигму, которая меняет не суть вещей, а устраняет заблуждение, в котором живем до определенного времени, и это зависит не от прозрения, а от того, что стала другая жизнь. Другая свобода жизни. И эта парадигма двадцать первого века – парадигма любви и мира, которая сменила старую парадигму: любви и войны. Позитив философии, в том, что любовь – это принцип, прогресс – это цель. В наше время шла дискуссия в клубе феминисток, которые предавали анафеме мужское мнение о женщине, считая его чужеродным элементом в периодической таблице женского счастья. Феминистки отделяли мужчин напрочь от себя. Слабохарактерным женщинам они предлагали контрацептивы. Мужчинам, в первую очередь, психологическую кастрацию. Они жертвенно готовились к клонированию детей, и быть суррогатными родителями, считая экстракорпоральное оплодотворение нормой жизни, будто они уже жили на другой планете. И если воспитывать, то только клонов. Лучший план жизни – это жизнь без мужского идеала. И первые нежные слова для ребенка: «Я клон». Их любовь к Клону определялась странным одиночеством. Когда феминистки оказывались все вместе, то говорили только о том, как они ненавидят всех мужчин. В этой дискуссии каждый остался при своем мнении, как лёд и пламя. Замечательно, что не все женщины мира думают, как эти девицы из Фан-клуба.

У любви могут быть десятки значений. У эскимосов в природном языке нет обобщающего слова снег, а для каждого случая, у них снег что-нибудь, да и означает, то поземку, то наст, то круп. Эскимосы, живущие среди снега, различают их оттенками цвета. Феминистки в ненависти к мужчинам не различают оттенки любви.

На всех языках существует слово любовь, как и слово свобода. Я вас люблю, простые слова, но в тоже время магические, которые спасают души. Эти слова пробуждают эмоции, нежность и заботу.

Любовь – это свобода. Секс – это рабство тела. Есть игра слов по – французски, где в основе лежит иноязычное слово либерти, означая свободу. Путаницу человеческих понятий в отношениях между мужчинами и женщинами сексологи превратили в игру бессмысленных слов.

У поэтессы в сборнике «Коррида любви» остались следы, которые похожи на шрамы, от одной истории любви в пятьдесят стихотворений, где все понятно, что напоследок надо сказать, простите, простите, простите… Никто мы теперь. Проснулись. Забыли сон…

6. Старец отец Сергей.

Звонок по телефону. Для меня отец Сергей старец по образу и по подвигу в жизни. Православный. Его возраст ни для кого не имеет значения. Он иногда повторяет, что тело дряхлеет, а дух бодрится.

Наш диалог переходит в монолог, а потом в диалогический монолог.

Позвонили. Нечаянная радость! Мне жалуется девица, что её прекрасные волосы выпадают, а лицо горит огнем, а на самом деле, на ее теле ни одного прыщика. Хочет закончить жизнь самоубийством. Эгоистка! Тогда, что мне делать, если я с детства не мог ни бегать, ни ходить, в лучшем случае на костылях, или в инвалидной коляске. Мне теперь шестьдесят лет, и что делать. Ни кто не знает, а я живу, молюсь, и в тягость ни кому не хочу быть. Зачем.

Тут журналист хотел обо мне написать статью, и чтобы вжиться в мой образ жизни, в образ калеки, попросил мою коляску. С уговором, что все по настоящему, сам ничего не делает, только просит помощи у прохожих. Время пошло. И стал он взывать к прохожим к сочувствию, и просить помощи довести на коляске до общественного туалета. Люди проходили безучастно мимо. Смотрели на него, как на мусор, брошенный около бачка. Ни сказать, что его не слышали, и не видели, а некоторые даже по особенному реагировали, один подросток подошел и прошипел со словами, что так по голове ему настучит, что забудет какой сегодня год, потому что он мешает ему слушать музыку по плееру. Но не все такие, подошел сердобольный, больной сердечник, объясняет ему, что он и рад покатить коляску в сад, только он сам только, что перенес инфаркт сердца. Журналист не выдержал мук позывов мочевого пузыря, все по настоящему, звонит жене, просит приехать к нему, та ему, в ответ, что его шутки вот, как достали, и до полуночи для него она не освободится. Журналист, схватил коляску, и ко мне, и говорит, как вы можете так жить. Как? Я ему отвечаю, что всю жизнь, так живу. Коням – солому, а свистопляскам – овса. Его жизнь другая, утром в офис, ему Петр Иванович, или Иван Петрович, в кабинет и коньяк принесут, а тут, те же люди, и они в равнодушии проходят мимо. Сначала овечкам, а потом человечкам. Только стоило пересесть из кресла в коляску, и нет тебя, как большого важного человека, стал в одно мгновение человечком. Сначала с друзьями, потом с червями. Что я не правду говорю, как вижу, так и сужу. У меня проблема с глазами. Катаракта привела к слепоте. Тут из собеса ко мне набежали, как черти. И я молил, боже, избави меня от немощи. Прооперировали, стал видеть одним глазом, себя обслуживаю, еду могу сам разогреть, чайник вскипятить. Бог не всем угодил, а человек подавно.

О Виталии Викторовиче слово замолвите, он столько сделал для людей, еще и церковь восстановил для душевнобольных. Я знал его, пусть и другие знают. Предали его из зависти. Я так скажу, он – Новомученик двадцать первого века. Делай, что можешь, а там, как Бог даст. Грешники трясущиеся кормят праведников. Доброту люди не приемлют, только мудрость. Нет хуже, чем не законченный труд, начал строить, строй, не сдавайся, возводи храм, люди добрые помогут, на перепутье трех дорог долго не стоят, какую-нибудь дорогу да выбирают. Грешники кайтесь, а святые молитесь!

У меня голова не болит, сердце не болит, а ноги всю жизнь волоку. Одним духом сохраняю себя. Как наша Россия, всё с прошлого века встает с колен. По Даллесу, американцу, хотят посеять у нас смуту, разврат детей, обнищание стариков. В архивах вряд ли это найдешь, посмотрите на меня, мы это самый лучший архив, по нам можно изучать народную жизнь. И каждый, не носи лишней одежды, подари ближнему, не носи ненужного груза, оставь, будь легок и свободен. Не стой в электронной очереди за пособием.

Меня восхищает в Сергее Дмитриевиче его ежедневный путь в философию существования, смысл жизни одного дня, другой день может и не настанет, по слабости здоровья. У него день убыл, а доброе дело свершилось. По силе правды и нравственности он ближе к пророкам. Только пророки дают ответ на не детские вопросы, как преодолеть конвейерное одиночество безвозвратности электронной очереди. Человек дитя Земли, а Земля ребенок Вселенной.