Громкое дело - читать онлайн книгу. Автор: Лиза Марклунд cтр.№ 55

– Если сейчас он находился там, – сказала Анника, – он, пожалуй, уже жил в Кении.

– Правильно.

Анника поежилась, поднялась с кровати, пошла и закрыла окно.

– Биохимик, – сказала она. – Что заставило его стать похитителем?

Она села на стул.

– Он так и не закончил, – сообщил Халениус. – По какой-то причине бросил учебу, когда ему оставался только один семестр. Особо звезд с неба не хватал, но имел хорошие оценки и отзывы. В будущем мог стать ученым в фармацевтической промышленности.

Анника поднялась и подошла к компьютеру Халениуса.

– Покажи мне его, – попросила она.

Халениус занялся поисками нужного файла, кликая по различным посланиям и папкам. Анника стояла у него за спиной и изучала его шевелюру. Кое-где уже пробивалась седина, и она обнаружила несколько совершенно белых волосков. Его плечи были действительно огромными, широкими и мускулистыми, ей стало интересно, не занимается ли он, случайно, штангой. Анника сжала руки в кулаки, чтобы подавить внезапно возникшее желание прикоснуться к ним, почувствовать, на самом ли деле они такие твердые, какими казались сквозь ткань рубашки.

– Здесь, – сказал статс-секретарь и запустил воспроизведение фильма.

Анника подтянула к себе стул и села рядом с ним.

Видео оказалось первым из двух, выложенных в Сети. Лицо мужчины появилось на экране, нечеткое изображение немного дрожало. Халениус поставил его на паузу.

– Родился в начале 1980-х, – сказал он.

– Где-то тридцать сейчас, – констатировала Анника.

– Возможно, старше, – сказал Халениус и скосил глаза, внимательно изучая картинку.

– Или моложе, – предположила Анника.

Они какое-то время молча рассматривали грубые черты мужчины на экране.

– Тутси, – нарушила тишину Анника. – Вторая народность называется хуту, не так ли? В чем, собственно, отличие между ними?

– Никто не знает больше, там все менялось со временем. Речь идет о классовом разделении в какой-то мере.

– И тутси были привилегированными?

– Бельгийцы, получившие Руанду в качестве протектората в 1916 году, усилили различия между обеими народностями, введя паспорта с «расовой принадлежностью» и дав тутси лучшую работу и более высокий статус.

Анника нажала воспроизведение, и высокий голос зазвучал снова.

«Фикх Джихад» взял в заложники семь делегатов ЕС в качестве наказания за зло и высокомерие западного мира…»

Она закрыла глаза. Без английского перевода звучавшие сейчас слова ничего для нее не значили. Они напоминали песню на языке банту, которую ей вряд ли еще когда-либо было суждено услышать в жизни, оду о преступлении, которое могло преследовать ее вечно. «Аллах Акбар», – закончилась песня, а потом воцарилась тишина.

– Последнее не на киньяруанда, а по-арабски, – объяснил Халениус.

– Аллах велик, – сказала Анника.

– Собственно, «величайший» или «самый великий». Первая фраза всех исламских молитв, введенная самим пророком Мухаммадом.

Анника прищурилась на черный экран.

– Руандийцы ведь не мусульмане?

Халениус немного отъехал на кресле от стола и почесал голову.

– Их было мало до геноцида, но христианские лидеры собственноручно изменили ситуацию. Множество священников, монахов и монахинь принимали участие в убийствах тутси, тогда как мусульмане защищали их.

– Хотя их же крестили? – сказала Анника.

– Определенную часть, но это особо не помогло возродить доверие к христианству. Люди стали массово переходить в ислам, сегодня примерно пятьдесят процентов населения Руанды мусульмане.

– Отмотай фильм немного назад, – попросила Анника.

– Я фактически не знаю, как это делается… – признался Халениус.

Анника потянулась вперед и взяла у него мышь. С ее помощью она передвинула квадратик на пару секунд от конца, туда, где мужчина в тюрбане таращился в камеру маленькими бесстрастными глазами.

Действительно ли она видела зло перед собой? В чистом виде, без прикрас? Орудие власти и подчинения, которое домашние тираны, и диктаторы, и террористы использовали с одинаковой для всех маньяков уверенностью в собственном праве распоряжаться чужими жизнями: «Ты сделаешь, как я говорю, иначе я убью тебя». Или речь шла о чем-то ином, апатии, скуке, желании заниматься хоть чем-то за неимением другого? Как в случае Усамы бен Ладена, худого как мощи сына саудовского богача, хоть немного воспрянувшего духом, когда выиграл борьбу с Советским Союзом в горах Афганистана, когда война уже подходила к концу, стал военным героем, толком не понюхав пороха, и поэтому ему пришлось искать для себя нечто новое, в чем он преуспел, начав абсолютно самостоятельно войну против врага, о котором он знал не слишком много, окрестив его «Великим Сатаной». Или других молодых людей без цели и смысла жизни, в один прекрасный день получавших стимул вставать по утрам, когда у них, например, появлялась возможность сражаться за Бога, которого они сами себе придумывали.

– Этот фильм также выложили на сервере в Могадишо?

– Нет, – ответил Халениус. – Он появился из Кисмайо, сомалийского города, расположенного на побережье Индийского океана. Этот город находится в двухстах – двухстах пятидесяти километрах от Либоя.

– Так в чем разница? Что это означает чисто практически? Похитители находились в разных местах, выкладывая фильмы? Или они могут управлять подобным на расстоянии? Что они используют в качестве средства связи – спутниковые телефоны, или мобильники, или какой-то беспроводной Интернет?

Халениус почесал голову снова.

– Мне объясняли это дело, но я, честно говоря, не в состоянии воспроизвести…

Анника не смогла сдержать улыбку.

– Попробуй своими словами.

– Нельзя даже приблизительно локализировать местоположение похитителей, исходя из того, какие серверы они использовали. Их разговоры также не удалось отследить, по крайней мере согласно полученным мною данным. Честно говоря, я не верю, что янки рассказали все известное им, у них есть привычка придерживать информацию…

Халениус прервался, поскольку кто-то начал неистово звонить в дверь. Анника рукой смахнула волосы со лба.

– Начинается кино, – сказала она.

Халениус вопросительно посмотрел на нее.

Анника вышла в прихожую. Звонок надрывался не переставая. Столь бесцеремонно и назойливо в половине одиннадцатого воскресного вечера могли вести себя только две категории людей: занимающиеся опросами общественного мнения репортеры с телевидения или журналисты вечерней газеты, и она сильно сомневалась, что кто-то из первых решил потревожить ее именно сегодня. Звонок не унимался. Она скосилась в направлении детской комнаты, Калле и Эллен могли проснуться в любую минуту. А потом сделала глубокий вдох, отперла дверь и шагнула на лестничную площадку. Фотовспышка ударила ей по глазам и на мгновение лишила зрения.