Археология оружия. От бронзового века до эпохи Ренессанса - читать онлайн книгу. Автор: Эварт Окшотт cтр.№ 73

Совершенно ясно, что в настоящее время многие из мечей, некогда хранившихся в церквах, находятся в музеях и частных коллекциях (у меня у самого два); этот вывод можно сделать, исходя из их состояния. Все сохранившиеся мечи средневекового периода делятся на. три группы: те, что были выкопаны из земли или подняты со дна рек (подавляющее большинство); предметы, хранившиеся в церквах (очень немного), и те, о которых постоянно заботились с самого дня изготовления и которым никогда не позволяли ржаветь (например, фальчион Коньеров).

Мечи из первой группы либо очень сильно повреждены, либо отлично сохранились благодаря защитному слою черного налета (как правило, он содержит основной гётит FeO(OH), который образуется на клинке благодаря взаимодействию с почвенными химикатами. Естественно, много образцов находится посередине между состоянием сильнейшей коррозии и идеальной сохранности. «Церковные» мечи легко отделить от всех остальных. Они находились на открытом воздухе и в определенной степени всегда подвергались воздействию влажности и пыли; изначально это оружие покрывали толстым слоем жира, но, скорее всего, не чистили с тех самых пор, как повесили или положили над гробницей. Ведь это оружие считалось священным; во всяком случае, его старались не трогать с того места, где оно оказалось. Очень жаль, что такое отношение не продержалось дольше – тогда у нас, возможно, было бы куда больше хорошо сохранившихся материалов для исследования путей развития средневековых мечей. На клинках их образовывалось некоторое количество патины, состоящей из очень близко расположенных друг к другу мелких углублений от ржавчины, покрытых жестким черным налетом. Эти крохотные ямки, возможно, образовались в результате воздействия слоя пыли, налипшей на предохранительный слой жира; частицы грязи задерживали влагу, которая со временем проникала сквозь защитную поверхность и окисляла поверхность металла, но не слишком сильно, благодаря все тому же жиру. В течение многих лет этот налет из пыли и сала спекался в более или менее твердую патину, на которой грязь собиралась слой за слоем, формируя свежий слой ржавчины поверх патины; таким образом, по большей части окисление, вместо того чтобы идти вовнутрь и поражать сам клинок, направлялось вовне и только увеличивало слой верхнего налета. Поверхность тех немногих экземпляров доспехов, которые еще остались на своем месте в церквах, во всех случаях выглядит именно так. Благодаря этому всегда можно определить если и не точное происхождение подобных экземпляров, то хотя бы место хранения; все же это дает исследователям некую ниточку, следуя которой иногда можно установить владельца меча и более или менее точно определить место его изготовления.

В 1939 г. мне повезло приобрести меч, хранившийся именно таким образом. Спешу добавить, что я абсолютно честно купил его на распродаже в Лондоне и что предыдущий владелец (джентльмен из Сомерсета) получил это оружие точно таким же образом за четыре года до меня. В свое время оно находилось в составе «собственности венского коллекционера», как было обозначено в списке предметов, назначенных к аукциону. Можно только гадать, в какой из церквей Австрии он его нашел. Сведений об этом не сохранилось, но благодаря тем признакам, о которых я только что подробно говорил, можно точно установить, что хранился этот предмет именно таким образом.

По счастью, никто из предыдущих обладателей не стал чистить этот меч. В 1939 г., когда я купил его, он был совершенно черным, клинок выглядел толще из-за ржавчины, деревянную рукоять покрывали слои пыли, копившейся веками, а под ними прятались немногие оставшиеся фрагменты кожаной или полотняной обтяжки. К сожалению, после снятия грязи сохранить их не представлялось возможным. Корка спеклась за века, а неизбежная сырость, возникающая даже в закрытом помещении, полностью погубила непрочную обивку рукояти. Мне даже не удалось точно определить материал, из которого она была сделана, – разрушение зашло слишком далеко.

Для того чтобы очистить всю поверхность меча, потребовались в буквальном смысле месяцы работы. Ржавчина на поверхности была рыхлой и пыльной, но ниже оказался плотный темный слой; черная патина оказалась жесткой, как кремень, и ее удалось снять только с одной стороны клинка; с более мягкого металла навершия и крестовины этот слой удалить оказалось легче, но все равно он сошел лишь частично. После войны рукоять исследовали в лаборатории Британского музея. Я немного сомневался, была ли она изготовлена одновременно с «мечом войны» типа XIII (т. е. приблизительно в 1300 г.), или это замена более позднего периода. С самого начала все говорило за то, что это оригинал, но мне очень хотелось получить научно обоснованное подтверждение этого. Естественно, у меня оказался изначальный вариант, сделанный из древесины бука.

Третья группа, т. е. мечи, о которых с самого начала постоянно заботились и тщательно чистили, исключительно мала. Таким образом хранили несколько мечей XIV в., удивительно большое количество образцов XV в., не говоря уже о таких реликтах, как два меча Св. Мориса (из Толедо и Вены), фальчион Коньеров или оружие из Толедо и Севильи.

Причина, по которой так много мечей находилось в храмах, возможно, состоит в том, что все они в некотором смысле принадлежали церкви. Во время церемонии посвящения в рыцари оружие освящали на алтаре, и предполагалось, что после смерти владельца оно туда же и вернется. Возможно, именно поэтому, а не в тщеславной погоне за бессмертной славой так много мечей и копий, шлемов и латных перчаток повешено над гробницами, так много оружия лежит внутри их. Воин закончил все свои дела на земле; он использовал (или должен был использовать) эти вещи для того, чтобы защищать и поддерживать церковь, и поэтому с его смертью их работа тоже была завершена, и они тоже нуждались в долгом отдыхе. То же самое чувство, хотя не освященное христианством, заставляло викингов и их предшественников класть оружие в могилу вместе с телом погибшего. Разница в данном случае состоит в том, что оружие викинга мог со временем получить его потомок или просто человек достаточно храбрый и умелый, чтобы оказаться его достойным, а оружие рыцаря навечно должно было остаться там, где упокоился его хозяин, – больше оно не служило уже никому.

На многих изображениях английских воинов XIII и начала XIV в., как кажется, отражено именно это. Здесь нарисовано, как лежащий на надгробии рыцарь вкладывает свой меч в ножны. Некоторые из этих фигур выглядят так решительно, что, по общему мнению, они, напротив, меч вынимают, однако это полностью противоречит идее отдыха после хорошо выполненной работы. Тем не менее правая рука многих из этих рыцарей лежит на верхней части навершия, как будто они только что финальным толчком отправили оружие на место, в ножны. Хотя это противоречит всеобщему убеждению, что здесь была сделана попытка изобразить постоянную готовность воина к сражению ради защиты Матери-Церкви даже после смерти, я считаю, что они должны были только упокоиться у нее на груди, потому что бой для них окончен навсегда.

В XII и XIII вв. кинжал не играл той важной роли в качестве детали воинского вооружения, которую он приобрел в XIV–XV вв. В манускриптах и на скульптурах редко встречаются его изображения до конца XIII в., а те, что все-таки есть, показывают его использование непосредственно в схватке, а не в обычном воинском наряде. К примеру, в Библии Масейовски есть несколько батальных сцен, где кинжалов почти столько же, сколько и мечей, но ни в одном месте этой рукописи нет и намека на то, как их носили в мирное время.