Археология оружия. От бронзового века до эпохи Ренессанса - читать онлайн книгу. Автор: Эварт Окшотт cтр.№ 10

Рис. 13. Три варианта формы кончиков лезвий мечей гальштаттского типа

По форме эти мечи повторяли все характерные черты ранних бронзовых прототипов, но отличались по своему назначению. Это было длинное оружие, предназначенное для нанесения рубящих ударов и использовавшееся возничими колесниц. Во многих случаях это предназначение подчеркивается формой кончика лезвия, который, в сущности, вовсе не является таковым, поскольку либо закруглен, либо обрезан так, что напоминает квадрат, либо имеет форму, напоминающую рыбий хвост (рис. 13, а – с). Последняя черта таким же образом вошла в моду семнадцатью столетиями позже, когда во второй четверти XVII в. итальянцы начали делать рапиры с двумя маленькими плоскими язычками на конце длинного тонкого клинка, который позволял эффективно использовать конкретный прием – страмазоне (рубящий удар в лицо). Это один из классических ударов итальянской фехтовальной школы, настолько характерный, что, как видите, для его выполнения даже создали специальное оружие.

Некоторые из гальштаттских мечей настолько велики, что возникло предположение, будто их употребляли только во время церемоний, но я так не думаю. Конечно, они намного больше, чем какие бы то ни было из более ранних экземпляров (и намного больше тех, что делали в последующие 1500 лет), но даже с учетом этого они не настолько велики, чтобы им не мог орудовать человек высокого роста; многие из средневековых мечей, использовавшихся постоянно, были даже еще крупнее. Вероятно, здесь, как и во многих других случаях, вопрос был только в личном предпочтении владельца; для человека соответствующего телосложения, пожалуй, даже удобнее было работать длинным и тяжелым оружием, способным нанести противнику максимальный ущерб.

Вполне понятно, что производство таких мечей предполагает наличие каких-то экспериментальных методов ковки. Судя по всему, сперва этот способ был перенесен в регион, который римляне называли Нориком (это приблизительно территория современной австрийской провинции Штирии). Здесь находились шахты, где добывали самую лучшую для того времени железную руду. Из Норика происходило знаменитое кельтское железо римских времен, а затем, в течение всего периода Средневековья, доспехи и клинки из Инсбрука и Пассау входили в число лучших изделий Европы. Несмотря на то что в действительности этот регион не был колыбелью железной металлургии, оттуда шло куда большее количество высококачественного материала, чем из легендарной прародины железа. Кузнецам, пришедшим (возможно) с Востока, требовался материал для работы, а Норик этот материал поставлял, поэтому его можно с полным правом назвать местом возникновения европейского железа.

На большей части территорий, находившихся под влиянием гальштаттской культуры, мечи ранней бронзы мало различались по форме, в противовес множеству разнообразных стилей изготовления, использовавшихся в середине и в конце бронзового века. Между 950-м и 450 гг. до н. э. один за другим входили в обращение три главных типа оружия: сперва промежуточный (длинный меч, сделанный из бронзы и предназначенный для нанесения рубящих ударов), затем тяжелый железный меч, сохранивший форму бронзового оригинала, и, наконец, короткий железный меч, ведущий свое происхождение от оружия, которое использовали этруски и греки (начиная приблизительно с 600 г. до н. э. кельты все чаще вступали с ними в контакт).

Как я уже говорил, несмотря на широкое распространение гальштаттского меча по всей зоне влияния соответствующей культуры, его форма была очень стандартизирована. По-видимому, единственные отклонения относились к длине оружия, хотя и здесь колебания редко превышали несколько сантиметров. Кончики некоторых мечей имели тщательно продуманную форму (как показано на рис. 13), но поперечное сечение клинков и форма верхней части были одинаковыми. Рукоять крепилась таким же образом, как и на бронзовых мечах, но формы плечиков клинка и хвостовика различались некоторыми деталями. Эти различия можно оценить, сравнив рис. 10 с изображением бронзового меча, данном на рис. 6.

Некоторые рукояти этих мечей сохранились; в основном они похожи на те же детали бронзовых предшественников, но навершие у них очень характерное и по форме напоминает мексиканскую шляпу. Большая часть сохранившихся деталей сделана из слоновой кости или рога, с украшениями из янтаря и золота. Особенно красивый железный меч, найденный в погребении в Гомадингене (Вюртемберг), имел великолепную рукоять из рога или кости, украшенную листовым золотом (рис. 14). Это один из самых больших мечей, примеры которых я привожу в этой книге: его длина от навершия до кончика клинка составляет 42,5 дюйма [3] .

Рис. 14. Рукоять меча из Гомадингена. Рог, покрытый золотой фольгой

Хотя навершие, похожее на шляпу, было наиболее обычным, некоторые из найденных деталей напоминают скорее гриб (форма, характерная для «яблочка» бронзового меча). К примеру, тот фрагмент, что хранится в Британском музее, очень похож на навершия, найденные на Крите и в Микенах и относящиеся к позднему минойскому периоду III.

Рис. 15. Железный меч типа «Гальштатт» позднего периода. Найден в Темзе, хранится в Британском музее

Третий вариант гальштаттских мечей, которые использовали в конце периода (возможно, между 600-м и 450 гг. до н. э.), определенно либо вывезен из Италии или греческих колоний, либо непосредственно скопирован с греческих и этрусских моделей, насколько можно судить по его короткому, широкому лезвию с заостренным концом. Навершие также, безусловно, является продуктом гальштаттской культуры (хотя бывает более разнообразным по форме), как и деталь в форме мексиканской шляпы. Некоторые из них представляют собой адаптированный вариант антенного навершия бронзовых мечей, форма других основана на изображении распластанной человеческой фигуры (поэтому в основном археологи называют такие предметы антропоморфными). Хороший пример последнего типа был найден в Темзе, в Лондоне. Железное лезвие этого меча хорошо сохранилось, бронзовая рукоять украшена парой широко раскинутых рогов (один из них утрачен) на месте яблочка (рис. 15).

Рис. 16. Гальштаттские крыловидные оковки

Ножны длинных мечей делали из дерева (возможно, таким же образом, что и ножны бронзового века) и с наружной стороны обтягивали кожей, а с внутренней выкладывали мехом. Они были снабжены бронзовой оковкой (металлическим наконечником) оригинальной формы, в виде расходящихся в стороны крыльев или рогов. Можно подумать, что подобный наконечник слишком утяжелял ножны, но эти предметы были довольно красивы, и вполне возможно, что они были сделаны именно таким образом с определенной целью. Предположительно они не были предназначены для утяжеления конца изделия, как это делали с сабельными ножнами в XIX в. При ходьбе кавалерийские офицеры демонстративно грохотали оружием по земле, в чем помогала оковка, но, как только воины вскакивали в седло, все становилось на свои места. В данном случае, кроме декоративной, тяжелая металлическая деталь играла и вполне практическую роль – не позволяла сабле слишком сильно болтаться во время быстрой рыси. Теперь вообразите себе, что воин-варвар сражается пешим или на колеснице и при этом у него под ногами болтаются длинные ножны с шестидюймовой оковкой на конце; конечно же это было бы очень неудобно. Нет, такое предположение трудно принять. В древности воины старались облегчить себе жизнь, а не сделать ее труднее исключительно ради красоты, ведь их оружие имело сугубо практическое назначение и от удобства любой детали в бою могла зависеть жизнь. Гораздо более вероятно, что эта деталь была создана для того, чтобы помогать воину вытаскивать меч из ножен. Исследование хорошо сохранившихся деталей датских мечей бронзового века показало, что в Дании (а возможно, и везде) в то время меч носили на перевязи через плечо. На верхней части ножен гальштаттского периода не было обнаружено ни следа металлического крепления, так что можно предположить, что эти большие мечи свободно свисали с плеча приблизительно таким же образом. Затем, практически наверняка, воин держал в левой руке щит, а если так, то ему трудно было бы ухватить верхнюю часть ножен той же рукой, чтобы правой вытащить меч. В этом случае меч, скорее всего, застрял бы и ножны просто вращались бы из стороны в сторону на незакрепленной перевязи – и вот здесь становится ясно, зачем понадобилась оковка, снабженная крылышками. Для того чтобы закрепить ножны и не дать им раскачиваться из стороны в сторону, нужно было всего лишь ухватить одно из крыльев и таким образом жестко зафиксировать его на то время, пока меч вытаскивается из ножен (рис. 16). С любой точки зрения это вполне жизнеспособная теория; можно быть уверенным, что теория аналогии с сабельной оковкой неверна, отчасти потому, что она бессмысленна, а отчасти потому, что, хотя археологи находили множество таких оковок, ни на одной из них нет ни малейших следов износа, которые непременно появились бы при таком обращении. Согласитесь, что, когда металлический предмет постоянно скребется о землю, камни и прочие твердые предметы, его поверхность не может остаться такой же чистой и гладкой, как в том случае, когда он спокойно висит на плече владельца. Таким образом, можно с уверенностью сказать, что оковки земли не касались, а если так, то почему бы не принять теорию, которая вполне объясняет их возможное назначение?