СС. Орден «Мертвая голова» - читать онлайн книгу. Автор: Хайнц Хёне cтр.№ 95

Поразившие общество разоблачения периода процессов над военными преступниками грозили затмить простую истину, высказанную еще в 1944 году Ханной Арендт, американским социологом немецкого происхождения: организация, уничтожившая множество людей, «состояла не из фанатиков, прирожденных убийц или садистов. Она целиком состояла из обыкновенных людей вроде Генриха Гиммлера». То, что скоты и садисты пользовались этой машиной уничтожения, не означает, что они типичны для нее. В такие дела всегда бывают вовлечены самые разные люди, достаточно вспомнить гильотину эпохи французской революции или безумные чистки, проводившиеся советским ОГПУ.

Самым сенсационным и действительно пугающим фактом в массовом уничтожении евреев было то обстоятельство, что тысячи респектабельных отцов семейств сделали убийство своей профессией и при этом во внеслужебное время считались обычными законопослушными гражданами, неспособными даже помыслить о нарушении строгих моральных норм.

Садизм был только одной гранью истории массового уничтожения, и руководство СС его никак не одобряло. Гиммлеровский принцип гласил: массовое истребление следует проводить спокойно, холодно и чисто; даже выполняя приказ об убийстве, эсэсовец должен сохранять «достоинство». Поучая штурмбаннфюрера Франке-Грикша, Гиммлер заявил: «Командир СС должен быть жестким, но не ожесточенным. Если вы столкнетесь со случаем, когда офицер злоупотребляет своими полномочиями или не может владеть собой, немедленно вмешайтесь. Всякий, кто забывает о здравом смысле и роняет себя перед лицом попавшего к нему в руки врага, показывает тем самым, что он не является истинным эсэсовским командиром». Гиммлер даже издавал инструкции, запрещающие его подчиненным мучить свои жертвы. Приказ от августа 1935 года гласил: «Любые несанкционированные индивидуальные акции против евреев со стороны эсэсовцев строго запрещаются». Охранники концлагерей каждые три месяца подписывали декларацию о том, что они обязаны воздерживаться от дурного обращения с заключенными.

Осенью 1942 года юридический отдел СС задался гипотетическим вопросом: как поступать в случаях несанкционированных расстрелов евреев? Гиммлер ответил: «Если мотив чисто политический, наказывать не следует, разве только ради поддержания дисциплины. Если же мотив личностный, садистский или сексуальный, то предавать суду за убийство или изнасилование».

И действительно, случалось, что он сурово наказывал эсэсовцев-садистов. В июне 1943 года один унтерштурмфюрер был приговорен к смертной казни за зверства по отношению к множеству евреев. Как отмечалось в приговоре Высшего суда СС и полиции от 9 июня, «он поддался искушению совершить действия, недостойные немца и офицера СС. Подобные эксцессы не могут быть оправданы, как это пытается сделать подсудимый, тем, что они являются возмездием за вред, причиненный евреями немецкому народу. При всей необходимости уничтожения злейших врагов нашей нации немецкий характер не может позволить себе делать это большевистскими методами. А методы, примененные подсудимым, заимствованы у большевизма».

Если же садизм сочетался с коррупцией, то тут уж Гиммлер спускал всех собак, поскольку и то и другое он считал преступлением против СС: садизм подрывает дисциплину, а коррупция разрушает идеологию. Чистка среди ликвидаторов, которую было поручено вести эсэсовскому судье Конраду Моргену, ярко иллюстрирует страшную внутреннюю раздвоенность Гиммлера. В его личности человек среднего класса, ограниченный строгими моральными устоями, боролся с автоматом – слепым исполнителем воли фюрера. Совершеннейший театр абсурда – целая команда эсэсовских юристов расследовала отдельные «несанкционированные» убийства евреев в концлагерях, где каждый день их уничтожали тысячами.

Сам Морген служил помощником судьи в Кракове, чаще всего по делам о коррупции, но после ссоры с Крюгером был в наказание переведен в дивизию СС «Викинг». В 1943 году его взяли в Главное управление криминальной полиции (РКПА), запретив вести политические дела. Тогда-то он и наткнулся на дело о коррупции, широко распространенной в концлагерях.

Однажды в Отдел финансовых преступлений, к которому был приписан Морген, поступила просьба о помощи из эсэсовского полицейского суда в Касселе. Там расследовалось старое дело о коррупции, и следы вели в Бухенвальд, а лагерь как раз находился в сфере компетенции этого суда. Молодой офицер криминальной полиции Эмиль Хольтшмидт держал под наблюдением Борншайна, нацистского партийного лидера в Веймаре, который занимался торговлей продовольственными товарами и прокручивал какие-то выгодные делишки в партнерстве с комендантом Бухенвальда Карлом Кохом.

Когда сыщик стал чересчур дотошным, Борншайн вступил в войсковые части СС и устроился в управление лагеря. Суд дело открыл – но и только, потому такие суды СС/ полиции имели юрисдикцию над военными частями СС (куда теоретически относилась и охрана концлагерей) только в качестве военных трибуналов. В самих же концлагерях были так называемые «офицеры юстиции», и подчинялись они не юридическому управлению СС, а начальнику административно-хозяйственного управления обергруппенфюреру Освальду Полю. Он и был высшей властью во всем, что касалось концлагерей, включая юридические вопросы.

Вот почему кассельский суд подключил к игре РКПА, имея в виду, что в криминальной полиции найдутся сотрудники в ранге армейских офицеров СС: никто другой не смог бы проникнуть во владения банды Коха.

Морген, имевший чин оберштурмфюрера войсковых частей СС, был допущен к работе. Он поселился в веймарском отеле «Элефант» и стал негласно вести расследование. В доказательстве виновности Борншайна он преуспел довольно скоро, но неожиданно для себя обнаружил, что попутно проник в грязнейшую тайну администрации Бухенвальда. Даже не будучи на то уполномочен, Морген проверил банковские счета Коха и проследил его переписку с женой (самого Коха тогда назначили комендантом в Люблинский концлагерь, а жена Ильзе оставалась пока в Бухенвальде). И чем глубже он копал, тем яснее видел, что существует разветвленная паутина коррупции, затянувшая и другие концлагеря.

Из дела о взятках выросло дело о многочисленных убийствах, поскольку выяснилось, что Кох не только шантажировал попавших в его лагерь после «хрустальной ночи» 1938 года, но и устранял неудобных свидетелей из числа заключенных. Морген решил отдать под суд всю шайку шантажистов и убийц, собравшуюся вокруг Коха. Но когда он представил результаты своих расследований непосредственному начальнику Небе, тот побледнел от чрезмерной горячности своего подчиненного. Небе предвидел пугающие последствия этой затеи и не рискнул взять на себя ответственность. Тогда Морген, не желая терять горячего следа, понесся по кабинетам лидеров СС, пытаясь их склонить на свою сторону. В конце концов ему сказали, что такое дело может решить только сам Гиммлер.

Попасть на прием к рейхсфюреру Морген не мог и по совету одного из членов его штаба отправил Гиммлеру телеграмму, составленную вроде бы из невинных слов, но так, чтобы ему ее непременно передали; текст должен был обеспечить гиммлеровскую поддержку. Телеграмму передали. Трудно сказать, что побудило Гиммлера дать добро на акцию против шайки Коха. Возможно, причина в том, что рейхсфюрер никогда не доверял Освальду Полю и его коррумпированному окружению, а может быть, он недооценил цепную реакцию, которую вызовет дело Коха. Но факт есть факт: Гиммлер (в своей ипостаси представителя среднего класса, имеющего моральные принципы) мог поздравить себя с решением навести порядок в собственном доме.