СС. Орден «Мертвая голова» - читать онлайн книгу. Автор: Хайнц Хёне cтр.№ 84

Были, правда, слухи, будто Гиммлер заявил Гитлеру, что не может повиноваться его приказам, и даже запретил военизированным частям СС в течение двух суток выходить из казарм. Но правда только в том, что Гиммлер тщательно и терпеливо собирал все улики, касающиеся грабежей и разрушений, произведенных толпой, которую вдохновлял Геббельс, а затем доказал фюреру всю глупость этой авантюры и потребовал снятия своего врага со всех постов.

Составив счет потерям, Гиммлер приготовился дать Геббельсу решительный бой. 11 ноября Гейдрих подвел предварительные итоги: повреждено 815 зданий магазинов и предприятий, разграблено 29 складов, разрушен 171 дом, разгромлено 76 синагог и еще 191 предана огню, 36 евреев убито и столько же тяжело ранено, задержан 171 грабитель. Осторожный рейхсфюрер огляделся вокруг в поисках союзника и обрел такого в лице Геринга, поскольку тот тоже видел в действиях министра пропаганды угрозу своим позициям.

Получив первые сведения о погромах, Геринг поспешил к Гитлеру, умоляя прекратить это немедленно. Аргументы у него, как и у Гиммлера, были вовсе не гуманного свойства: он руководит 4-летним планом, и его беспокоит материальный ущерб. Гитлер взял своего министра пропаганды под защиту. Но Геринг продолжал вести свою линию и при следующей встрече с фюрером отозвался о Геббельсе «в очень резких выражениях», а Гиммлер со своей стороны тоже нажаловался Гитлеру, что безответственные действия Геббельса, кроме всего прочего, нанесли рейху «непоправимый вред за рубежом».

14 ноября бои против Геббельса достигли кульминации. В этот день комиссару Лиги Наций в Данциге Карлу Буркхардту требовалось побеседовать с министром пропаганды, но когда он приехал, ему сказали, что министр сможет принять его позже. И скоро он понял причину задержки. Польский посол Липски разъяснил Буркхардту, что в правительстве рейха возникло сильное недовольство Геббельсом, поговаривают даже о его отставке. У посла были вчерашние сведения: 13 ноября исход битвы не был еще решен. Но наутро, в одиннадцать часов Гитлер лично вошел в кабинет Геббельса и заверил его в своей неизменной поддержке. Вечером того же дня Гитлер вместе с Гиммлером появился на спектакле в театре Шиллера. Озадаченный Буркхардт отбыл в Данциг, но там его уже ждало извещение, что звонил Гиммлер – просит его срочно вернуться в Берлин. Гиммлер продолжал свою кампанию против Геббельса и думал, что можно еще воздействовать аргументом о вреде, нанесенном германской внешней политике. Но министр иностранных дел Риббентроп взял сторону Геббельса и заявил, что ни о каком вреде и речи быть не может. В такой ситуации оставалось уповать именно и только на Буркхардта, который имел репутацию человека, готового поддержать любого нацистского лидера, если тот казался ему способным ограничить политический авантюризм Гитлера.

Когда же комиссар Лиги Наций появился на Принц-Альбрехт-штрассе, рейхсфюрер фактически уже сложил оружие. Буркхардта принял Карл Вольф и сообщил, что его шеф, к сожалению, заболел: события последних дней оказались непосильными для его нервов. Тем не менее рейхсфюрер осуждает варварские методы, применяемые против евреев. «Внутренняя ситуация в этой стране стала нетерпимой! – воскликнул Вольф. – Что-то должно произойти. За все это в ответе Геббельс. Его влияние на фюрера катастрофично. Мы надеялись обуздать его еще во время чешского кризиса, а на этот раз были уверены в успехе. Но фюрер снова спас его. Так продолжаться не может, мы должны действовать».

Буркхардт вернулся в Данциг в полном недоумении, но утешаясь мыслью о том, что Гиммлер «во всяком случае, должен быть более сообразительным, чем можно подумать, судя только по его внешности или поступкам». Он не знал конечно, что это приглашение в Берлин было последним ходом рейхсфюрера в уже проигранном сражении с Геббельсом. Но и министр пропаганды должен был заплатить выгодную цену за то, что выжил. Пост ему оставили, однако запретили в дальнейшем совать нос в еврейский вопрос.

Гитлер постановил, что отныне вся ответственность за эту область целиком и полностью возлагается на Геринга. Как пояснил сам Геринг, «все решающие шаги предпринимаются только с ведома и под контролем единой центральной власти».

На практике это означало полное вытеснение евреев из промышленности и торговли, а также усиление эмиграционной политики, проводимой СД, что Геринг подчеркнул в приказе Гейдриху от 24 января 1939 года. Продолжалась и экспроприация собственности евреев.

Гейдрих уже создал в Берлине структуру, аналогичную венской организации Эйхмана, но покрупнее масштабом. Центральный отдел еврейской эмиграции тоже включал представителей государственных и (принудительно) еврейских объединений. Предполагалось, что все они должны сотрудничать в изгнании неарийцев. Руководил отделом сам Гейдрих – в качестве шефа полиции безопасности, а директором он назначил штандартенфюрера Генриха Мюллера, начальника отдела Главного управления гестапо. Усилилось давление на еврейских лидеров, чтобы побудить их народ к эмиграции. Отдел, созданный Гейдрихом, требовал ежедневно представлять списки 70 берлинских семей, готовых уехать, и представители еврейских союзов увеличили рвение. В 1938 году они публично объявили, что 200 тысяч евреев собираются покинуть страну. Вскоре ведомство Гейдриха – Мюллера могло продемонстрировать рекордные данные. В 1939 году из Германии уехало 78 тысяч евреев (против 40 тысяч в 1938-м). Эйхман же, создавший теперь еще и Отдел еврейской эмиграции в Праге, мог сообщить только о 30 тысячах, вынужденных эмигрировать из протектората Богемия и Моравия.

Специалисты Гейдриха не упускали ни единой возможности выпихнуть евреев из страны. Они даже установили контакт с тайной сионистской организацией, чьей целью было массовое переселение евреев в Палестину, подобно тому как Хаген и Эйхман договаривались с Полкесом в 1937 году. Однако этот план расстроили британские колониальные власти. После кровавых инцидентов осенью 1937 года с участием арабов, евреев и англичан были введены жесткие ограничения на въезд евреев в Палестину начиная с декабря 1937 года. В 1938-м последовали новые строгие меры – официально они были опубликованы в так называемой Белой книге 17 мая 1939 года, – предусматривающие прием Палестиной в ближайшие пять лет только 75 тысяч человек, при этом Лондон сохранил за собой право менять квоты раз в полгода.

Для борьбы с новой иммиграционной политикой англичан была создана сионистская группа сопротивления, получившая название «Моссад эль алия бет» (иммиграционное бюро). Группу сформировал в 1937 году могущественный лидер «Хаганы» Элиаху Голомб.

По всей Европе Моссад раскинула сеть связников, чтобы наладить вывоз людей в Палестину маленькими партиями. Ее представители прочесывали каждую страну, чтобы найти молодых евреев, готовых принять трудную жизнь в Палестине. И неизбежно их взгляды обращались к Третьему рейху, как приоритетной цели. У парней Голомба хватало жесткости, чтобы даже СС использовать в своих интересах. Они могли бы заключить договор с самим дьяволом, как писали английские журналисты.

Примерно во время «хрустальной ночи» два представителя Моссад, Пино Гинзбург и Моше Ауэрбах, приехали в гитлеровский рейх, чтобы предложить СС помощь в организации выезда евреев. Они готовы были ускорить сионистскую программу подготовки для евреев, желающих эмигрировать в Палестину, и взять на себя транспортные проблемы. Число эмигрантов уже начало падать, так что СД ухватилась за эту идею, гарантировав Моссад сотрудничество. Унтерштурмфюрер Хаген жаловался на то, что «принимающие страны чинят все больше препятствий иммиграции». 15 июня 1939 года он записал в своем журнале: «Цель германской еврейской политики – всеми возможными средствами способствовать выезду евреев. Устроить их где-то на жительство становится все более трудным делом. Следует содействовать любым планам по эмиграции – не важно куда».