Проклятые - читать онлайн книгу. Автор: Эндрю Пайпер cтр.№ 22

Не сказать, чтобы все новости оказались хорошими. По словам хирурга, у меня была четвертая стадия повреждения сердечной мышцы. С пятой они уже не работают.

– Это серьезная неприятность, Дэнни. Мне очень жаль, – сказал он, и меня снова поразило, насколько неуклюже выглядит его попытка утешить меня.

– А в чем проблема? Ну, вкратце?

– Я медик, мы не можем объяснять в двух словах. Но попробую. В вашем левом предсердии образовалась аномалия аортального кровотока. Левая часть отвечает за двигательные функции и работу головного мозга. Противоположная часть сердца заведует респираторными функциями. Низкая кардиотональная производительность в сочетании с системной высокой васкулярной резистентностью ведет к серьезным систолическим дисфункциям. Хотите, чтобы я вам расшифровал всю эту абракадабру?

– М-м-м… Может, попозже. А с этим можно что-нибудь сделать?

– Вы уже получаете все необходимое лечение. А когда выпишетесь из больницы, боюсь, что вам придется принимать таблеток больше, чем Джуди Гарленд [1] .

– А нельзя сделать какую-нибудь операцию?

– Пока вы тут находились, вам ее сделали. Вскрыли закупоренный клапан. Но больше мы ничего не можем поделать. В случае, подобном вашему, сгустки крови, вроде того, который был удален, слишком многочисленны, а «соломинки», по которым кровь поступает к сердцу, слишком узкие. Так что, насколько я разбираюсь в обычных методах лечения, здесь мы мало что можем сделать. Хотя, погодите… Не так! Есть еще одно средство.

– Какое именно?

– Трансплантация.

– О’кей. А как…

– Вас уже внесли в список.

– Это хорошо. Да?

– Список немаленький.

– Ничего…

– Но если появится подходящий донор, тогда – конечно. И если операция будет успешной… И если ваш организм не отторгнет новое сердце…

– Слишком много «если».

– Что поделать, такое уж это дело.

– Ладно, полагаю, у меня есть что сказать о своем жребии. А какие у меня шансы, доктор?

– Будь я на вашем месте, то постарался бы привести в порядок все свои дела, – ответил он. – Сказал бы всем: «Я вас люблю». Потому что пересадка сердца – чертовски сложная штука. А если это случится снова? Знаете, мистер Орчард, вы везучий человек, раз уж мы с вами сейчас разговариваем. Но в следующий раз вы сюда не вернетесь.

Если не считать боли, такой, словно у меня в груди взорвалась граната, в целом я чувствовал себя неплохо. У меня не было тех последствий, которые, как мне сказали, наблюдались у множества пациентов, перенесших такое же «заболевание»: головокружение, затрудненное дыхание, одышка. Вскоре я даже мог совершать небольшие прогулки и стал полноправным участником довольно унизительного парада перенесших операцию бедолаг, прогуливавшихся по коридору шаркающей походкой. Меня могли выписать, если бы я только смог продемонстрировать, что способен ходить самостоятельно и совершать путешествия от койки до сортира и обратно. Это могло считаться пропуском к свободе: требовалось только убедить сиделок, что я готов жить без подкладного судна.

Так что я изо всех сил старался стать образцовым пациентом. На самом деле у меня имелась слишком веская причина, чтобы хотеть выбраться отсюда. Даже две причины. У меня появились Уилла и Эдди, и теперь возникла разница – мне не просто хотелось выйти из больницы, я желал поехать домой.

Но существовал вопрос, на который мне требовалось ответить прежде всего.

– Я собирался однажды сказать… – Как-то раз Уилла пришла ко мне в палату одна, и я завел этот разговор. – Я должен это сказать, и тебе обязательно нужно это услышать. Но, когда будешь отвечать – неважно, как ты решишь ответить, – я хочу, чтобы ты ответила честно. Даже если это будет больно слышать. Даже если тебе покажется, что это самая жуткая вещь, которую ты когда-либо говорила кому-то, хорошо?

– Господи, Дэнни! Так говорят, когда собираются помирать! Нельзя поговорить, о чем ты хочешь, когда ты отсюда…?

– Нет, позже нельзя. Я должен сказать сейчас.

Она присела на один из тех дурацких стульев, которые были оставлены в палате для посетителей. Стул слегка скрипнул под весом ее тела.

– Я вся внимание, – сказала она, а потом шутливо приложила пальцы к ушам и пошевелила ими. В эту секунду у нее был такой же озорной вид, как у ее сына.

– Не стоит шутить. Однажды я отсюда выйду. Абсолютно поправившийся. Ровно для того, чтобы переждать, пока наступит конец. Вы с Эдди за короткое время изменили мою жизнь, и я не могу тебе выразить, насколько я вам за это благодарен. Но все это ровно так, как сказано, – короткое время. Настолько короткое, что здесь даже нет места никаким обвинениям. Обещаю, я ни в чем не буду тебя обвинять, если ты решишь, что для вас будет лучше вернуться назад в Марселлас или куда-нибудь еще. Потому что надо смотреть правде в лицо – от меня сейчас только проблемы.

– Дэнни, послушай…

– Я хочу только сказать, что ты свободна. Свободна обещать все, что сама захочешь, свободна принять любое решение. Все предельно ясно. Все нормально.

Уилла поджала губы. С ожиданием посмотрела на меня. Изогнула брови и изобразила лицо, на котором читалось: «Ты-закончил-свой-бред?»

– Ты закончил? – спросила она.

– Думаю, да.

– О’кей. Я понимаю, о чем ты говоришь. Но ты не понимаешь кое-чего. И это «кое-что» – я.

Она встала со стула, присела на краешек кровати и склонилась надо мной так, чтобы иметь возможность прошептать мне на ухо:

– Я не прячусь от обстоятельств. И не бегаю от них. Я даже стараюсь не использовать слово «обстоятельство», потому что сейчас оно вообще звучит вполне неплохо. А говорю о них, потому что верю в обстоятельства.

– Я тебя люблю.

– Ну, например, вроде этих.

– Нет, серьезно, я люблю тебя.

– Ты повторяешься. Итак, это все, что тебе нужно было узнать от меня насчет твоего предложения. Ты считал, что нужно об этом сказать, ты услышал мой ответ. И больше можешь не ломиться в эту дверь, по крайней мере до тех пор, пока тебя в нее пускают. Врубился?

Она склонилась ко мне и поцеловала в губы. Конечно, я не мог ощущать ничего похожего на сексуальное влечение и не мог ответить страстным лобзанием, но это был настоящий поцелуй, а не просто знак вежливого внимания. И когда она оторвалась от меня и попробовала подняться, я вновь привлек ее к себе.

Кроме президента бостонского отделения общества «Жизнь после смерти» Лайла Кирка, притащившего мне упаковку пива «Роллинг Рок» («Не уверен, что тебе дадут это здесь пить, но ты же можешь просто сделать глоточек, хотя бы раз или два… ну, или три, правильно?»), моими единственными посетителями были Уилла и Эдди. Если бы не они, я остался бы один на один с сиделками и докторами, которые приходили и уходили, брали у меня кровь на анализы и интересовались, как я себя чувствую, причем было ясно, что любой мой ответ ничего бы не изменил в этом распорядке.