Эволюция оружия. От каменной дубинки до гаубицы - читать онлайн книгу. Автор: Оливер Хогг cтр.№ 35

5 апреля 1241 года в районе Лейгница монголов встретила армия, в которую входили войска из Пруссии и других стран. Исход сражения оказался гибельным для объединенных христианских сил. Татары, словно лавина, обрушились на Европу, оставляя за собой только дымящиеся руины и груды мертвых тел. В этой книге не будут подробно описаны татаро-монгольские завоевания в Европе. Скажу только, что, выйдя к Одеру и Драве, монголы неожиданно вернулись на русские территории, и в 1260 году, когда умер четвертый монгольский император Мангу-хан, принцы Золотой Орды уже были достаточно сильны, чтобы требовать независимости и получить ее. Они оставили в покое Европу, а Россия страдала под их гнетом до XV столетия.

Жестокие деяния вандалов, готов и гуннов были детскими забавами по сравнению с действиями татаро-монголов, чья страсть к уничтожению была поистине безграничной. Они вновь вторглись в Европу в начале XV века уже под предводительством Тамерлана, но, поскольку в это время уже появилось стрелковое оружие, в наши задачи не входит освещение этого периода.

Армии Чингисхана, как и римский легион, были организованы по десятичной системе. Над каждыми десятью всадниками стоял деканий, над десятью деканиями – центурион, над десятью центурионами – милленарий (тысяцкий). Командир десяти милленариев назывался томанбег. Армия, состоявшая из нескольких групп по 10 тысяч человек, возглавлялась двумя или тремя генералами, из которых один осуществлял верховное командование. Дисциплина соблюдалась строжайшая, малейшее проявление трусости каралось смертью, независимо от ранга провинившегося.

Каждый всадник имел два-три лука, три колчана, топор и крепкую веревку для волочения повозок. Стрелы имели длину около 80 сантиметров и очень острые металлические наконечники, которые воины постоянно затачивали. Щиты были плетеными, но их носили немногие, поскольку столь громоздкий предмет создавал неудобства для конных лучников. Многие воины имели шлемы, верхняя часть которых была металлической, а нижняя – кожаной для защиты шеи и горла, кирасы из кожи, упрочненной битумом. Нижнюю часть тела защищали штаны из кожи или плотной материи – cuissarts – и кожаные полосы, закрепленные металлическими пряжками. Лошади были покрыты кожаными попонами, защищавшими их туловища до колен; лоб прикрывали металлические бляхи. Некоторые командиры имели чешуйчатые доспехи. Иными словами, воины Золотой Орды были совсем неплохо защищены на поле боя.

Когда татары готовились наступать, они высылали вперед специальный отряд конных разведчиков. Полученная информация немедленно доставлялась в штаб. Эти разведчики ничего не разрушали и не жгли, но из соображений безопасности убивали всех встречных. За передовым отрядом следовали главные силы, которые захватывали все, что могли взять, жгли все остальное и убивали все живое. Если возникала необходимость переправиться через реку, каждый воин складывал вещи в мешок, который крепко привязывал к хвосту своей лошади. Когда упаковка была завершена, воин заводил ведущую лошадь в воду. Когда первое животное оказывалось в реке, за ним следовали остальные вместе со своими хозяевами, часто сидевшими верхом на тюках. Таким образом, армия переправлялась на другой берег реки, не используя ни понтоны, ни лодки.

Когда обнаруживался противник, татарское воинство устремлялось навстречу и каждый лучник выпускал по три-четыре стрелы. Если противник после первого же натиска начинал отступать, татары мчались следом, чтобы завершить разгром. Если же противник держался, татары отступали и заманивали противника на заранее подготовленные позиции, где его ожидала засада. Если противник оказывался дальновидным и не шел туда, куда его вели, татары уходили, но затем, когда их и противника разделяло несколько дней пути, они снова устремлялись вперед, чтобы нести смерть и разрушения. Если и этот план оказывался невыполнимым, они отступали, стараясь, чтобы их и неуступчивого противника теперь разделяло десять– двенадцать дней пути, и отлеживались в укромном месте, ожидая, когда путь будет свободен.

Когда монголы принимали решение о продолжительной операции, женщины и все те, кто следовал в обозе, занимали позицию в тылу воюющих частей. В дополнение к этому на лошадей усаживали манекены, чтобы создать впечатление большого готового к бою резерва. На передовой сражались отряды, набранные в зависимых странах, усиленные несколькими татарскими подразделениями. Основные силы развертывались на флангах, оставаясь по возможности невидимыми для врага. Когда сражение начиналось, отборные части стремительно приближались и наносили удар с флангов. Эта военная хитрость должна была заставить противника поверить, что он атакован многократно превосходящими силами, имеющими резервы. Если же враг оказывал сильное сопротивление, татары размыкали свои ряды, позволяя противнику прорваться и уверовать в свою победу. Стоило ему рассредоточиться, татары вновь смыкали кольцо, обрушивались на противника и уничтожали его без жалости и сострадания.

Монгольский метод ведения осады был хорошо продуман. Подступив к враждебной крепости, монголы окружали ее, иногда даже сооружали вал, чтобы из крепости наверняка никто не ушел. Они использовали военные машины и сарацинский огонь. Если машины не помогали добиться цели, в ход шли другие методы, в числе которых были подкопы и «минирование». Когда обеспечивался доступ в крепость, один отряд начинал жечь дома, остальные атаковали гарнизон с тыла. Если все приемы оказывались тщетными, вокруг крепости возводилась стена, полностью ее окружавшая, и татары месяцами ждали, пока голод не заставлял защитников крепости сдаться. Во время блокады осажденным предлагались вполне милосердные условия. Если же их принимали, все обещания оказывались моментально забытыми, и обитатели крепости уничтожались.

Татары, безусловно, являлись безнравственными, недостойными доверия и склонными к предательству людьми, однако они были превосходными солдатами, благословленными – или проклятыми, как посмотреть, непревзойденными знатоками стратегии, тактики и искусства обмана. Если не принимать во внимание дикие обычаи этих народов, европейцам было чему у них поучиться, когда речь шла о военном искусстве.

Тяжеловооруженные рыцари и арбалетчики Европы позже встретили достойных соперников в лице английских лучников. Какое-то время казалось, что английские лучники обладают несомненным превосходством. Появление пластинчатых доспехов несколько выравняло положение. Оно оставалось статичным, пока шведы в середине XV столетия не возродили фалангу. Развернув массы людей, вооруженных 5,5-метровыми пиками и следующих в тесном строю, они снова вернули пехоте ведущую роль в сражении. Принятые шведами меры некоторое время казались успешными, пока их не затмила легкая испанская пехота в кирасах, морионах, с мечами и легкими щитами. Да и стрелковое оружие быстро набирало силу, а фаланга являлась для него великолепной мишенью. Но к этому времени артиллерия стала играть более заметную роль в войне. Пушка и стрелковое оружие быстро заняли доминирующее положение на поле боя.

Ассоциация между цветом и войной существовала во все времена, во всяком случае до начала XX века, когда война утратила внешний блеск, поскольку все страны приняли невзрачные темные цвета для военной форменной одежды. Еще 100 лет назад солдаты сражались облаченными в полную парадную форму, и для художника, если, конечно, ему удалось бы хорошо спрятаться, бой показался бы великолепным зрелищем. В Британии полная форма требовалась в трех случаях: церковные парады, маневры и сражения, причем первые два, несомненно, являлись развлечением для публики. В британской армии королевская конная артиллерия, королевская кавалерия, линейная кавалерия, гвардия, шотландские полки и гренадеры внесли существенный вклад в зрелищность войны и сделали военное противостояние напоминающим смотр в Гайд-парке. В Средние века затейливо украшенные конские доспехи, расписанные гербами щиты и яркие кресты крестоносцев вносили в искусство боя элемент цирка. Война всегда была кровавым делом, но мрачной она стала только после смерти королевы Виктории, когда закатилось солнце многокрасочной армейской жизни. Когда романтическое рыцарство, разумеется изящно и соблюдая достоинство, вылетело в окно, в дверь вошел научный рационализм. Теперь искусство войны стало наукой и, как любая наука, оказалось лишенным эстетического очарования искусства.