ВЧК в ленинской России. 1917–1922: В зареве революции - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Симбирцев cтр.№ 86

Особенно в свете того, что Яшка Кошельков продолжал цинично издеваться над ЧК, представляясь заместителем Дзержинского Петерсом, он нагло разоружил и расстрелял в Москве патруль молодых чекистов, убив двоих из них и забрав их чекистские мандаты. Через несколько дней после скандального ограбления главы партии и Совнаркома в Сокольниках Ленин подчеркнуто вызвал к себе даже не Дзержинского, а его заместителя в ВЧК Петерса, лично приказав ему ликвидировать банду Кошелькова и другие терроризирующие столицу уголовные группировки.

Получившая такой приказ от вождя, весь 1918–1919 год особая группа в Московской ЧК под началом Федора Мартынова занималась искоренением и отстрелом организованной уголовщины вместе с Московским угрозыском под началом бывшего революционного матроса Трепалова, также поставленного руководить МУРом из рядов ЧК. Это был специальный «Летучий отряд» ЧК Мартынова, официально именуемый «Уголовной секцией» при Московской ЧК. Из его рядов вышел легендарный советский сыщик и гроза бандитов Леонид Вуль, перешедший в уголовную милицию и в 30-х годах возглавлявший МУР, его в 1937 году расстреляли в большие репрессии, как и первого начальника советского МУРа Трепалова, тоже экс-чекиста. Писавший об этих массовых облавах по Москве чекистов в связи с делом Кошелькова известный специалист по московскому уголовному миру Эдуард Хруцкий остроумно подметил в одной из своих книг: «Если бы в разгар наших бандитских 90-х долгоруковские или солнцевские братки вот так выбросили из своего президентского автомобиля Ельцина, то и он, быть может, дал бы своим спецслужбам команду на искоренение разгулявшихся банд», но принципиально новый уровень охраны главы государства такой эксперимент уже просто исключал.

Тогда же оперативники Мартынова и Трепалова действительно потрепали криминальный мир столицы, ликвидировав много известных в Москве банд, по большей части возглавляемых авторитетными паханами еще дореволюционной формации. Так была разгромлена банда знаменитого бандита Сафонова по кличке Сабан, за которым долго гонялись еще сыщики царской сыскной полиции. Эта история легла в основу известного советского фильма «Трактир на Пятницкой». ЧК внедрила в банду Сабана под видом прибившегося к ней иногороднего налетчика молодого чекиста Гусева, в итоге вся банда заведена им в засаду и перебита. Сам тайный агент в банде Гусев тоже погиб в этой перестрелке, раненый Сабан вырвался из кольца облавы и ушел, позднее его найдут чекисты в родном Липецке и тоже убьют.

Самого же дерзкого грабителя и убийцу Кошелькова в итоге выследила все та же специально созданная для этого в московской ЧК группа во главе с Мартыновым. В перестрелке легендарный среди тогдашних налетчиков Кошелек был убит чекистской пулей, но осадок у Ленина от его беззащитного стояния перед ночными бандитами остался надолго, отражаясь на его отношении к Дзержинскому. Характерная деталь: изъятый у убитого Кошелькова личный браунинг Ленина Феликс Эдмундович не пошел сам лично возвращать вождю, а отправил отдать Ленину его оружие сотрудника ВЧК Якова Березина – это тоже наводит на определенные мысли. У этого эпизода было потом странное продолжение в истории советских спецслужб. Арестованному в 1938 году чекисту Березину в НКВД предъявят совсем уж дикое обвинение в том, что он двадцать лет назад пришел к Ленину с заряженным пистолетом, а значит, планировал его убийство, и никакие ссылки на приказ Дзержинского обвиняемому не помогут.

Благостные картинки советской истории типа «Дзержинский беспокоится, что Ленин выходит без охраны» или «Ленин уговаривает Дзержинского поехать подлечиться в санаторий в Наро-Фоминске» никак не отражают сложной истории отношений этих двоих людей между собой. Даже постоянные аттестации Лениным Дзержинского как «нашего Робеспьера» или «нашего Дантона» не убеждают в их вечном союзе, особенно если вспомнить судьбу обоих этих деятелей Французской революции, которых сама же революция затем и убила.

Сам Дзержинский действительно до конца жизни преклонялся перед Владимиром Ильичом, после его смерти написал в своем дневнике, что одного его считает идеалом революционера, вот только сам Ленин к моменту своей смерти Дзержинского, похоже, таким идеалом уже не считал.

В любом случае смерть Ленина могла стать еще одним кирпичиком в основание депрессии Дзержинского, длившейся два последних года его жизни. Хотя Маяковский и написал о дне смерти Ленина: «Но тверды шаги Дзержинского у гроба», похоже, жизнь Железного Феликса именно после этого зимнего дня траура всех идейных большевиков окончательно сбилась с твердого шага, отметавшего все сомнения в желании идти дальше.

Дзержинского назначили главой похоронной комиссии, хотя никаких похорон Ленина не было, его забальзамированное тело поместили в наспех построенный деревянный Мавзолей, позднее замененный сооружением из красного мрамора по проекту Щусева.

Сталину Дзержинский тоже так и не стал близок, хотя в первые годы руководства Сталиным страной, они же последние годы жизни Дзержинского, до открытых конфликтов у них не доходило. Периодически они спорили по каким-то принципиальным вопросам, но ни разу не перешли на личности, а даже остро спорить в ЦК партии в те годы еще считалось вполне нормальным делом, а не уделом бесстрашных смельчаков. Внешне и в письмах Сталин подчеркивал свое расположение к Феликсу Эдмундовичу, осведомлялся в конце посланий, как здоровье главы ГПУ. Но практически очевидно, что близким человеком к Сталину Феликс Эдмундович не стал. При нормальных деловых отношениях, при улыбках на совместных фотографиях Дзержинского со Сталиным, при подчеркнутой вежливости в письмах, нет особых свидетельств об их личном и неформальном общении, хотя бы как у Сталина с Молотовым или Кировым.

Когда говорят, что великая легенда и харизма имени Дзержинского уберегла бы его в сталинские чистки, доживи он до их времен, как это произошло с Буденным или Калининым, то в это верится с трудом. Легенду раздули до небес уже после смерти Дзержинского, когда в истории советской госбезопасности понадобилось найти хотя бы один политический идеал после «конфузов» с Ягодой, Ежовым, Берией, Абакумовым. Думаю, в 1937 году его путь вместе с Петерсом, Лацисом, Ягодой и другими «людьми из его шинели» в расстрельный подвал НКВД был просто предопределен ходом советской истории. И вроде бы сам Сталин в кругу ближайших соратников в конце 30-х вдруг заявил однажды, что Дзержинский в душе был всегда близок к Троцкому, и сам Иосиф Виссарионович его подозревал втайне, что тот может в середине 20-х годов все ГПУ поднять на защиту линии троцкистов.

Когда в перестроечные годы была мода все валить на Сталина, «загубившего» великое дело Ленина и ленинцев, попытались неуклюже склеить легенду, что Дзержинский перед смертью был едва ли не в открытой оппозиции Иосифу Виссарионовичу. Что он даже являлся знаменем каких-то решивших бороться со Сталиным истинных ленинцев и только смерть его помешала этой борьбе за чистый ленинизм. Но это тоже явная натяжка, умер Дзержинский в разгар борьбы сталинского и троцкистского лагерей, и был он к моменту смерти без оговорок в команде Сталина.

Ради этой же сомнительной версии со времен перестройки выдвигали тезис, что Дзержинский всегда не доверял Ягоде и не любил его, а после смерти несгибаемого Феликса подлец и сталинист Ягода сумел развернуться. Хотя любой честный исследователь может подтвердить, что этот конфликт придуман защитниками социализма с ленинским лицом и эталонного образа Дзержинского, что Феликс Эдмундович к Ягоде относился всегда довольно тепло и сам лично выдвинул его в свои заместители. Сторонники образа Дзержинского как безупречного рыцаря революции и сегодня пытаются вместе с дифирамбами главе ВЧК – ГПУ протолкнуть эту версию о непримиримой борьбе Дзержинского со Сталиным: