1937. Трагедия Красной Армии - читать онлайн книгу. Автор: Олег Сувениров cтр.№ 40

Увольнение политсостава по политическим мотивам развернулось еще шире в 1938 г., когда во главе Политуправления РККА был поставлен «сталинский посланец» Мехлис. Как верноподданно докладывал один из его ближайших помощников по «выкорчевыванию» Ф.Ф. Кузнецов, «главная работа по очистке РККА проведена после Всеармейского совещания политработников (апрель 1938 г. – О.С.), когда были выкорчеваны из политуправления округов троцкистско-бухаринские, гамарников-булинские заговорщики»99. Из приведенных Кузнецовым официальных данных явствует, что в 1938 г. только по четырем военным округам было уволено 1693 политработника (241 – в МВО, 255 – в ЛВО, 322 – в БОВО и 875 – в КОВО). Выгоняли подряд. Лишь бы зацепочка была, хоть самая малюсенькая. 27 июня 1938 г. был уволен из РККА политрук батареи 18-го полка ПВО (БОВО) А.А. Благой только за то, что он родился и проживал до четырехлетнего возраста на ст. Окница Юго-Западной железной дороги, которую в 1918 г. захватили румыны100. Надо знать, где родиться! Все это было бы смешно, если бы не было так грустно… Так и вспоминается пушкинское: «И догадал же меня черт родиться в России…»

До самой осени 1938 г. на неизбежную проверку в Особый отдел ГУГБ НКВД СССР посылались списки (а то и личные дела) самых различных категорий политработников. 23 мая 1938 г. Мехлис просит проверить прилагаемый список кандидатов в депутаты Верховных Советов союзных республик, выдвинутых военными советами и политуправлениями военных округов. 11 июня этого же года он просит «срочно проверить» группу политработников в связи с предстоящим их назначением на работу в Политуправление РККА101. А 7 июля заместитель Мехлиса Кузнецов направляет в Особый отдел список депутатов Верховного Совета РСФСР уже избранных от воинских частей ПриВО, СКВО и АОН-1 и просит «срочно проверить и сообщить мне»102. В феврале 1938 г. руководство ПУ РККА просило Особый отдел проверить некоторых политработников, выдвинутых политуправлением КВО в состав членов окружной парткомиссии, а в июле – августе – проверить командиров и политработников, уже избранных в члены партийных комиссий Военно-политической академии, Военно-хозяйственной академии РККА, Военной академии химзащиты103 и т. д. и т. п.

Некоторые важные ячейки огромного воинского механизма были буквально опустошены. Работал в то время заместителем начальника АБТУ РККА по политической части дивинженер П.С. Аллилуев, родной брат трагически погибшей в 1932 г. жены Сталина – Надежды Аллилуевой. И вот его племянница (дочь Сталина) вспоминает, что когда осенью 1938 г.: «Павлуша… вернулся из отпуска и вышел на работу в свое Бронетанковое управление, то не нашел там, с кем работать… Управление как вымели метлой, столько было арестов. Павлуше стало плохо с сердцем тут же в кабинете, где он и умер от сердечного спазма»104.

Но арестовывали не только «больших» начальников. В нашей литературе мне не попадались какие-либо исследования по составу арестованных военных. Тем с большим интересом должны быть восприняты хотя бы и частичные данные по Московскому военному округу. Согласно официальной справке, в МВО органами НКВД было на 13 января 1938 г. арестовано 573 военнослужащих. В том числе: 1 – член военного совета округа, 2 заместителя командующего войсками, 1 начальник политуправления округа, 2 помощника командующего войсками, 1 заместитель начпуокра, 1 секретарь окружной парткомиссии, 20 человек – комсостав корпусов, дивизий и бригад, 9 командиров полков и 48 человек арестованных – младший начсостав, курсанты военных училищ и красноармейцы105.

В выдаче санкций на арест политработников по мере сил (и полномочий) участвуют Щаденко и Мехлис. В составленном 27 июня 1938 г. списке политработников – «участников антисоветского военного заговора», санкция на арест которых дана заместителем НКО Щаденко, значилось 18 человек (от политрука до полкового комиссара)106. Приказом Мехлиса в июле 1938 г. из Краснознаменного ансамбля красноармейской песни и пляски Союза ССР было уволено 22 человека, а через несколько дней пять человек из них (Горский, Семенов, Бабаев, Есмонский и Селенский) были арестованы как «разоблаченные враги народа»107.

Но абсолютно подавляющее большинство арестов военнослужащих, особенно лиц высшего и старшего комначсостава, проводилось с санкции наркома обороны СССР. 17 мая 1938 г. заместитель Ежова Фриновский пишет Ворошилову «о необходимости ареста» 15 человек. Резолюция наркома: «Согласен на арест указанных лиц. КВ. 19/V.38»108. Через две недели от того же Фриновского поступает новый список обреченных. Появляется резолюция: «т. Фриновскому. Не возражаю против ареста Бурмистрова и др., кроме Шульги, о котором решим по его приезде в Москву. Шульгу, когда-то лично знал. Как в (полне) порядочного человека. КВ. 1/VI.38»109. А когда надо было расписываться на многих листах, давая санкцию на арест, Ворошилов уже почти механически писал: «Согл.»110.

Судьбу военных моряков решал первый руководитель только что созданного самостоятельного наркомата Военно-Морского флота армейский комиссар 1-го ранга П.А. Смирнов. Делал он это не только в самом наркомате в центре, но и на флотах, где ему доводилось бывать. В апреле он побывал на Тихоокеанском флоте. В опубликованных посмертно воспоминаниях тогдашнего командующего ТОФ Н.Г. Кузнецова говорится: «Я приехал навести у вас порядок и почистить флот от врагов народа, – объявил Смирнов, едва увидев меня на вокзале». И далее Николай Герасимович описывает, как все это «оформлялось»: «Я впервые увидел, как решались тогда судьбы людей. Диментман [24] доставал из папки лист бумаги, прочитывал фамилию, имя и отчество командира, называл его должность. Затем сообщалось, сколько имеется показаний на этого человека. Никто не задавал никаких вопросов. Ни деловой характеристикой, ни мнением командующего о названном человеке не интересовались. Если Диментман говорил, что есть четыре показания, Смирнов, долго не раздумывая, писал на листе: «Санкционирую». И тем самым судьба человека была уже решена. Это означало: человека можно арестовать»111.

Продолжало лихорадить военные округа. По САВО с 1 января по 1 октября 1938 г. было уволено из РККА по разным причинам (в том числе и по болезни) 338 человек. Среди них уволены как «враги народа» – 183 человека. Все они, до единого, были арестованы112. Это – по округу в целом. А только в штабе ЛенВО всего за семь месяцев (с июня по декабрь 1938 г.) было арестовано 22 работника штаба. Кроме того, по политическим мотивам и «практической нецелесообразности» 36 человек были уволены из РККА, а 38 штабистов переведены на работу в части113.

Шквал тайных арестов продолжал бушевать в соединениях, различных воинских учреждениях, военных академиях. В Военной академии им. Фрунзе на 31 марта 1938 г. было «изъято врагов народа органами НКВД» из числа постоянного состава 7 человек и из преподавательского – 20 человек114. Один из новых руководителей центрального органа НКО газеты «Красная звезда» Д.И. Ортенберг докладывал 6 апреля 1938 г., что в редакции газеты изъяли 11 шпионов, «причем шпионы сидели редактором, заместителем и начальниками отделов. Все еще, конечно, не очищено»115.

Военный комиссар одной из дивизий Шехавцов докладывал в начале апреля 1938 г.: «У нас в дивизии оказалось изъятых врагов народа свыше 100 человек, во главе с комиссаром дивизии врагом народа Поляковым»116. Бывший начальник Особого отдела 5-го механизированного корпуса Казюлин не без гордости докладывал Всеармейскому совещанию политработников в апреле 1938 г., что «по корпусу и по всем входящим в него бригадам на 100 процентов арестовано командное руководство, политическое и штабное. Я говорю только о руководстве»117. Лишь в управлении 3-го стрелкового корпуса (МВО) с 7 июня 1937 г. по 20 июля 1938 г. было арестовано 14 человек во главе с временно исполнявшим должность военного комиссара корпуса дивизионным комиссаром А.Н. Бахиревым118. Один из главных погромщиков Красной армии М.П. Фриновский во время своей поездки по Дальнему Востоку летом 1938 г. докладывал Ежову, что «за один только день в воинских частях ОКДВА арестовано 201 человек»119.