Самолет улетит без меня - читать онлайн книгу. Автор: Тинатин Мжаванадзе cтр.№ 29

Морской воздух утвердился во всех комнатах, кроме спальни, – она была просто пыльная, уборки оставалось часа на два самое большее.

– Что тебе еще понадобится? – откусывая от целой плитки шоколада, спросила Мира.

– Интересно выжрете, не устаю одобрять, – усмехнулась Лика, вдыхая кофейный пар.

– Он полезный! – звонко отозвалась из кухни Кларка. – Как я люблю, когда шоколада в доме мноооого!

– Мне нужен газовый баллон – это главное. И его надо купить. А зарплата еще не скоро.

– Может, у Зои есть? Что за квартира такая, засранная, да еще и ничего в ней нет.

– Не говори ей, – испугалась Лика. – Еще обозлится и выкинет меня. Придумаю что-нибудь.

Наутро небо задернуло серые шторки и прилегло на затылок. После уборки все мышцы громко заявляли о себе, и хотелось не открывать глаза и не шевелиться. Но последняя комната беспокоила и мешала: как будто все тело помыл, а одну ногу оставил.

Комната была задумана архитектором самой славной: угловая, с окном в одной стене и балконной дверью в другой, много света, воздуха и легкости. Большой старинный гардероб торчал посередине, и с него-то Лика и начала последний рывок.

Такой гардероб был почти в каждой семье. Слева – полочки за высокой дверцей с витражными стеклами, справа – большая дверь и темное пространство, где каждый мечтает спрятаться за висящими длинными платьями. Рыжеватое дерево, кое-где в точках тайных коридоров жуков-точильщиков, витраж местами разболтался и гнется, запах старой чужой жизни, на потускневших ручках – память о сотнях открываний и закрываний, фантомы радостных ожиданий, новеньких уложенных стопочками тряпок, флакончиков старинных духов, постепенно ветшающих платьев, рубашек и пальто на плечиках, а теперь все это будет временно мое.

Лика открыла скрипучую витражную дверцу: полки были аккуратно выстланы старыми газетами. Начала с верхней, уцепилась и дернула – за пожелтевшим листом вылетело легкое облачко пыли.

Бросила на пол, взялась за вторую. Важно сначала выгрести весь мусор, чтобы потом протереть влажной тряпкой, проветрить и отполировать сухой.

Полетела вторая газета.

Взялась за третью.

Рванула, постепенно веселея: кураж начался.

Газета выскользнула с сухим треском, и в воздухе мелькнули зеленые бумажки.

Какой-то прежний жилец что-то спрятал много лет назад.

Лика повертела в руках сложенный лист с загнутыми краями – пусто. Обыкновенная газета портовиков, пятнадцатилетней давности. Но на полу вразброс лежали доллары.

– О-го-го, – присев на корточки, Лика собрала зеленые прямоугольные бумажки.

Потом быстро вытащила четвертую газету – ничего, кроме пыли.

Пересчитала деньги.

Сто, три раза по двадцать и десять.

Сто семьдесят.

Огромное, сказочное состояние.

– Не твое, – чужим голосом напомнила себе Лика и побежала к подруге.

– Это не Зоино, зуб даю, – наливая кофе, сказала Миранда. – Слушай, откуда ты такая идейная, а?! Там жили какие-то придурки, каждый раз другие. Кто их искать-то будет? Делать тебе нечего. Считай, взаймы взяла.

– Ну они же не мои! Они чьи-то.

– Так, – решительно произнесла Мирада. – Газетам пятнадцать лет. Деньги туда положили и просто забыли. Эти люди уже сто раз бы пришли за ними, если бы помнили. Уехали! Умерли! Нету их, и все. Деньги твои.

Лика помолчала, прижимая доллары к груди.

Если их разменять, можно купить газовый баллон. Новенький, пузатый, хватит на три месяца.

И еще… еще заплатить Зое за месяц. И купить еды. И тот лимонный пуловерчик…

– Ну? – с ухмылкой подытожила Миранда, поправив очки на носу. – И вообще, сколько ты денег вбухала на гадалку? Это же Зоя тебя туда заманила! Считай, компенсация.

Лика вздохнула и засмеялась.

– А ведь я когда-то была такой хорошей девочкой, и мне не везло. Значит, больше не буду хорошей?

Со двора донесся требовательный автомобильный гудок. Лика сразу поняла, что это за ней, и выглянула: приехал Феллини с друзьями и махал ей рукой.

– Ну, как обживаешься? – спросил он, когда Лика сбежала по лестнице и втиснулась в веселую толпу.

– Газовый баллон осталось купить, и все!

– Ну так давай сейчас поедем, купим.

– Прямо сейчас? – растерялась Лика.

– А что? Зачем тянуть, когда можно все решить быстро!

Лика смущенно взглянула ему в глаза.

– Я забыла, что можно попросить, – пробормотала она.

– Ну так теперь помни, – сказал Феллини, потянулся к ней на заднее сиденье и поцеловал.

Друзья взвыли и захлопали.

Когда Лика приготовила свой первый настоящий ужин в своем доме, все мысли отлетели прочь и выпали за окно.

Шел первый месяц жизни в своем доме.

Ободранное человеческое существо заново обрастало кожей: натопталась своя тропинка с ритуальными заходами в хлебный магазинчик, овощную лавку, к торговке молотым кофе и деревенскими яйцами.

Соседи здоровались уже по-другому – не как с временной гостьей, а как с постоянной жилицей. Дом надышался теплом и запахом ее кожи, встречал ее с обожанием и валился под ноги: вот твое любимое местечко, только твое!

А вот твоя плита, и сковородка, и чашки те, что ты выбрала!

Чуешь дух покоя в своей спальне? И этот вид из окна – из твоего собственного окна!

И гости приходят каждый вечер, и среди них – тот, кто ее любит, он видел ее больной, несчастной, злой, плачущей, но ему все равно, он любит, и теперь понятно, что это значит, нет нужды ничего додумывать и сочинять, он не читает ее дневников, он целует ее без спросу, он любит ее еду, он никогда не говорит, что она умная, и никуда не уезжает.

И сегодня он придет, и не один, и это так похоже на дом.

А в один из вечеров пришла в гости сестра!

Она принесла в подарок красивые занавески, помогла их развесить, повздыхала, но больше ни слова не сказала о позоре семьи и приличиях.

Мало того – ей пришлось познакомиться с ввалившимися друзьями во главе с Феллини.

– Георгий, – галантно представился он сестре и даже поцеловал ей ручку, ввергнув в полную прострацию: последние времена настали!

К вечеру Лика вышла за пирожными в дождь, распахнув свой бирюзовый зонт, который наконец стал соразмерен ее жизни. Такой роскошный зонт у бездомного человека выглядит жалкой бравадой, как перевернутая лодка на берегу, а теперь он – продолжение дома, где его вешают на крючок до следующего выхода.