Эволюция войн - читать онлайн книгу. Автор: Морис Дэйви cтр.№ 5

В Африке существует такое же положение дел, усугубленное рабством и каннибализмом. «В Африке есть места, – говорит Макдональд, который прожил там двенадцать лет, – где трое мужчин не могут отправиться вместе в путь из-за страха того, что двое из них объединятся и продадут третьего». О ба-гуана говорят, что «они убивают и съедают любого, кто попадает в их руки». Эта практика распространена и во многих других регионах Черного континента. Описывая условия жизни в Восточной Африке в 1850 году, Дандас утверждал: «Говорят, что в то время ни один человек не уходил далеко от своей деревни в одиночку; никто не мог пройти нескольких миль без того, чтобы не столкнуться с людьми, высматривающими, кого бы ограбить или убить». Другие авторы говорят о жителях Восточной Африки как о подозрительных людях, не доверяющих никому из чужаков. В Британской Центральной Африке, если человек посещал деревню, в которой его не знали, он подвергался риску быть обращенным в рабство, даже если принадлежал к тому же самому племени. Коренные жители Нигерии могут приветствовать и развлекать гостей, но эти гости на следующий день по дороге будут ограблены или проданы в рабство. Сложность путешествий по Конго красочно описана Уиксом, который утверждал, что «мужчины и женщины, путешествующие в одиночку, вдвоем или втроем там, где их не знают, подвергаются риску быть схваченными и проданными в рабство. Подобные беззащитные путешественники прячутся днем и продвигаются к пункту своего назначения только ночами».

Такое положение дел породило интересный обычай, распространенный в племени бангала, который заключался в том, что «когда каноэ, в котором плывут шесть и более человек, приближается к городу, они должны бить в барабан и петь, чтобы уведомить население о своем прибытии; в противном случае их примут за врагов и атакуют. Напротив, приближение каноэ чужаков из соседних городов или районов, не сопровождавшееся барабанами или пением, воспринималось как военное действие. Если они идут с миром, то почему боятся бить в барабаны и петь?». Коренной житель племени лунда (балунда) посоветовал Ливингстону при приближении к деревне высылать вперед гонца. Ливингстон обнаружил, что подобная мера обеспечивала более мирный прием, о своей прежней привычке приходить без уведомления он говорит: «Я иногда входил в деревню и вызывал неумышленную тревогу. Аналогично в древние времена разрисованный дикарь-бритт, приближаясь к деревне, трубил в рог, чтобы предупредить поселенцев о своем прибытии; в противном случае он воспринимался как враг, который пытался подкрасться к ним хитростью».

Даже дружелюбно настроенные эскимосы «относятся к чужакам с большим или меньшим подозрением, а в древние времена незнакомцы обычно приговаривались к смерти». То же самое наблюдалось у американских индейцев. К примеру, Кремони пишет, что «индейцев апачей с малых лет учат относиться ко всем остальным людям как к естественным врагам». Это в большей или меньшей степени свойственно всем индейским племенам, а в особенности сери. Многие племена, живущие в долине Амазонки, настолько враждебны ко всем чужакам, что о самих этих племенах мало что известно.

Свидетельства враждебности к чужакам могут быть найдены даже в истории цивилизованных античных народов – римлян, греков и других, несмотря на то что в целом такая практика не была широко распространена. Греки гомеровского периода не были настолько дикими, чтобы воспринимать всех чужаков как врагов, но пережитки существовавшего ранее положения дел просматриваются, например, в истории царя Эхета, который убивал всех чужаков, или в мифах о циклопах и лестригонах, которые безжалостно пожирали всех гостей. Похожие случаи из жизни диких племен и цивилизованных народов являются легкодоступными, однако приведенных выше иллюстраций должно быть достаточно.

Такое же чувство враждебности многие испытывают по отношению к европейцам. Австралийцы с тревогой наблюдали за прибытием европейцев и выказывали явное дикое желание «убить всех белых чужаков при первом же появлении среди них». Когда капитан Кук открыл (в 1774 году) остров Дикареи (или Дикарий – Sacage – о. Ниуэ в Полинезии – к востоку от о-вов Тонга и к югу от о-вов Самоа. – Ред.), он посчитал невозможным налаживание отношений с аборигенами, которые выбежали ему навстречу с «напористостью диких кабанов», а когда Тернер посетил этот остров позднее, «вооруженная толпа хлынула, чтобы убить его». Те, кто путешествовал по Африке, говорили о похожем отношении, и лишь позднее стало известно, что подозрительность аборигенов была частично основана на печальном опыте, так как большое число коренных жителей было похищено европейскими работорговцами. Рот собрал большое количество свидетельств того, как уроженцы Африки изначально относились к европейцам, и пришел к следующему выводу: «Все это доказывает, что первобытные народы, как правило, не склонны встречаться с чужестранцами, все равно к какой цивилизации и какому уровню развития они принадлежат, хотя есть несколько примеров, когда чужаков встречали по-настоящему дружелюбно».

Описанное выше положение дел стало причиной изоляции примитивных племен, их неосведомленности о жизни друг друга и значительных различий в обычаях. Так, в Восточной Африке, где аборигены не могут путешествовать без риска быть ограбленными или убитыми, обыватель «ничего не знает о стране, за исключением места его непосредственного проживания... Туземцы, жившие рядом, оставались абсолютно чужими друг другу». Наш эксперт Дандас, колониальный администратор с большим опытом, говорит, что ему известны подобные примеры, даже когда деревни находились в получасе ходьбы друг от друга. Бок упоминает о добровольной изоляции, в состоянии которой живет племя пунан на острове Борнео (Калимантан), тогда как на севере Австралии уединенность племен явилась причиной сохранения их примитивного состояния до нынешнего дня. Туземцы Новой Гвинеи живут настолько обособленно, что «на расстоянии в триста километров от острова Йела (иначе о. Рассел – на востоке архипелага Луизиада. – Ред.) до пролива Чайна (у юго-восточной оконечности о. Новая Гвинея, за ним – архипелаг Луизиада. – Ред.) говорят по меньшей мере на двадцати пяти языках». В качестве иллюстрации того, насколько широко распространена система недопущения чужаков на свою территорию, фон Пфейл говорит: «Та часть полуострова Газель (на острове Новая Ирландия в архипелаге Бисмарка), которая нам известна, заселена очень слабо, но при этом она разделена не менее чем на двадцать районов, в каждом из которых говорят на своем диалекте одного и того же языка, отличающихся настолько, что, хотя жители двух соседствующих районов еще могут понимать друг друга, поселенцы из более отдаленных друг от друга мест вряд ли смогут общаться друг с другом, если им доведется встретиться».

Постоянная враждебность в отношениях с соседями настолько повлияла на условия жизни племен, живущих в лесистых горах (отроги Араканских гор, до 3014 м высоты. – Ред.) в Индии, что достаточно пройти очень небольшое расстояние для того, чтобы найти носителей языка столь измененного, что сельские общины с трудом понимают друг друга. Из-за изоляции в этих племенах также развились четкие материальные различия практически во всех сферах. На Иелебесе (остров Сулавеси) относительно недавно многие дикие племена были настолько изолированы из-за постоянной враждебности по отношению друг к другу, что у каждого из них был свой диалект. Похоже также, что меланезийцы в целом разбиты на враждебные племена, не имеющие друг с другом никаких отношений и говорящие на стольких языках, сколько там всего есть племен. У полинезийцев, которые поддерживали между собой более-менее дружеские отношения, напротив, один язык распространен на всей группе островов. Когда испанцы открыли северо-западные земли Южной Америки, они нашли племена, жившие в абсолютной близости, но при этом говорившие на разных языках.