Великие Моголы. Потомки Чингисхана и Тамерлана - читать онлайн книгу. Автор: Бембер Гаскойн cтр.№ 45

Современники Джахангира оценивали его религиозные устремления как прямое продолжение верований его отца, и с этой точки зрения интересно, что Роу описывает его взгляды в таких словах, какие могут быть напрямую отнесены к Акбару: «Его религия – это его собственное изобретение, потому как он завидует Махометту и вполне резонно не видит причины, почему бы и ему не стать таким же великим пророком и точно так же пророчествовать… У него нашлось немало учеников, которые льстят ему или следуют за ним». И Роу добавляет: «Все виды религий приемлемы и свободны, потому что король не придерживается ни одной».

Стойким пороком Джахангира было пристрастие к алкоголю и опиуму – семейная слабость, в которой его случай был не самым тяжелым. Его братья Мурад и Данияль умерли от пьянства еще до вступления Джахангира на престол, а в 1626 году его сын Парвиз ушел из мира той же дорогой. В живых остались только два царевича, достойные престола, – Шах Джахан и Шахрияр. Но Джахангир, безусловно, был наиболее склонным к алкоголизму из всех правивших императоров. В своем дневнике он с характерной для него откровенностью рассказывает историю своего алкоголизма: начиная с первой чаши светлого и сладкого вина, выпитой в возрасте семнадцати лет, он пил все больше, пока вино не перестало на него действовать в желаемой степени; тогда он перешел на арак, но и тот утратил силу. Джахангир стал пить спирт двойной очистки, и когда его возраст уже приближался к тридцати годам, выпивал в день по двадцать чашек этого напитка. Однако он проявил силу воли и прислушался к мнению врача, который сказал ему, что подобный путь приведет его к смерти через полгода; Джахангир постепенно сократил рацион и довел его до шести чашек смеси из двух частей вина и одной части арака – этого уровня он и придерживался до конца жизни. Это сопровождалось ежедневным приемом опиума весом в четырнадцать зернышек.

Джахангир мог быть чудовищно непредсказуемым и жестоким, особенно под влиянием алкоголя; так, например, однажды вечером он приказал своим приближенным пить вместе с ним, а наутро забыл об этом и самым бесчеловечным образом велел наказать наименее влиятельных из них за то, что они себе это позволили. Но как правило, он был необыкновенно мягок, и в европейских источниках его называют «деликатным, мягким и расположенным» или «ласковым и учтивым». На Роу неизменно производила сильное впечатление любезность императора по отношению к нему; на страницах записок посла снова и снова упоминается обаяние Джахангира, как, например, в том случае, когда он заканчивает дипломатические переговоры по поводу того, презентовать ли ему свой портрет самому Роу или при посредстве Роу королю Якову I, замечанием: «Ваш король не хочет получить портрет, а вы хотите, так возьмите его себе». Джахангир, безусловно, был самым сердечным и самым эмоциональным из Великих Моголов. Его отклики на смерть одного из внуков или на чудесное спасение другого от падения с большой высоты прозвучали бы весьма трогательно в любом дневнике; если порой его чувства оборачивались крайней сентиментальностью, как это было при устройстве в Шейхупуре огромного водоема для водопоя животных в память о любимом олене императора, то мы зато можем теперь восхищаться прекрасным архитектурным комплексом. Пожалуй, Эдвард Терри оставил наиболее верное и лаконичное определение характера Джахангира: «Что касается нрава этого короля, то мне он всегда казался воплощением крайностей: порою он был варварски жесток, а порою исключительно справедлив и милостив».

После смерти императора события развивались быстро. Асаф-хан действовал с неожиданной решимостью и дипломатическим мастерством, а сестра его Hyp Джахан была обманута в своих ожиданиях. Поскольку ни Шах Джахана, ни Шахрияра в лагере не было, Асаф-хан убедил большинство влиятельной знати присоединиться к нему и провозгласить императором Давара Бахша, юного сына Хосрова; он был извлечен из узилища, чтобы удостоиться этой чести. Такое чисто тактическое действие означало, что Шахрияр, находившийся в Лахоре, на тысячи миль ближе, чем Шах Джахан в Декане, вынужден был выступать как узурпатор против имперских сил вместо того, чтобы объединить их вокруг себя против Шах Джахана. Злополучный Шахрияр до недавнего времени находился со своим лагерем в Кашмире, и восшествие на престол Шах Джахана становилось проблематичным, если бы его соперник оказался при Hyp Джахан, когда император скончался. Однако Шахрияр заболел формой проказы, от которой у него выпали все волосы, включая бороду, брови и ресницы. Смущенный таким своим видом и получив совет искать облегчения в Пенджабе с его теплым климатом, подобно тому, как отец его искал прохлады в Кашмире, он и перебрался обратно в Лахор. Здесь он и получил спешное письмо от Hyp Джахан с приказанием привести войско в готовность – по существу, то была ее последняя политическая акция, так как Асаф-хан немедленно заключил сестру под домашний арест и отобрал у нее находившихся на ее попечении двух сыновей Шах Джахана, Дару Шукоха и Аурангзеба. Шахрияр захватил имперскую казну в Лахоре и употребил деньги для найма большой, но необученной армии, с которой выступил против имперских сил, продвигавшихся к югу под началом Асаф-хана и Давара Бахша. Неопытные наемники Шахрияра не могли выстоять против профессиональных солдат Асаф-хана, когда армии встретились в трех милях от Лахора, и через несколько дней бедный облысевший Шахрияр сам вышел из тайного укрытия в крепости. Асаф-хан заключил его в тюрьму и вскоре отдал приказ ослепить узника.

Немедленно после смерти Джахангира Асаф-хан уведомил об этом Шах Джахана, и от царевича, двинувшегося на север к Агре в сопровождении Махабат-хана, было получено с дороги письмо, в котором говорилось, что «ради пользы дела было бы хорошо, чтобы Давар Бахш, сын, и [Шахрияр] бесполезный брат Хосрова, а также два сына Данияля отправились в мир иной». Асаф-хан послушно распорядился умертвить брата, двух племянников и двоих двоюродных братьев нового императора. Запятнанное кровью вступление Шах Джахана на трон станет прецедентом, о котором напомнит ему его собственный сын Аурангзеб, оправдывая подобную же политику, и который наложит отпечаток на события в императорской семье в XVIII веке.

В последний день 1627 года Шах Джахан был заочно провозглашен в Лахоре императором, а 24 января 1628 года завершил свой путь из Декана в Агру и вступил на престол. Из тех, кто руководил двором в годы болезни Джахангира, Асаф-хан был пожалован постом первого министра, а Махабат-хан назначен правителем Аджмера; Hyp Джахан, женщина слишком разумная и трезво оценивающая действительность, чтобы вступать в борьбу, когда ее поражение стало очевидным, примирилась с уходом от дел и получила ежегодную пенсию в размере двухсот тысяч рупий. Она занялась сооружением гробницы мужа в Лахоре. По стилю усыпальница была сходной с усыпальницей ее отца в Агре; она больше по размерам, но выглядит менее изысканно, особенно с тех пор, как в последнем столетии был демонтирован мраморный павильон на крыше. Саркофаг украшен несколькими великолепными мозаиками из полудрагоценных камней. Hyp Джахан пережила своего мужа на восемнадцать лет и возвела похожую, но меньшую по размерам гробницу для себя поблизости. Между этими двумя гробницами была построена гробница Асаф-хана. В наше время железнодорожная линия проходит между усыпальницей Hyp Джахан и усыпальницами ее брата и мужа, как бы символически разделяя побежденную и победителей в первой из войн Моголов за престолонаследие.