Записки разумного авантюриста. Зазеркалье спецслужб - читать онлайн книгу. Автор: Иосиф Линдер cтр.№ 3

Огромный аэробус плавно вышел из виража и, снизившись, мягко коснулся бетонной полосы мадридского аэропорта, освещенного прожекторами. В терминал пассажиры вошли, почти не останавливаясь. Полусонные пограничники быстро нашлепали визы в наши паспорта и мгновенно испарились, закрыв свои кабинки. Багаж долго не появлялся на мерно вращающейся ленте, и пассажиры, скучая, слонялись по пустому терминалу, чертыхаясь и проклиная нерасторопность испанских служащих.

Я сразу обратил внимание на высокого, слегка сутулого мужчину, к которому бросились руководители сборной, наперебой задавая бесконечные вопросы. Мужчина неспешно и как-то по-домашнему объяснял своим соотечественникам, что все готово, что, несмотря на долгую задержку, автобусы ждут спортсменов, что в гостинице уже заказан ужин, а утром их ждет столь необходимая тренировка. Наконец все успокоились, и, когда на транспортерной ленте появились первые чемоданы, все бросились за своим багажом.

Вот теперь настало мое время. Я приблизился к незнакомцу, представился и передал привет от известного знакомого. Тот вежливо поздоровался и настороженно посмотрел на меня. Пришлось достать одну из специально заготовленных для такого случая бумаг. Изучив ее, незнакомец молча вернул бумагу мне и вкрадчивым голосом произнес:

– Пожалуйста, подождите меня, я отправлю делегации и вернусь. У вас есть багаж?

Я молча показал взглядом на стоявшие у моих ног кейс и сумку-чемодан с ярлыком VIP-зала.

– Подождите, пожалуйста, – мягко улыбнувшись, повторил он и пошел размещать спортсменов в стоявшие у входа в терминал автобусы.

Вскоре все пассажиры покинули зал, в котором остались лишь дремлющие за стойкой таможенники, спящая сотрудница авиакомпании «Иберия» и несколько праздношатающихся испанцев, которые неизвестно чего или кого ждали в пустынном и гулком зале международного терминала.

Незнакомый мужчина возник в дверях терминала. Приблизившись ко мне, он забрал мои авиабилеты и удалился в сторону спящей сотрудницы авиакомпании. Разговор был недолгим. Вскоре женщина опять опустила голову на сложенные руки и задремала, а мой новый знакомый вернулся ко мне:

– Все улажено. Вы можете лететь на острова любым завтрашним рейсом. Сейчас уже поздно. В город ехать не рекомендую, не успеете разместиться в отеле, как уже нужно будет возвращаться обратно, а с их расторопностью запросто можно опоздать.

Он кивнул в сторону двух молодых испанцев, которые с подчеркнуто отсутствующим видом курили в дальнем углу зала, изредка поглядывая на нас. Я отметил про себя, что они удивительно похожи друг на друга: у обоих оливкового цвета глаза и тонкие черные усики над верхней губой.

– Давайте поужинаем, Юрий Константинович, – предложил я, чем вызвал его удивление.

– Давайте, – понимающе улыбаясь, произнес он.

Его улыбка была обезоруживающе приятной и располагающей. Я улыбнулся в ответ и промолчал.

Мы, не торопясь, прошли в ночное кафе, я с наслаждением утолял голод, а мой знакомый лишь пил сок и незаметно поглядывал по сторонам. Ужин прошел в полном безмолвии. Мы просто присматривались друг к другу.

Наконец Юрий Константинович прервал молчание и спросил:

– У вас открытая дата в билетах, когда планируете возвращаться?

– Все зависит от погоды и от загара. Если надоест купаться и жариться на песке, то вернусь уже на следующей неделе, а если не надоест, то виз хватит практически на год.

Внимательные глаза моего собеседника изучающе сканировали мое лицо. Он сделал несколько маленьких глотков:

– А сок здесь на удивление хороший. Я оставлю вам свой телефон. На всякий случай.

Я молча кивнул. Ужин закончился, мы поднялись и, прощаясь, пожали друг другу руки. Он посмотрел на меня каким-то домашним взглядом, от чего на душе стало немного теплее и спокойнее. Он встал и, слегка сутулясь, медленно удалился. Двое оливковоглазых испанцев сверлили взглядами его спину. Мне оставалось только взять свой багаж, перебраться по переходу в терминал внутренних испанских линий, найти в углу скамейку и, уложив за себя багаж, погрузиться в чуткое забытье…

Знаменитый московский многогранник на Пехотной всегда был окружен неким ореолом таинственности и слыл образцом системной субординации. Последнее приобретает особую важность в те моменты, когда подобное ведомство официально прощается со своими навсегда выбывшими из списков личного состава сотрудниками. Я имею в виду траурную церемонию.

Небольшие группки людей концентрировались около ворот или в небольшом дворике перед залом прощания. По этой концентрации, и по перешептыванию, и по громким, малохарактерным для процедуры похорон возгласам можно было практически безошибочно определить, кто с кем знаком, сколько лет люди не виделись и где им довелось вместе служить. Представители других, случайно сформировавшихся групп здоровались более сдержанно и, внимательно вглядываясь в лица друг друга, старались понять, почему их визави оказался здесь и сейчас и что связывает его с тем, с кем вскоре им предстоит прощаться в траурном зале.

Вытянутые колени штанов сотрудников среднего звена резко контрастировали с элегантной строгостью вертикальных стрелок на безукоризненно выглаженных брюках старшего начальствующего состава. По взглядам, приветствиям и ритуальным особенностям рукопожатий можно было составить четкое представление о месте каждого из них на служебно-карьерной лестнице. И только ближайшие родственники покойного оставались не охваченными этой невидимой системой координат под названием субординация.

Люди перебрасывались отрывочными фразами, вспоминая усопшего или какие-то подробности общего прошлого, иногда подходя к родственникам и стараясь теплотой слов смягчить горечь потери. Эта процедура, свидетелем которой мне приходилось быть далеко не единожды, всегда производила на меня впечатление некоего формализованного действа, разыгрываемого в соответствии с протоколом, выработанным много десятилетий назад в недрах закрытого сообщества, которое и сегодня старается избегать любых новшеств во всем, а тем более в вопросах прощания с умершими или погибшими сотрудниками.

Машины разных марок, различных классов и уровня престижности то и дело парковались около ограды. Участники церемонии, сняв обертки с траурных букетов, постепенно скапливались перед крыльцом, дисциплинированно присоединяясь к очереди в самом ее конце, а значит, и в самом начале этого конвейера скорби. Пришедшие позже бросали косые взгляды на незнакомцев и с подчеркнутой вежливостью сторонились их, стараясь не выходить за рамки своего микросообщества.

Ожидание затягивалось. Темы разговоров все больше теряли связь с основной причиной встречи. Обсуждались служебные перестановки, перспективы карьерного роста, пенсионные дела и личные неурядицы, вспоминались какие-то далекие события. Люди продолжали жить своими интересами и проблемами, прекрасно понимая суету и тщетность многих, если не большинства, своих усилий. Но такова уж сущность человеческой натуры: остановить это броуновское движение в социуме способна только смерть, переводящая безостановочное движение из биологической и социальной сферы в сферу неорганическую, где всякая суета прекращается раз и навсегда.