Крупнейшие и самые устойчивые мировые состояния - читать онлайн книгу. Автор: Александр Соловьев, Валерия Башкирова cтр.№ 67

Страница

Место действия: Китай, Гонконг

Сфера интересов: инвестиции

Председатель совета директоров CITIC Pacific. По оценке журнала Forbes, один из самых богатых людей Китая. В 2007 году его состояние оценивалось в $2,2 млрд.

В 2000 году наступил новый этап в эволюции «социализма с китайской спецификой» – журнал Forbes зафиксировал появление первого китайского миллиардера. Это был гражданин КНР Ларри Юнг. Причем миллиард у господина Юнга не общественный, а личный. И не в юанях, а, как положено, в долларах США.

Больше 30 лет Ларри Юнг прожил под имением Жун Чжицзин. Именно это китайское имя прочли пограничники в загранпаспорте будущего миллиардера, когда он в 1978 году пересек границу КНР и въехал в тогда еще британское владение Гонконг. Въехал как частное лицо, но легально.

К тому времени, напомним, Дэн Сяопин уже поднялся из политического небытия, но оставалось еще полгода до того, как он провозгласил курс на реформы и открытость.

Впрочем, не только о Дэн Сяопине стоит упомянуть, рассказывая историю Ларри Юнга. Вряд ли первый китайский миллиардер смог стать таковым, если бы не его отец – «красный капиталист» маоцзэдуновского призыва Жун Ижэнь, один из тех знаменитых шанхайских предпринимателей, которые по разным причинам не покинули родину после прихода к власти коммунистов в 1949 году. Мао Цзэдун не стал ставить к стенке и сажать всех капиталистов, чтобы забрать их предприятия, а решил вопрос почти что цивилизованным путем. Экспроприация по-китайски была оформлена в виде ренты, ежегодно выплачиваемой бывшим владельцам в счет погашения стоимости их национализированного имущества.

Жун-старший и его сотоварищи по судьбе остались работать на своих фабриках в качестве управляющих или главных инженеров, а их общественное положение было закреплено членством в Народном политико-консультативном совете Китая, куда собрали «патриотически настроенных» (то есть лояльных новому режиму) буржуа, видных представителей интеллигенции, духовенства.

Насколько это необычно выглядело в глазах советских товарищей, можно судить по эпизоду середины 1950-х годов. На банкете в честь Климента Ворошилова Мао, обходя с высоким гостем столы, дошел до столика Жун Ижэня и другого «раскулаченного», Ван Гуанина, и представил их: «А вот и господа капиталисты». После секундной паузы (как рассказывал мне очевидец, красный кавалерист тут инстинктивно потянулся к левому бедру, где в былые годы у него висела шашка) Мао уточнил: «Наши красные капиталисты».

Все 1950-е и первую половину 1960-х годов Жун усердно трудился на производственном и патриотическом фронтах, в меру сил привлекая иностранный капитал для финансирования народного хозяйства КНР (делалось это, кстати, в форме размещения заемных средств под гособлигации с высокими процентами). А тем временем в семье единственного легального миллионера социалистического Китая на огороженной высоким забором вилле подрастал будущий первый китайский миллиардер.

Жун-младший успел насладиться уникальным положением главного плейбоя Шанхая. Этот крупнейший китайский торговый порт в те годы еще не успел утратить дореволюционного блеска. Вместе с другими отпрысками «красных капиталистов» парень раскатывал на единственном в стране «Порше» по портовым притонам и прочим злачным местам. Играл в бейсбол, крикет, баловался картами – в общем, вошел в историю. О его эскападах в начале 1960-х помнили даже два десятилетия спустя – во всяком случае, подсевший ко мне за столик в валютном баре шанхайской гостиницы китайский мажор с удовольствием о них рассказывал.

Однако всякой вольнице рано или поздно приходит конец. В 1966 году, когда началась «культурная революция» и стали прижимать всякого рода «элементы», сына миллионера отправили на перевоспитание в деревню. Как и великому Дэн Сяопину, Жуну-младшему пришлось отведать примитивного физического труда: в свинарнике, в поле, на строительстве ирригационных и прочих сооружений. И, подобно Дэну, Жун-младший не пал духом, словно все время верил, что период самоуничтожения нации вскоре закончится и наступят иные времена.

После десятилетия трудов на благо народного хозяйства сын вернулся в отчий дом, уже твердо решив покинуть родную страну при первой возможности. Жун-старший, которого не стали перевоспитывать в деревне (это стоило бы КНР слишком дорого), в 1978 году был назначен экономическим советником восставшего из пепла Дэн Сяопина. Отец и выхлопотал у патрона разрешение на выезд сына в то место, которое для многих поколений китайцев было и остается землей обетованной.

Здесь, в тогда еще британском Гонконге, Жун Чжицзинь и стал Ларри Юнгом. Пригодился английский, который он выучил в Шанхайском университете и продолжал штудировать в годы деревенской ссылки. Не знаю, читал ли Жун-младший «Как закалялась сталь» (почти наверняка, ибо роман Николая Островского был одной из немногих разрешенных и общедоступных книг во время «культурной революции»), но так или иначе закалившаяся на свежем воздухе воля в сочетании с предпринимательскими генами отца помогла бывшему прожигателю жизни выбиться в люди.

* * *

История умалчивает о том, сколько папа Жун дал сыну «для начала». Во всяком случае, биографы Ларри Юнга утверждают, что это был именно стартовый капитал, а Ларри Юнг многократно приумножил его благодаря своей феноменальной и нестандартной предприимчивости. Но, безусловно, сыграли роль и старые связи отца: костяк сформировавшейся к тому времени китайской бизнес-элиты Гонконга составляли друзья и знакомые Жун Ижэня, бежавшие из Шанхая в 1949 году.

Ларри Юнг освоил секреты гонконгской экономики, специализирующейся на торгово-посреднических связях между Западом и Китаем, финансовых операциях, манипуляциях с недвижимостью и биржевых спекуляциях. В середине 1980-х он уже был миллионером.

Тем временем Жун-старший продолжал работать на благо КНР. Под его началом в 1979 году была создана первая и уникальная в своем роде государственная инвестиционно-финансовая корпорация CITIC (China International Trust and Investment Corporation), в которой, с одной стороны, была непременная парторганизация с парторгом, а с другой – чисто капиталистическая система бонусов для сотрудников, а позднее и именных пакетов акций. И когда в середине 1980-х годов встал вопрос о создании «дочки» CITIC в Гонконге, это доверили Жуну-младшему. Причем не только из-за его отца, который быстро набирал вес в коммунистическом Китае (в 1993 году он стал заместителем председателя КНР), но и в силу единодушной уверенности деловых кругов Гонконга и Пекина в том, что именно потомственный миллионер способен превратить государственную корпорацию в эффективный инструмент зарабатывания денег на гонконгском рынке и привлечения инвестиций в экономику КНР.

Так или иначе, выбор пал на Ларри Юнга, хотя, как правило, руководителями дочерних структур китайских госпредприятий и ведомственных организаций за рубежом становились «красные принцы» – дети высокопоставленных руководителей КНР. Однако ощутимых денег они не заработали, а некоторые просто проворовывались. Зато, когда в 1986 году в Гонконг отправили трудиться на благо родины далеко не молодого «красного капиталиста» Ван Гуанина, результат превзошел ожидания. За шесть лет его компания «Гуанда», эффективно использовав предоставленный решением политбюро ЦК ПК и правительства кредит в $300 млн, увеличила свои активы до $6 млрд.

Страница