Ацтеки. Воинственные подданные Монтесумы - читать онлайн книгу. Автор: Жак Сустель cтр.№ 24

Что же касается шансов на успех и улучшение своего положения, то мы уже видели, что они были весьма значительны: служба в армии и менее доступная карьера жреца могли привести к наивысшим должностям. А необходимость охранять какое-нибудь высокопоставленное лицо открывала путь к огромному количеству профессий, менее блестящих – да, но все же уважаемых и, несомненно, прибыльных: привратников, охранников, посыльных, всевозможных мелких чиновников. Или же милость императора или благосклонность какой-нибудь знатной дамы могли совершенно изменить жизнь простолюдина. Так и случилось с человеком по имени Шочитлакоцин, садовником в пригороде Мехико, во время правления Монтесумы II. Хотя он и был простого происхождения, он не стал раболепствовать перед императором, и тот, тронутый его достоинством, возвысил его, заметив, что относится к нему как к кровному родственнику.

Чимальпахин рассказывает, как дочь Ицкоатля влюбилась в масеуальцинтли, «маленького простолюдина», из Атотонилько; она вышла за него замуж, и благодаря этому браку с принцессой он стал владыкой своей деревни.

Это все говорится к тому, что не было непреодолимых стен, разделявших социальные слои, и, даже живя самой скромной жизнью, можно было питать свои надежды.

Ниже свободных простолюдинов, но выше низшего слоя, рабов, находилась еще одна категория населения, а именно: безземельные крестьяне. Их название тлальмаитль (буквально: «рука земли», откуда и «сельский ручной труд») переводится как «сельскохозяйственный рабочий» или «поденный рабочий». Трудно понять, как эта категория людей могла возникнуть, если каждый член племени имел право на участок пахотной земли. Возможно, эти безземельные крестьяне были теми, кого мы сейчас называем «перемещенными лицами», жертвами войн и государственных переворотов, которые часто происходили в городах Центральной Мексики в предыдущие двести—триста лет. Бежав от своего племени, они, возможно, предложили себя какому-нибудь мексиканскому сановнику, который обеспечил их землей. Или, быть может, это были семьи, которые остались на своем месте, когда сельские угодья завоеванных городов были переданы ацтекским владыкам. Как бы там ни было, тлальмаитль жил на земле, которая была выделена ему и его семье, и, если право владения участком переходило к наследникам, он оставался, будучи привязанным к земле. В обмен за эту землю, которую обрабатывал для себя, обеспечивал «воду и дрова», работу по дому и платил арендную плату, либо отдавая часть своего урожая, либо работая на другом поле для хозяина, от которого он зависел. Следовательно, здесь мы имеем издольщину или сельскохозяйственную аренду.

В отличие от масеуалли тлальмаитль не был горожанином. У него не было прав горожанина, но у него не было и расходов горожанина. Он не платил налоги, и его нельзя было призвать на работы, то есть он ничего не был должен городу и кальпулли. Короче, он рассчитывал только на человека, который дал ему землю.

Однако по двум пунктам его положение напоминало положение простолюдина: он подлежал воинской службе (самое главное исключение) и он находился под гражданской и уголовной юрисдикцией ацтекского правителя. Следовательно, он был не полностью отдан во власть одного человека. Он по-прежнему был свободным человеком.

В самом низу социальной лестницы, ниже всех, на дне общества мы видим того, кого за неимением более точного слова называют рабом, тлакотли (тлатлакотин – форма множественного числа). Он не был горожанином, он не был человеком, он принадлежал своему хозяину, как движимое имущество. В этом отношении его положение напоминало рабство, как оно понималось в античные времена на Западе или до недавних пор в современном мире. Но во многом другом мексиканское рабство отличалось от общепринятого понятия. «Путь в рабство у этих аборигенов Новой Испании совершенно не похож на тот, каким становятся рабами у европейских народов, – пишет отец Мотолиниа. – Мне даже кажется, что те, кого называют рабами (в Мексике), не соответствуют общественному положению раба в полном смысле этого слова». Когда испанцы после завоевания ввели в Мексике тот вид рабства, который был принят в Европе, с клеймением лица раскаленным железом, отправкой на рудники и обращением худшим, чем с животными, несчастные индейцы, должно быть, позавидовали участи своих бывших рабов: безусловно, они не выиграли от таких перемен.

Каковы были отличительные черты положения раба в Мексике в начале XVI века? Первая состояла в том, что раб работал на другого человека как сельскохозяйственный рабочий, или как слуга, или, быть может, как носильщик в купеческом караване. Рабыни пряли, ткали, шили или чинили одежду в доме своего хозяина и зачастую были его наложницами. Тлакотли не получал плату за свою работу. Но ему давали жилье, его кормили и одевали, как обычного гражданина. «Они обращаются со своими рабами почти как с детьми». Есть примеры, когда рабов делали дворецкими, вверяли их попечению большие поместья и наделяли властью над свободными людьми. Более того – и здесь мы полностью забываем о классическом понятии рабства, – тлатлакотин могли обладать товарами, копить деньги, покупать землю и дома и даже рабов для себя. Ничто не препятствовало бракам между рабами и свободными людьми. Раб мог жениться на свободной женщине; и не так уж редко случалось, что вдова выходила замуж за одного из своих рабов, который таким образом становился главой семьи. Все дети рождались свободными, включая тех, у кого оба родителя были рабами. Положение раба не было связано с позором, который передавался по наследству. Император Ицкоатль, один из величайших людей в истории Мексики, был сыном рабыни и Акамапичтли.

Более того, рабское положение не было обязательно пожизненным. Многие получали свободу после смерти их хозяина согласно его завещанию; другие освобождались императором или одним из его соправителей. Например, по приказу Монтесумы II и Несауальпилли было отпущено на волю большое количество рабов. Любой раб, которого собирались продать, мог попытаться вернуть себе свободу: если он бежал с рынка, никто, кроме его хозяина и хозяйского сына, не мог задержать его, не попав сам в рабство. И если однажды ему удавалось проникнуть во дворец, присутствие монарха моментально освобождало его от всех уз, и он становился свободным человеком.

Кроме того, другие могли выкупить себя из рабства, либо выплатив своему хозяину ту сумму, за которую он купил их (и это подкрепляет утверждение, что рабы могли стать свободными и процветать), либо найдя себе замену в лице другого члена своей семьи: несколько братьев могли по очереди служить одному и тому же хозяину. Так что рабство здесь было не таким безнадежным, как в другие времена и в других местах, это состояние могло быть только временным.

Но как же человек становился рабом? Необходимо отметить, что существовали разные рабы, и их статус имел широкие отличия. Военнопленные или, по крайней мере, те, кто не был принесен в жертву сразу же по окончании кампании, продавались в рабство либо в Тлателолько, либо в Ацкапотсалько. По некоторым данным, самыми богатыми торговцами были те, которые совершали набеги на непокоренные племена для захвата рабов. Некоторые города были обязаны поставлять определенное число рабов в качестве налога, и они, несомненно, добывали их за пределами империи при помощи вооруженных вылазок. Циуатлан на Тихоокеанском побережье присылал в Мехико пленников-тарасканов и куитлатеков; Цомпанко присылал тлаппанеков, а Теотитлан – миштеков. Всех этих рабов-чужеземцев, считавшихся варварами и военнопленными, первоначально предназначенных для смерти на алтаре, можно было рассматривать как огромное количество жертв с отсроченным приговором; и большинство из них стоически заканчивали свою жизнь на кровавом камне на вершине пирамиды.