Повседневная жизнь ацтеков накануне испанского завоевания - читать онлайн книгу. Автор: Жак Сустель cтр.№ 8

Вероятно, кальпулли оставались главной ячейкой племени во время переселения и вплоть до основания города. Сколько их тогда было? Нам известны названия семи первоначальных кальпулли, но нельзя с уверенностью утверждать, что их не было больше. Альварадо Тесосомок, автор «Мексиканской хроники» («Хроника Мешикайотль»), насчитал пятнадцать кальпулли в те времена, когда ацтеки прибыли в Тулу, то есть в конце XII века. Возможно, в начале городского периода их было двадцать, но это не доказывает, что их число не увеличилось с XIV по XVI век. Во всяком случае, к ним нужно присовокупить кальпулли Тлателолько после его аннексии; нам известны семь из них, которые были кварталами торговцев, но следует предположить, что были и другие. Наконец, некоторые кварталы, например, Амантлан, населенный ремесленниками, создававшими мозаики из перьев, были присоединены к городу в относительно недавнюю эпоху. Как бы то ни было, на плане Мехико, составленном в 1789 году великим эрудитом Альсате, указано не менее шестидесяти девяти мест, говорящие названия которых восходят ко временам Теночтитлана и Тлателолько. Нельзя утверждать, что все они соответствовали кварталам или, кальпулли, но большинство — наверняка.

С другой стороны, вскоре после основания Мехико было произведено новое деление. Традиционные рассказы приписывают его изобретение самому Уицилопочтли. Весь город разделили на четыре части по отношению к главному храму. На севере — Куэпопан («место, где распускаются цветы»); на востоке — Теопан («квартал бога», то есть храма); на юге — Мойотлан («место комаров») — удачное название, поскольку именно там каналы и улицы упирались в болота, которые в колониальную эпоху назвали Ciénaga de San Antonio Abad и Ciénaga de la Piedad (болото Святого Антония Настоятеля и болото Милосердия). На западе лежал Астакалько («дом цапель»). Это деление на четыре большие части настолько утвердилось в сознании, что испанцы сохраняли его весь колониальный период, ограничившись лишь тем, что дали этим частям христианские названия: Санта-Мария ла Редонда (Куэпопан), Сан-Пабло (Теопан), Сан-Хуан (Мойотлан) и Сан-Себастьян (Астакалько).

Ясно, что деление на четыре сектора, приписываемое верховному богу, носило прежде всего административный, управленческий характер. Это была сеть управления, наложенная на великое множество старых и новых кальпулли. В каждом из секторов имелись свой особый храм и военачальник, назначенный центральной властью. Тем самым сектор глубинным образом отличался от кальпулли, самостоятельно избиравших своего главу; кроме того, он не владел землей.

Таким образом, вся агломерация выстраивалась вокруг своих главных и второстепенных центров: кальпулли с храмами и тельпочкалли — «домами юношей», своего рода религиозными и военно-учебными заведениями, — четыре сектора со своими храмами и, наконец, большие теокалли Теночтитлана и Тлателолько, императорские дворцы и административные здания, которые подчинялись непосредственно властям империи.

Сколько жителей было в этом городе? Возможно, ацтекские императоры имели возможность узнать по крайней мере точное число семей, проживавших в Мехико, но до нас не дошло ни единой переписи. Оценки завоевателей варьируются от 60 до 120 тысяч дворов или жилых домов. Остается выяснить, сколько людей в среднем проживало в одном доме. Семьи были большими, а среди правящей верхушки была принята полигамия. Если допустить вслед за Торкемадой, что в один двор входило от четырех до десяти человек, в среднем получается по семь человек в доме. Но и эта цифра, возможно, меньше реальной, поскольку множество семей в Мехико держали слуг низшего статуса, которых мы неточно называем рабами. Следует учесть и тот факт, что целые семьи жили в лодках, как это до сих пор практикуется в азиатских странах. За неимением лучшего, можно произвольным образом допустить, что в Теночтитлане и Тлателолько находилось от 80 до 100 тысяч дворов по семь человек в каждом, то есть население агломерации составляло от 560 до 700 тысяч душ. Скажем так население наверняка превышало полмиллиона, но до миллиона, возможно, не доходило.

Здесь мы говорим, разумеется, только о самой столице. Несомненно, в рассматриваемую нами эпоху множество городов и поселков на твердой земле были всего лишь спутниками большого города или его пригородами. Даже когда эти поселения сохраняли, как, например, Тлакопан, видимость автономного управления, в действительности они находились в подчиненном положении по отношению к столице. Это касалось Аскапоцалько, Чапультепека, Койоакана, Уицилопочко, Иштапалапана, Силуакана, Мешикальцинко, Истакалько и т. д., то есть большей части территории, которую сегодня занимает Федеральный округ Мексиканской республики — город Мехико.

Это были процветающие пригороды, как убедились по своем прибытии испанцы. Кортес отмечает, что прибрежные города вдаются прямо в озеро, и это якобы указывает на то, что население их растет, и в связи с новыми потребностями люди, живущие на твердой земле, используют методы строительства, привычные для Теночтитлана. Таким образом, это была обширная городская агломерация, которая, «вгрызаясь» в озеро, на берегах которого она раскинулась, заключала в себе более миллиона человек, живших в центре долины.

Все очевидцы-конкистадоры, которые, по выражению Берналя Диаса, «такого никогда не видели и даже во сне не грезили о чем-нибудь подобном», в один голос выражают восхищение великолепием города. Самый хладнокровный и расчетливый среди них — их предводитель Кортес — громко восхваляет красоту зданий, в особенности отмечая сады, расположенные на террасах или высаженные на земле. Он во все глаза разглядывал улицы, прямые и широкие, вдоль которых были прорыты каналы со снующими по ним лодками, акведук, подающий в город пресную воду, большие и оживленные рынки. В письмах Карлу Пятому гордый идальго говорит даже, что индейцы «живут почти как в Испании и у них такой же порядок». Просто удивительно, добавляет он, сколько разумения они привносят во всё.

Через четыре дня после вступления в Мехико, то есть 12 ноября 1519 года, Кортес и главные военачальники отправились с императором Мотекусомой II осмотреть рынок и главный храм Тлателолько. Они поднялись на вершину теокалли, куда вели сто четырнадцать ступеней, и остановились на верхней платформе пирамиды, перед алтарем. Как пишет Берналь Диас, Мотекусома взял Кортеса за руку «и велел ему смотреть на великий город и другие города, находившиеся среди воды, и многие другие поселки в окрестностях того же озера… Стоя на вершине того большого проклятого храма, мы были так высоко, что всё было прекрасно видно. С его высоты мы увидели три дороги-дамбы, ведущие в Мехико: из Иштапалапы, по которой мы вошли четыре дня тому назад, из Такубы, по которой позже мы бежали, в ночь нашего великого поражения {15}… и из Тепеакильи. И увидели мы пресную воду, поступавшую из Чапультепека и снабжавшую город, а на этих трех дамбах повсюду были построены мосты, и вода переливалась из одного озера в другое. А в одном из этих озер мы увидели огромное количество лодок, из которых одни приходили с различными грузами, другие уплывали с разнообразными товарами… И видели мы в этих городах языческие храмы и часовни, напоминавшие башни и крепости, и все они сверкали белизной и вызывали восхищение. А дома все были с террасами, а вдоль дамб стояли башенки и часовенки, тоже напоминавшие крепости. Рассмотрев всё и оценив увиденное, мы снова повернулись к Большой площади и к скоплению народа на ней; одни продавали, другие покупали, и раздавался такой шум и гам, что слышно было за целую лигу. Многие из наших солдат бывали в разных концах света, в Константинополе, во всей Италии, в Риме, и все они говорили, что такой соразмерной, гармоничной и большой площади и с таким количеством народа, они никогда не видели».