Повседневная жизнь ацтеков накануне испанского завоевания - читать онлайн книгу. Автор: Жак Сустель cтр.№ 55

Она дошла до того, что если ей на глаза попадался молодой человек приятного вида и элегантно одетый, соответствующий ее пристрастиям и склонностям, она тайно отдавала приказания, чтобы он насладился ее благосклонностью. Утолив свои желания, она приказывала его убить и изготовить статую, похожую на него. Она обряжала эту статую в богатые одежды и украшения из золота и драгоценных камней и ставила ее в гостиной, где обычно находилась. Там было столько статуй тех, кого она велела умертвить, что они обступали почти всю комнату. Когда король приходил к ней и спрашивал, что означают сии статуи, она отвечала, что это ее боги. Он верил ей, зная, насколько мешики набожны и привержены к своим ложным богам».

Однако случай раскрыл тайну ацтекской принцессы. Она совершила оплошность, преподнеся в подарок одному из своих любовников (который почему-то был еще жив) драгоценность, подаренную ей мужем. Охваченный подозрениями, Несауальпилли однажды ночью явился в жилище своей юной жены. «Матроны и слуги сказали ему, что она спит, в надежде, что правитель уйдет восвояси, как поступал ранее. Но он, не доверяя им, вошел в спальню, чтобы ее разбудить. Там он обнаружил только статую, лежащую на постели и с париком на голове». Принцесса же в это время пировала с тремя высокородными кавалерами.

Всех четверых приговорили к смерти и казнили в присутствии огромной толпы, равно как и множество соучастников в супружеской измене и убийствах. Эти события сильно осложнили отношения между правящей династией Тескоко и императорской семьей из Мехико, которая, скрыв досаду, все же не простила союзному правителю казни ацтекской принцессы.

В древней Мексике редко поднимался вопрос о разводе. Поводом для расторжения брака мог стать переезд жены или мужа в другой дом. Суд мог позволить мужчине развестись с женой, если тому удавалось доказать, что она бесплодна или открыто пренебрегает своими домашними обязанностями. Со своей стороны, жена могла пожаловаться на мужа и добиться решения в свою пользу, если его уличали, например, в том, что он бил ее, не обеспечивал всем необходимым или не занимался детьми. В этом случае суд отдавал детей матери, а имущество разведенной пары делилось поровну между бывшими супругами. Разведенная женщина могла снова выйти замуж, за кого хочет.

Сопровождалось ли вступление в брак всякого рода несчастьями или нет, оно знаменовало собой вступление мексиканца в общество взрослых людей. «Как только они (молодые люди) вступали в брак, их вносили в реестр вместе с другими семьями… и хотя страна была весьма населена и кишела людьми, в расчет принимались все», — сообщает Сурита. Женатый мужчина имел право на клочок земли из владений его кальпулли, на участие в возможной раздаче продовольствия или одежды. Это был полноправный гражданин, и уважение, которым он пользовался в своем квартале, во многом определялось тем, насколько достойной была его семейная жизнь и насколько ответственно он подходил к воспитанию своих детей.

Несмотря на панцирь формализма, прикрывавший отношения внутри семьи, нет сомнений в том, что мексиканцы нежно любили своих детей. Нопильце, нокуске, нокецале — «дорогой мой сын, сокровище мое, мое драгоценное перо»: так отец обращался к своему сыну. Когда женщина беременела, обе семьи бурно выражали свою радость по этому поводу и устраивали торжества, на которые приглашали родню и руководство квартала или города.

После пира, пока гости курили трубки, один из стариков брал слово от имени будущего отца и обращался к почетным гостям: «Родственники и господа, хочу обратиться к вам с несколькими безыскусными и простыми словами, раз уж вы собрались здесь по воле бога нашего Йоалли Эйекатля ("ночной ветер" — одно из имен Тескатлипоки), который вездесущ. Это он до сих пор даровал вам жизнь — вам, нашей отраде и защите, вам, кто словно почотль, дающий много тени, и ауэуэтль, дающий приют зверям под своими ветвями. Так же и вы, господа, защита и опора сирых и малых, живущих в горах и степях. Вы защищаете бедных солдат и воинов, считающих вас своим благом и утешением. Наверняка вы изнемогаете от трудов и забот, мы доставляем вам мытарства и беды… Послушайте, господа, и вы все, старики и старухи, седые головы: знайте, что наш бог в милосердии своем пожелал даровать (здесь называлось имя беременной женщины), недавно вышедшей замуж, драгоценный камень, роскошное перо».

Оратор ударялся в долгие подробности, напоминая об умерших предках, «покоящихся в пещерах, в водах, в подземном мире». После него брали слово: второй оратор от имени родителей; один из почетных гостей, обращавшийся к молодой женщине, сравнивая ее с куском нефрита и сапфиром и напоминая ей, что жизнь, которую она носит в себе, происходит от божественной четы Ометекутли-Омесиуатль; затем отец и мать женщины и, наконец, она сама, благодарившая присутствующих и спрашивавшая себя, заслужила ли она счастье иметь ребенка. В ее словах, в этих устойчивых оборотах звучит нотка неуверенности, тоски перед будущим, столь часто пронзающей душу ацтека.

Беременная женщина подпадала под покровительство богинь размножения и здоровья: Тетеоиннан, матери богов, покровительницы повитух, которую также называли Темаскальтеси («бабушка паровой бани»), а также Айопечтли, или Айопечкатль — скромного женского божества родов. Нам известен текст одной молитвы, настоящего заговора, который распевали, взывая к этой богине:

В доме богини, сидящей на черепахе {47},

Разродилась беременная,

Там в доме рождаются дети.

Там, где дом богини, сидящей на черепахе,

Там родилось ожерелье жемчужин, прекрасное перо.

Вот идет младенец к жизни, вот он рождается!

Иди сюда, иди!

Иди сюда, только что родившийся, иди!

Иди сюда, иди сюда, о, младенец,

о, ожерелье жемчужин, прекрасное перо!

По меньшей мере, в семьях высшего сословия молодая женщина задолго до рождения ребенка получала хороший уход. Ей подбирали повитуху, к которой торжественно отправлялись престарелые родственники, чтобы нанять ее к будущей матери. Дав согласие (не без того чтобы поначалу возразить, что она всего лишь «несчастная, глупая и безмозглая старуха»), повитуха сразу отправлялась к своей подопечной и разводила огонь, чтобы приготовить паровую баню. Она заходила с женщиной в темаскалли, следя за тем, чтобы воздух не оказался слишком горячим, и ощупывала живот клиентки, чтобы узнать, в каком положении находится ребенок.

Затем она давала свои наставления: женщина должна воздержаться от жевания циктли, а то нёбо и десны ребенка воспалятся и он не сможет кушать; она не должна ни гневаться, ни пугаться, и ближайших родственников предупреждали, чтобы те давали ей всё, что она ни попросит. Если она будет смотреть на красные предметы, ребенок родится «наперекосяк». Если она будет выходить из дому по ночам, ей нужно насыпать немного пепла за сорочку или за пояс, иначе ее могут испугать призраки. Если она будет смотреть на небо во время затмения, ребенок родится с «заячьей губой», разве что мать догадается сунуть под одежду, ближе к телу, обсидиановый нож Говорили также, что, если отец, выйдя ночью из дому, увидит призрака, у ребенка будет больное сердце. Короче, всё время перед родами мать и даже отец были опутаны сетью традиционных запретов и наставлений, способных, как считалось, уберечь дитя от бед.