Повседневная жизнь ацтеков накануне испанского завоевания - читать онлайн книгу. Автор: Жак Сустель cтр.№ 50

После четырех водных обрядов повитуха четырежды представляла ребенка небу, взывая к солнцу и звездным божествам. Таким образом, структура обряда определялась священным числом. В последнюю очередь она взывала к земле, божественной супруге солнца. Взяв щит и стрелы, повитуха молила богов о том, чтобы мальчик стал храбрым воином, «чтобы он смог вступить в ваш чертог наслаждений, где отдыхают и радуются храбрецы, погибшие в бою».

Церемония «крещения» девочек походила на вышеописанную, однако ребенка не представляли солнцу, божеству мужчин и воинов; после ритуального омовения повитуха и родители совершали трогательный обряд, обращаясь к колыбели, где будет лежать девочка, и взывая к Йоальтиситль, «ночной целительнице». «Ты, мать моя, — говорили они, — прими ее, о древняя богиня. Не делай ей зла, нежно опекай ее».

По завершении этих обрядов ребенку выбирали имя и оглашали его.

У древних мексиканцев не было фамилий, однако некоторые имена часто передавались в семье от деда к внуку. Учитывалась и дата рождения: ребенок, родившийся в серию из тринадцати дней, определяемую знаком се микистли, находящимся в ведении Тескатлипоки, получал одно из прозвищ этого бога.

В некоторых племенах, в частности у миштеков, людей называли по дню рождения, зачастую добавляя к этому имени прозвище, например: «Семь-Цветок Орлиное Перо» или «Четыре-Кролик Цветочный Венок». Разнообразие мексиканских имен было очень велико. Изучая тексты, можно узнать об именах Акамапичтли (пучок тростника), Чимальпопока (дымящийся щит), Ицкоатль (обсидиановый змей), Шиукоцкатль (ожерелье из бирюзы), Куаукоатль (орел-змей), Ситлалькоатль (звездный змей), Тлакатеотль (божественный человек), Куаутлатоа (говорящий орел). Женщины часто получали изящные имена, например Матлалыночитль (зеленый цветок), Киаушочитль (дождевой цветок), Миауашиуитль (бирюза-цветок маиса), Атототль (водяная птица). Все эти имена, как и названия поселков, гор и так далее, можно было изобразить пиктограммами в рукописях.

Праздник заканчивался семейным пиром, после которого старики и старухи могли предаться выпивке и беседам.

В «Кодексе Мендосы», в серии изображений, разделенных на две колонки (слева — для мальчиков, справа — для девочек), воспроизводится картина ступенчатого воспитания мексиканских детей; оно было одной из главных забот взрослых, и к нему относились со всем вниманием и строгостью. В этой картине одновременно уточняется пищевой рацион ребенка: в три года — половина маисовой лепешки; в четыре-пять лет — целая лепешка; от шести до двенадцати лет — полторы лепешки; начиная с тринадцати лет — две лепешки. Такую «пайку» выдавали и мальчикам, и девочкам.

Как сообщается в рукописи, воспитанием мальчика от трех до пятнадцати лет занимался отец, а девочки — мать: весьма вероятно, что речь идет о семьях скромного достатка, ибо у судей или важных чиновников просто физически не было времени заниматься воспитанием детей; впрочем, мы увидим, что участие семьи в этом процессе обычно завершалось гораздо раньше.

На изображениях в «Кодексе Мендосы» показано, как детей одевали. Мальчик до тринадцати лет носил небольшой плащ, завязанный на плече, но без маштлатля: только с тринадцати лет, возмужав, он изображен в набедренной повязке. Девочка, напротив, с самого раннего возраста носила обычную сорочку и юбку — сначала короткую, а затем спускающуюся до щиколоток.

В первые годы родительское воспитание ограничивалось добрыми советами (речь изображается бирюзовым завитком перед их губами) и выполнением небольшой работы по дому. Мальчик учился носить воду, дрова, ходил с отцом на рынок и собирал зерна маиса, рассыпавшиеся по земле. Девочка смотрела, как мать прядет, но сама брала в руки веретено только в шестилетнем возрасте. С семи до четырнадцати лет мальчики учились ловить рыбу и направлять лодку по озеру, а девочки пряли хлопок, подметали дом, мололи маис на метлатле и, наконец, обучались работе на ткацком станке — в доколумбовой Мексике пользоваться им было не так-то просто.

Воспитание носило в основном практический характер и было очень суровым: ленивого ребенка родители беспрестанно наказывали, царапая его шипами агавы или заставляя дышать едким дымом от огня, в котором горел красный перец. Похоже, мексиканские воспитатели были сторонниками твердой руки.

Согласно «Кодексу Мендосы», в пятнадцать лет молодые люди могли поступить либо в кальмекак — храм или монастырь, где их поручали жрецам, либо в школу, называемую тельпочкалли — «дом юношей», которой заведовали учителя, избранные из числа закаленных воинов. Но в этом данный документ расходится с более надежными источниками. Похоже, чисто семейное воспитание заканчивалось гораздо раньше. Некоторые отцы помещали своих детей в кальмекак, едва те научались ходить, и уж во всяком случае в школу дети поступали в шесть — девять лет.

Как мы видим, у семьи был выбор между кальмекаком и тельпочкалли. В принципе, кальмекак был предназначен для сыновей и дочерей сановников, но туда принимали и детей торговцев, а один из текстов Саагуна позволяет предположить, что и дети из семей простолюдинов могли туда поступить. Это предположение подтверждается тем фактом, что великих жрецов «избирали, не глядя на их происхождение, но только судя по их нравам, опыту, знанию учения и чистоте их жизни», а ведь жрецы должны были обязательно пройти обучение в кальмекаке.

В Мехико было несколько кальмекаков, каждый из которых состоял при определенном храме. Управление ими и воспитание находившихся в них юношей или девушек находились в ведении Мешикатль Теоуацин — «наместника» мексиканской «Церкви». Зато в каждом квартале было несколько тельпочкалли, которыми руководили тельпочтлатоке — «учителя юношей» или ичпочтлатоке — «учительницы девушек», светские чиновники.

В целом, «высшее» образование, получаемое в кальмекаке, готовило либо к жречеству, либо к исполнению высоких государственных должностей; оно было строгим и суровым. Из тельпочкалли выходили «средние» граждане, что, впрочем, не мешало некоторым из них достигать самых высоких чинов; в них ученики пользовались гораздо большей свободой, и обходились с ними далеко не так сурово, как в жреческой школе.

Воспитанники кальмекака не могли беспробудно спать всю ночь. Они вставали в темноте и отправлялись, каждый сам по себе, в горы — преподносить богам ладан и свою кровь, извлеченную из ушей и ног шипами агавы. Их заставляли соблюдать частые и строгие посты. Они должны были работать не покладая рук на храмовых землях, и за малейшую провинность их ждало суровое наказание.

В таком воспитании упор делался на самопожертвовании и самоотверженности. «Послушай, сын мой, — говорил отец мальчику, собиравшемуся поступить в жреческую школу, — тебя не ждут почет, послушание, уважение. Ты будешь смиренным, презренным и приниженным. Каждый день ты будешь срезать шипы агавы для совершения покаяния, добывать кровь из твоего тела этими шипами, купаться по ночам, даже в сильный холод… Закаляй свое тело, а когда настанет время поста, не нарушай его, стойко переноси пост и покаяние». Это была прежде всего школа самообладания, суровости к самому себе. Там также учились «хорошо говорить, приветствовать и кланяться», наконец, жрецы «обучали молодых людей всем божественным песнопениям, которые были записаны в их книгах посредством их знаков, а также индейской астрологии, толкованию снов и счету лет».