Список Шиндлера - читать онлайн книгу. Автор: Томас Кенилли cтр.№ 57

Но наиболее здравомыслящие из рабочих Шиндлера, проходя по улице Велички мимо кабельной фабрики и поднимаясь в Заблоче, к ДЭФ, – они-то знали, почему заключенных из тюрьмы расстреливают именно под стенами старого австрийского форта на холме, почему эсэсовцев не волнует: попадутся ли кому-нибудь на глаза грузовики, услышат ли выстрелы в Плачуве. Просто СС не рассматривало население лагеря как возможных свидетелей. Если бы немцы задумались, что когда-нибудь может состояться суд над ними, что кто-то будет давать свидетельские показания – они бы завели женщин подальше в лес. И еще Оскар понял: Чуйова Гурка представляет собой органическую часть Плачува, и всем – и тем, кого доставляют на нее в грузовиках, и тем, которые обитают за проволокой у подножия холма, всем им вынесен один приговор.

Первый раз, когда комендант Гет, выйдя из дверей своей резиденции, убил случайно попавшегося ему на глаза заключенного, еще можно было считать, как и первый расстрел на Чуйовой Гурке, единичным случаем, не имеющим ничего общего с упорядоченной жизнью лагеря. Но скоро расстрелы на вершине холма стали привычным явлением, как и утренний ритуал Амона.

В рубашке, галифе и сапогах, на которые вестовой наводил ослепительный глянец, он появился на ступенях своей временной резиденции. (На другом конце лагеря уже возводилась новая и лучшая.) Если позволяла погода, он был без рубашки, ибо комендант любил солнечные лучи. Но в данный момент он стоял в той же рубашке, в которой поглощал завтрак, с биноклем в одной руке и снайперской винтовкой в другой. Он неторопливо осматривал район лагеря, работы в каменоломне, заключенных, толкающих и тянущих вагонетки по рельсам, которые пролегали недалеко от его дверей. Тот, кто осмеливался поднимать взгляд, успевал заметить только дымок сигареты, которую он держал зажатой в губах, как свойственно человеку, чьи руки заняты подготовкой рабочего инструмента к работе.

В первые же дни после прибытия в лагерь Амон пристрелил заключенного, который, как ему показалось, недостаточно активно толкал вагонетку с камнем. Никто не мог понять, почему Амон выбрал именно этого заключенного – и комендант вовсе не собирался письменно излагать мотивы своих действий. Выстрел с порога вырывал человека из группы, которая тянула или толкала вагонетку, отбрасывая его на обочину. Остальные застывали на месте, в ожидании неминуемой бойни мышцы у людей сводили судороги. Но Амон, хмурясь, махал им рукой, как бы давая понять, что в данный момент он удовлетворен качеством работы, которого ему удалось добиться от них…

Кроме жестокого обращения с заключенными, Амон также нарушил одно из обещаний, которое он дал предпринимателям. Оскару позвонил Мадритч и предложил выступить с совместной жалобой. Амон сказал, что не будет вмешиваться в дела предприятий. Формально он действительно не вмешивался в них. Но он срывал работу одной смены за другой, часами держа всю массу заключенных на Appelplatz в ходе проверки. Мадритч упомянул случай, когда в одном из бараков была найдена картофелина, и всех обитателей его подвергли публичной порке перед всеми заключенными. Когда нескольким сотням человек приходится спускать штаны и нижнее белье, задирать рубашки и получать по двадцать пять ударов кнутом каждому, можно представить, сколько это отнимает времени. К тому же, по правилам, введенным Гетом, каждый заключенный должен был сам считать количество ударов, которые ему наносил один из украинцев-надзирателей. Если жертва сбивалась со счета, все начиналось сначала. Таким образом, очередная смена являлась на швейную фабрику Мадритча с опозданием на несколько часов, не говоря уже о Липовой, где располагалась фабрика Оскара. К тому же люди прибывали в потрясении, в подавленном состоянии, неспособные работать. Они шепотом пересказывали друг другу, что сегодня сделал Амон, или Шейдт, или Йон.

Оскар обратился с жалобой к знакомому из Инспекции по делам армии.

– К шефу полиции обращаться не имеет смысла, – сказал тот. – Они ведут совсем другую войну, чем мы.

– Но я должен поберечь своих людей, – сказал Оскар. – Я хочу, чтобы они жили в моем собственном лагере.

Эта идея развеселила собеседника.

– Куда вы засунете их, старина? – спросил он. – У вас же нет столько места.

– Если я найду площади для постройки бараков, – спросил Оскар, – вы подпишете письмо в поддержку этой идеи?

Получив согласие, Оскар позвонил пожилой паре Вельских, которые жили на Страдомской: не согласятся ли они выслушать некое предложение касательно участка их земли, примыкающего к его фабрике? Он готов приехать за реку, чтобы повидаться с ними. Вельские были очарованы его манерами. Поскольку Шиндлер не слишком любил торговаться, он начал с того, что сразу же предложил им предельную цену. Они угостили его чаем и, не в силах прийти в себя от восторга, позвонили адвокату, чтобы тот поскорее подготовил бумаги, пока Оскар не передумал. Покинув их апартаменты, Оскар по-приятельски заскочил к Амону и сказал, что собирается поставить в Плачуве что-то вроде дополнительного лагеря на своем собственном фабричном дворе.

Амон был полностью захвачен этой идеей.

– Если генералы СС согласятся, – сказал он, – можешь всецело рассчитывать на мое сотрудничество. Если только ты не захочешь утащить моих музыкантов и мою горничную.

На следующий день на Поморской состоялась встреча с оберфюрером Шернером, где были поставлены все точки над «i». И Амон, и генерал Шернер не сомневались, что Оскар сможет оплатить все счета для сооружения нового лагеря. Их убедило в этом его замечание чисто производственного характера: «Я хочу создать моим рабочим такие условия, чтобы полностью использовать их как рабочую силу». Они воспринимали его как хорошего парня, которому свойственно легкое вирусное заболевание в виде симпатии к евреям. Это мнение в полной мере соответствовало теории СС, что еврейское влияние настолько опутало весь мир, что может добиваться удивительных результатов, – вот и герр Оскар Шиндлер достоин жалости, как принц, превращенный в лягушку. Но свою болезнь он обязан оплатить.

Распоряжения обергруппенфюрера Фридриха-Вильгельма Крюгера, шефа полиции генерал-губернаторства Шернера и Чурды основывались на правилах, сформулированных отделом концентрационных лагерей генерала Освальда Пола из Главного административно-хозяйственного управления СС, хотя лагерь в Плачуве не подчинялся непосредственно отделу Пола. Основные требования к подобным дополнительным трудовым лагерям СС заключались в возведении ограды не менее девяти футов в высоту, сторожевых вышек на определенных интервалах друг от друга – в зависимости от периметра ограды, а также туалетов, бараков амбулатории, зубоврачебного кабинета, душевой и вошебойки, парикмахерской, продуктового склада, прачечной, административного помещения, казармы для охраны, конструкция которой должна быть получше, чем у бараков, и прочих дополнительных строений. Амон, Шернер и Чурда пришли к выводу, что Оскар пойдет на такие расходы из чисто экономических соображений… или в силу каббалистического заклятия, под властью которого он находится.

И даже в этом случае предложение Оскара устраивало их. По-прежнему еще функционировало гетто в Тарнуве, в сорока пяти милях к востоку, и в случае его ликвидации население гетто придется размещать в Плачуве. А сюда и без того постоянно прибывали тысячи евреев из shtelts Южной Польши. Дополнительный лагерь на Липовой позволит снизить уровень напряжения в Плачуве.