Канал имени Москвы. Лабиринт - читать онлайн книгу. Автор: Аноним cтр.№ 25

– Много лет назад.

Фёдор вздохнул:

– Печально слышать. Но… Хорошо. Ясно. Я тебя не обманул. Что с ним произошло?

– Когда вы были знакомы? – Во взгляде упрямство.

– Думаю, задолго до твоего рождения.

Теперь она сжала челюсти, будто собиралась насупиться.

– Я, правда, гораздо старше, чем выгляжу. С гидами такое случается иногда.

Она чуть заметно побледнела, смотрела всё ещё недоверчиво. Потом пробубнила, словно припоминая:

– Я думала, всё это образно, мне брат Фёкл говорил что-то такое… – боязливо взглянула на Фёдора. – Но он часто говорил образно, чтоб мне проще понять. Обо всём. Ну, да, и о гидах, что те долго не стареют, – тряхнула головой. – В смысле. Вы… Я не всё разобрала. Какая-то хрень.

Замолчала. Фёдор не стал ничего уточнять. Он видел, что в ней происходит внутренняя борьба. Всё же вернулась, села на прежнее место. И словно вся поникла. Похоже, ей действительно некуда было больше идти. Мрачно посмотрела на него.

– Ты мне правду сказал?

Тот кивнул. Нерадостно улыбнулся. Повторил:

– Что произошло с капитаном Львом?

Девочка заморгала, вздохнула тяжело:

– Много лет назад с его семьёй случилась беда. И… – неожиданно ей понадобилось проглотить ком в горле. – Он заболел.

– Но он жив?! – В голосе Фёдора искренняя надежда.

Внимательно посмотрела на него:

– Он… Я даже не знаю, как это называется. Жив. Но как бы заснул.

– Заснул?! О чём ты… – теперь Фёдору понадобилось очистить горло от хрипоты. – М-м-да… Ясно. Ты знаешь, где он?

Опять это её движение челюстями. Затем горько, устало усмехнулась:

– В Храме, где ж ещё?! Монахи объявили его сон священным. За ним ухаживают. Только он… – Голос девочки чуть треснул. – Я думаю, монахи делают всё, чтобы он никогда не проснулся. Им… лучше почести ему оказывать такому. Им не надо, чтобы он стал прежним.

Фёдор внимательно разглядывал её. Истина где-то рядом, что бы она ни скрывала. И снова интуиция заставила задать следующий вопрос:

– А твой друг, монах, ну тот, из Возлюбленных, что говорил по этому поводу?

– Чтоб я так не думала. Он был добрый.

– И с ним тоже что-то случилось.

– Он умер, – произнесла как-то обыденно, но сразу же словно посерела, и тени под глазами проступили отчётливей. – Его убили. – Лёгкий ветерок хлопнул парусом. Фёдор чуть подтянул румпель, выравнивая галс, и еле заметно склонился к девочке. – Какие-то воришки. Ограбили и… Зачем? Он ведь был старый и добрый.

Фёдор почувствовал, что девочка на пределе. Очень много скрытого разворошил этот разговор. Он деликатно коснулся её руки. Девочка дёрнулась, как от электрического удара. Даже не поняла, что удивлённо смотрит на Фёдора:

– Слухи, что из-за этой Книги… просто, чтоб потом продать. – Голос из бесцветного стал наливаться страданием. – Зачем они его убили?

Фёдор мягко сжал её руку, которая сейчас оказалась совсем слабой:

– Мне очень жаль.

– Забрали бы эту Книгу и шли себе. Он ведь был… Зачем?! Если б они с ним просто поговорили… – Она сидела, опустив голову, отвернулась, и что-то совсем несчастное было в её позе – брошенный ребёнок, который, неизвестно, выживет ли, ребёнок, оставшийся один. Голос задрожал. – Почему все, кого я люблю, оставляют меня?..

Фёдор молчал. Подумал, что она, наверное, в последний раз задаёт этот детский вопрос. Это и есть взросление. Потому что она приплыла сюда, предпочла действовать. А потом подумал, что всё не так: она ребёнок, вынужденный действовать. И ещё, что он давно не видел такого одинокого существа. Фёдор решил было, что стоит приобнять её, но не знал, какую это вызовет реакцию.

Ветерок ещё раз хлопнул парусом. Лодка побежала веселее.

– Аква, – чуть слышно произнесла девочка.

– Что? – Фёдор мягко посмотрел на неё.

– Так меня зовут – Аква. Капитан Лев – мой отец, – улыбнулась, но глаза у неё блестели от влаги, а Фёдор не успел заметить, когда это произошло. – Это он создал Лабиринт. Про него я говорила.

«Ведь он уснул, – подумал Фёдор. – Так вот в чём дело».

Девочка закусила губу, затем очень тихо произнесла:

– Они умерли…

Попыталась спрятать мокрые глаза. Фёдор снял плащ и накинул на неё. Девочка напряглась. Но не отстранилась. Фёдор ждал. Она всхлипнула:

– Он их очень любил, а они умерли. – В голосе горечь и детский укор одновременно. И плотины прорвало. – Любил больше всего на свете! А они умерли, мама и братишка… И он ушёл в Лабиринт.

Он не знал ничего ни о времени, ни о себе. Пребывая в неподвижности, он видел сны. О которых тоже ничего не знал. Иногда внешний мир фрагментами врывался в это бесконечное сновидение, но импульсы были не столь сильны, чтобы вывести его из состояния покоя. Проходили эпохи, а может, мгновения; в блаженство небытия от всего этого не долетало даже эха.

А потом он проснулся. Что-то пробудило его. Боль, нестерпимое страдание. Они не принадлежали ему. Но оказались очень интересны. Были зовом, всё настойчивей извлекавшим его оттуда, где он находился. Сначала пришёл дискомфорт. И любопытство. Пульсирующие вспышки боли, как сигнальные маячки, смогли захватить его внимание, вызвать интерес. Всё более жадный. И эта жадность, ненасытное любопытство, стали его первым открытием о себе.

– Кто ты, если в состоянии мне это обещать? – различил он, вовсе не представляя, кому принадлежит взывающий голос и что он успел пообещать. Но больше не смутное эхо, а пылающий жар подлинного страдания проникал в блаженство покоя. Тот, кто умеет испытывать подобную боль… Оказывается, он уже вёл какой-то диалог. И начал что-то припоминать. Открытий о себе становилось всё больше. Эмоции прежде небывалой силы ворвались в покой, омывая его пробуждающим потоком. И сонные глаза раскрылись навстречу Бытию.

– Я могу. Они всегда будут с тобой, – сказал он и понял, что долгий сон окончен. И это оказалось не сравнимым ни с чем.

Хома заметил тень, скользящую по поверхности воды, когда до выхода из Пестовского моря оставалось уже совсем недалеко. Поначалу он не стал тревожиться – с ним был Брут, а со всеми мерзкими тварями канала младший братишка каким-то непостижимым образом умел ладить. Вернее, это он в детстве считал, что непостижимым. А потом понял, что причиной всему необычность Брута. Впервые это произошло, когда их, ещё мальчишек, не тронули псы Пустых земель. В тот раз они даже не обнюхали их, то скаля страшные зубы, то виляя хвостами, а просто не обратили внимания, прошли своей дорогой. Словно и не заметили, словно они с Брутом были частью их мерзкого богопротивного мира. Хома, конечно, счёл это случайностью, но в другой раз, много позже, псы всё-таки подошли «поздороваться».