История рыцарства во Франции. Этикет, турниры, поединки - читать онлайн книгу. Автор: Гюстав Коэн cтр.№ 11

Приказывает ему быстро садиться в повозку.

Но что такое телега в сравнении с турниром, который рыцарь без страха и упрека, предназначенный к победе, вынужден проигрывать:

Лишь тот любит по-настоящему, кто повинуется.

Это главная идея романа: сделать из богатыря игрушку. И здесь уместно задать вопрос: насколько куртуазная доктрина в ее самом крайнем проявлении воплотилась в реальность, поскольку литература здесь опередила жизнь? Графиня Мария нашла писателя (даже двух), чтобы придумать персонажей и изобразить их в романе, но встречала ли она подобную покорность у реального любовника, своего или любой дамы при ее дворе, который бы сказал: «Чего бы она от меня ни потребовала, я все исполню»?

На этот вопрос невозможно ответить, но доведение обожания до почти религиозного поклонения и подчиненности, которое оно влечет за собой, не могло быть сформулировано и, пусть лишь до определенной степени, навязано, если бы уже не существовало при шампанском дворе и, через него, при всех сеньориальных дворах Европы. Реванш слабости над силой, победа, которой мы горды, потому что это французская победа.

В этом романе, написанном около 1173 года, который многие считают шедевром Кретьена де Труа, портрет рыцаря, изображение его полной приключений жизни, понятие о его долге выкристаллизовывается, хотя нельзя сказать, жизнь дала сюжет для романа или, наоборот, сюжет из романа заимствован жизнью.

Напрашивается сравнение с первым романом – «Эрек и Энида», – потому что и его идея (Кретьен де Труа первый наш романист, имевший определенные идеи) – трусость, отступничество рыцаря.

В Броселиадском лесу, чьи сказочность и волшебность с самого начала этой сказки растворяются в нематериальном бретонском тумане, стоит замок вавассера (мелкого дворянчика), который живет там с дочерью и в котором они часто давали приют странствующему рыцарю, которого заводил туда поиск приключений.

Вот когда в литературу вошел образ странствующего в поисках приключений рыцаря, завершением которого стал обаятельный безумец Дон Кихот.

В этой истории речь идет о Берантонском фонтане, вода которого, разлитая из золотого кубка по краю фонтана, вызывает бурю, из которой появляется рыцарь, чтобы наказать наглеца, потревожившего его. Ивэн побеждает этого рыцаря, нанеся ему смертельный удар в голову, гонится за ним до его замка, ворота которого захлопываются, разрубив пополам коня. Благодаря кольцу, подаренному ему фрейлиной Люнеттой, он остается невидимым для своих врагов и свидетелей горя вдовы Эскладоса Рыжего, Лодины. Он влюбляется в нее, и благодаря хитроумным уловкам Люнетты ему удается добиться ее любви и брака с ней (история знает несколько подобных примеров). Ее рассуждения заслуживают того, чтобы их процитировать:

«Когда два рыцаря сошлись в бою,

Как вы думаете, кто стоит больше,

Когда один победил другого?

По мне, так приз надо присудить

Победителю. А вы что делаете?»

«Я полагаю, он подстраивает мне ловушку,

А ты хочешь поймать меня на слове».

«Право! вы могли бы понять

Мою правоту,

И я докажу вам при необходимости,

Что больше стоит тот, кто победил

Вашего сеньора, чем он сам.

Он победил его и храбро

Преследовал до этого замка,

Так что оказался в нем запертым».

«А теперь, – говорит она, – я слышу глупость,

Самую большую, какую только можно сказать.

Назад, одержимая злым духом,

Назад! Безумная и невыносимая девица;

Никогда не говори подобную глупость

И не являйся мне на глаза,

Если собираешься говорить о нем!»

«Право, мадам, я знала,

Что мне нечего ждать от вас благодарности…

Я лишилась хорошей возможности промолчать».

Их соглашение санкционировано собранием феодалов, который играет при хозяйке замка роль королевского совета. При появлении Ивэна, одетого в алое платье с небольшой опушкой из серого меха, с золотыми застежкой, поясом и кошелем для раздачи милостыни, все встают, и после короткой речи сенешаля вассалы умоляют даму сделать то, что ей самой до смерти хочется сделать: выйти за того, кого она представляет не как убийцу мужа, а как будущего защитника фонтана. Она бы с удовольствием сказала бы то же, что Карлу Великому в «Жираре де Виане» (стихи 1246–1253) сказала герцогиня Бургундская: «К чему соблюдать траур? Дайте мне могущественного мужа».

Но теперь мессир Ивэн – господин.

А мертвый быстро позабыт.

Тот, кто убил его, женат

На его жене, и они спят вместе,

А люди больше любят и уважают

Живого, нежели мертвого.

Артур и его сестра спешат успеть на свадьбу:

Шелковые простыни вывешены

Как украшения.

Ковры брошены на дорогу

И покрыли все улицы…

От жаркого солнца

Улицы защищены навесами.

Колокола, роги и трубы

Гудят в замке,

Как не могли бы гудеть и Божьи трубы.

Перед королем танцуют девицы,

Играют флейты и свирели,

Цимбалы, бамбурины и барабаны.

С королем Артуром приехал Говэн, солнце, «которым освещено рыцарство», и в момент окончания празднеств он начинает уговаривать только что женившегося Ивэна отправиться вместе с ним:

«Как? Неужели, мессир Ивэн,

Вы станете одним из тех,

Что растерял доблесть из-за своей жены?

Позор тому, кто

Становится рабом, женившись!

Дама, будь она возлюбленной или женой,

Должна делать своего рыцаря лучше,

Иначе будет справедливо, если она разлюбит его,

Когда у него не будет ни доблести, ни славы.

Эта теория любви-достоинства рыцарства сформулирована на пять столетий раньше «Трактата о страстях» Декарта и Корнеля.

Женщина быстро утрачивает любовь,

И она права, если презирает

Того, кто без причины нежничает,

Когда является господином королевства.

Сначала нужно упрочить вашу славу.

Сбросьте путы и отпустите поводья

И поехали вместе на турнир…

Ивэн получает у Лодины разрешение уехать, но при условии, что ровно через год он вернется, а в залог она отдает ему кольцо верности, которое будет защищать его от всяческих опасностей. Год проходит во всевозможных сражениях и турнирах, но, когда король Артур держал свой двор в Сестре (Честере), туда приезжает на пегом коне девица и выкрикивает оскорбления:

«Бесчестный, предатель,

Лжец и обманщик…

Выдававший себя за истинно любящего,

А в действительности являющийся плутом, предателем