Японский козырь Сталина. От Цусимы до Хиросимы - читать онлайн книгу. Автор: Анатолий Кошкин cтр.№ 82

Рузвельт отвечает, что южная часть Сахалина и Курильские острова будут отданы Советскому Союзу. Что касается теплого порта, то в Тегеране он, Рузвельт, предлагал, чтобы Советский Союз получил порт Дайрен, расположенный на конце Южноманьчжурской железной дороги. Но он, Рузвельт, пока еще не беседовал по этому вопросу с Чан Кайши. Он, Рузвельт, полагает, что существует два пути использования Советским Союзом этого порта. Первый путь — создание свободного порта, подчиненного контролю международной комиссии. Второй путь — сдача китайцами указанного порта в аренду Советскому Союзу. Однако последний способ связан с вопросом о Гонконге. Причина того, почему он, Рузвельт, желает избежать аренды, заключается в том, что он надеется, что Англия отдаст Китаю Гонконг и что он может быть превращен в свободный порт для всего мира. Черчилль, наверное, будет против этого сильно возражать, и будет трудно убедить Черчилля, если Советский Союз получит в аренду порт на севере. Поэтому он, Рузвельт, думает, что в качестве первого шага целесообразнее было бы учредить открытый порт.

Сталин спрашивает, что думает президент о сохранении статус-кво Внешней Монголии.

Рузвельт отвечает, что он еще не говорил по этому вопросу с Чан Кайши, но думает, что статус-кво Внешней Монголии должно быть сохранено.

Сталин спрашивает, что думает Рузвельт об аренде Китайско-Восточной железной дороги.

Рузвельт отвечает, что пока он не говорил об этом с Чан Кайши, но он уверен, что по этому вопросу можно будет договориться. Имеются два способа использования железной дороги в интересах Советского Союза. Первый способ — установление контроля над железной дорогой со стороны смешанной комиссии, состоящей из русских и китайских представителей.

Сталин говорит, что если будут приняты советские условия, то советский народ поймет, почему СССР вступает в войну против Японии. Поэтому важно иметь документ, подписанный президентом, Черчиллем и им, Сталиным, в котором будут изложены цели войны Советского Союза против Японии. В этом случае можно будет внести вопрос о вступлении Советского Союза в войну против Японии на рассмотрение Президиума Верховного Совета СССР, где люди умеют хранить секреты.

Рузвельт отвечает, что не может быть никаких сомнений в отношении сохранения секретности в Ялте. Могут быть сомнения лишь в отношении китайцев.

Сталин отвечает, что, как только можно будет высвободить 20— 25 дивизий с Западного фронта и перебросить их на Дальний Восток, китайцев можно будет информировать. В конце апреля в Москву приезжает Сун Цзывень (премьер-министр и министр иностранных дел в гоминьдановском правительстве Китая. — А.К.), с которым он, Сталин, очень хочет встретиться.

Рузвельт говорит, что очень рад, что маршал Сталин примет Сун Цзывеня.

Рузвельт говорит, что имеется еще один вопрос, о котором он хотел бы переговорить с маршалом Сталиным, — это вопрос о Корее.

Сталин заявляет, что сначала он хотел бы ответить на вопрос, каким образом Советский Союз мог бы пользоваться теплым портом на Дальнем Востоке. Он говорит, что международный контроль приемлем для Советского Союза» {514}.

Довольно быстро были согласованы подходы к будущему Кореи. Стороны согласились, что над этой страной будет установлена международная опека, а попечителями выступят Китай, Советский Союз и США. При этом Сталин заметил, что «чем короче будет срок опеки, тем лучше». Общность взглядов двух лидеров проявилась и при оценке ситуации в Китае и Индокитае, а также по некоторым другим вопросам.

Согласование вопросов о вступлении СССР в войну с Японией происходило без участия Черчилля. Это создало впечатление, что английский премьер-министр в меньшей степени, чем Рузвельт, был заинтересован в привлечении СССР к борьбе против Японии и якобы вообще уделял мало внимания дальневосточным проблемам. В действительности же это было не так.

Великобритания вовсе не желала допускать ситуацию, когда она была бы оттеснена на Дальнем Востоке на второй план. Это проявилось еще на встрече в августе 1943 г. лидеров США и Великобритании в Квебеке. Черчилль указывал: «По существу, спор между английскими и американскими начальниками штабов шел из-за того, что Англия требовала предоставить ей возможность принять полное и достойное участие в войне против Японии, после того как Германия будет разгромлена». Черчилль со всей определенностью заявлял о «решимости Англии до конца играть активную и энергичную роль в войне против Японии» {515}.

На Черчилля большое впечатление произвели слова Сталина о возможности участия СССР в войне против Японии, сказанные советским лидером в Тегеране. После Тегеранской конференции Черчилль говорил Рузвельту в Каире: «За последние несколько дней произошло два решающих события. Во-первых, маршал Сталин по доброй воле заявил, что Советский Союз объявит войну Японии немедленно после поражения Германии. Это обеспечит нам лучшие базы, чем те, которые мы можем найти в Китае, и в связи с этим становится тем более острой необходимость сосредоточить все свое внимание на успешном проведении операции “Оверлорд” (высадка англо-американских войск в Северной Франции. — А.К.). Штабам надо изучить вопрос о том, как это новое обстоятельство отразится на операциях в Тихом океане и Юго-Восточной Азии. Вторым событием первостепенной важности было решение форсировать Ламанш в течение мая…» «Обещание Сталина вступить в войну против Японии тотчас после свержения Гитлера и разгрома его армий имело величайшее значение», — писал Черчилль в своих мемуарах {516}.

По инициативе английского премьера вопрос о помощи СССР в войне против Японии рассматривался во время его очередной встречи со Сталиным в октябре 1944 г. в Москве. По итогам переговоров в Кремле Черчилль окончательно утвердился в мнении о том, что Сталин сдержит свое слово в отношении Японии.

Из воспоминаний Черчилля:

«Не было никаких сомнений в том, что Советы намеревались вступить в войну против Японии после разгрома Германии, как только им удастся собрать необходимые войска и снаряжение на Дальнем Востоке. Сталин воздерживался от обязательств в отношении какой-либо определенной даты. Он говорил о периоде в “несколько месяцев” после разгрома Германии. У нас создалось впечатление, что это следует понимать как три или четыре месяца. Русские согласились немедленно приступить к созданию запасов продовольствия и горючего на своих дальневосточных нефтяных промыслах и разрешить американцам воспользоваться аэродромами и другими средствами обслуживания в приморских провинциях, которые нужны были для американской стратегической авиации. Сталина, видимо, не беспокоил вопрос о том, какое впечатление эти приготовления могут произвести на японцев. На деле он надеялся, что они совершат “упреждающее нападение”, ибо это побудило бы русских сражаться наилучшим образом. “Русские, — заметил он, — должны будут знать, за что они сражаются…”

Сталин прежде всего согласился с тем, что мы должны согласовать наши военные планы. Он просил у американцев помощи в деле создания двух-трехмесячных запасов горючего, продовольствия и транспортных средств на Дальнем Востоке и сказал, что если это можно будет сделать и если удастся внести ясность в политические вопросы, СССР будет готов выступить против Японии примерно через три месяца после разгрома Германии. Он обещал также подготовить аэродромы в приморских провинциях для американской и советской стратегической авиации и безотлагательно принять американские четырехмоторные самолеты и инструкторов» {517}.