Олигархи. Богатство и власть в новой России - читать онлайн книгу. Автор: Дэвид Хоффман cтр.№ 97

Березовский вскоре получил приглашение стать членом Президентского клуба, эксклюзивного спортивного комплекса, созданного Ельциным в Москве для своих самых близких друзей. Но вместо того чтобы играть в теннис, Березовский занялся лоббированием своей идеи о телевизионном канале, расчетливо предложив то, что отвечало политическим интересам Ельцина. Российский президент подвергался нападкам со всех сторон. Новый канал станет инструментом Ельцина, обещал Березовский, будет “президентским каналом”. Усилия Березовского поддержал Юмашев, пользовавшийся доверием Ельцина [30] . Уговоры подействовали, и 29 ноября 1994 года Ельцин подписал указ № 2133, в соответствии с которым огромный телевизионный канал был практически приватизирован без проведения аукциона, как этого требовал закон. Учредительный капитал новых владельцев составлял 2,2 миллиона долларов {330}. Новая организация получила название “Общественное российское телевидение”, сокращенно ОРТ. Идея относительно “общественного” телевидения, не являющегося государственным телевидением, была новинкой, и никто не знал точно, чем это кончится. Правительство сохранило за собой 51 процент акций ОРТ, но остальные поделила между собой группа богатых банкиров и промышленников. Был создан наблюдательный совет ОРТ, председателем которого стал Ельцин, но, как позже рассказывал Коржаков, он ни разу не собирался. Движущей силой, стоявшей за новым каналом, был Березовский; государство выступало в роли отсутствующего владельца {331}.

Березовский набрал себе партнеров из клуба предпринимателей на Воробьевых горах. В число новых акционеров входили Березовский, Ходорковский, Фридман, Смоленский и еще несколько человек. Ходорковский вспоминал, что Березовский просто позвонил ему и спросил, возьмет ли он 5 процентов. “Я полностью доверяю ему; он сам заключил сделку, которая оказалась успешной”, — сказал Ходорковский {332}. Позже Березовский сосредоточил большую часть акций в своих руках.

По словам Березовского, когда он начал скупать акции канала, расходы составляли 250 миллионов долларов в год, а доходы от рекламы — всего 40 миллионов долларов {333}. Он сказал, что значительная часть доходов от рекламы выкачивалась независимыми продюсерами. Он резко сократил расходы и предложил план возвращения контроля за рекламным рынком.

Новые владельцы готовились взять на себя управление каналом в апреле. Руководителем канала должен был стать популярный телевизионный ведущий Владислав Листьев. Благодаря красивым усам и напористому стилю ведения программ тридцативосьмилетний Листьев стал, пожалуй, самой яркой телевизионной звездой его поколения. В последние годы существования Советского Союза его программы нарушали табу, наложенные обществом на такие темы, как секс и деньги, а его “Поле чудес”, напоминавшее телевикторину “Колесо фортуны”, пользовалось большим успехом. Листьев был не только телеведущим; как и другие независимые продюсеры, он имел собственное рекламное агентство “Интер-Вид”, входившее в “Реклама-Холдинг”.

Березовский решил, что единственный способ вернуть контроль над рекламой заключается в том, чтобы остановить все и начать сначала. Он предложил трехмесячный мораторий на рекламу на новом канале. “Это была моя личная идея, — сказал Березовский. — Она всех ужасно удивила”. По его словам, Листьев сначала был против этого, но потом согласился.

20 февраля 1995 года Листьев объявил мораторий на рекламу на Первом канале — опасный ход, который должен был дать новому каналу время, чтобы покончить с коррупцией и воровством. Малашенко позже сказал мне, что у Листьева и Березовского не оставалось иного выхода, раз они решили взять Первый канал под свой контроль. “Реформировать “Останкино” было невозможно, — рассказывал Малашенко. — Оставалось только создать новую структуру, передать ей лицензию и взять все, что нужно из “Останкино”, полностью покончив с ним. Так они и сделали”.

На карту были поставлены миллионы долларов. Заявление Листьева означало убытки для тех, кто уже приобрел рекламное время или хотел продать его на канале, включая независимых продюсеров. По крайней мере теоретически, к числу тех, кто понес бы убытки, относились Лисовский, Березовский и сам Листьев. Рекламный магнат Лисовский пытался добиться от Березовского заключения нового контракта. Березовский отказался и потребовал моратория на всю рекламу. “Мы подсчитали, сколько мы потеряем, лишившись рекламы, — вспоминал Березовский, — и насколько увеличится наша прибыль потом”, после установления контроля над рекламой. Мораторий был смелым шагом, который многих мог сделать их врагами.

1 марта 1995 года, за месяц до того, как ему предстояло возглавить обновленное ОРТ, Листьев был застрелен двумя неизвестными, напавшими на него в подъезде его дома. Убийство потрясло страну. Ельцин приехал в телецентр “Останкино” и осудил “трусливое и злодейское убийство талантливого телевизионного журналиста”. Ельцин уволил прокурора Москвы и руководителя московской милиции, обвинив Лужкова в том, что он “закрывает глаза на мафию”, действующую в городе {334}. Этот жест должен был подчеркнуть недоверие Кремля к Лужкову, которое, как мы увидим, углублялось.

Никто так и не был обвинен в убийстве Листьева, следствие зашло в тупик. Дело обросло слухами и домыслами; и похоже, что истина уже никогда не будет установлена. Евгений Киселев, известный журналист НТВ, ушедший с Первого канала, чтобы работать у Гусинского, сказал мне, что не согласен с теорией, будто Листьева убили из-за конфликта, связанного с рекламой. “Я убежден, что он не имел никакого отношения к рекламе, — сказал Киселев. — Все финансовые вопросы, касавшиеся рекламы, прекращения рекламы, решал не он. За это отвечали другие люди. Он отвечал за составление программы... Он был творческим человеком”.

Другие также соглашались с тем, что решение о продолжавшемся четыре месяца моратории принял Березовский, а не Листьев. “С момента создания ОРТ, — сказал мне Лисовский, — каждый прекрасно знал, что именно Борис Березовский занимался всеми вопросами, связанными с рекламой, только Березовский. Березовский с самого начала сказал, что о деньгах следует говорить только с ним и только он будет принимать решения”.

Еще одна телевизионная персона, близкая в то время к Березовскому, сказала мне: “Все знали, что всеми финансами занимался Березовский. Лисовский и Листьев приходили к нему со всеми вопросами насчет денег”. И хотя никому не известно, кто убил Листьева, по мнению этого источника, убийство было совершено какими-то службами безопасности или их наемными убийцами, чтобы не допустить передачи канала Березовскому {335}.

Убийство было окружено множеством до сих пор не объясненных событий. Я предлагаю здесь их резюме, чтобы дать читателю представление о вопросах, оставшихся без ответа после убийства. За день до убийства, 28 февраля, Березовский встретился с человеком, которого он назвал Николаем Плехановым, членом преступной группы. По словам Березовского, сотрудники милиции, пришедшие с Плехановым, сказали ему, что бандит знает, кто годом раньше положил взрывное устройство в машину Березовского, и что Плеханову было снова приказано убить его. Березовский сказал, что в тот день дал Плеханову 100 000 долларов в присутствии милиционеров. Березовский также записал эту встречу на видеопленку. Деньги, по словам Березовского, предназначались для того, чтобы предотвратить очередное покушение. Затем Березовский полетел в Лондон с Черномырдиным, который направлялся туда с официальным визитом. Узнав об убийстве Листьева, Березовский немедленно вернулся на частном реактивном самолете в Москву. Через два дня после убийства Березовский и один из независимых продюсеров Первого канала, Ирэна Лесневская, записали на видеопленку обращение к Ельцину. Березовский сказал мне, что это была идея Лесневской. Они хотели встретиться с Ельциным, но Коржаков настоял, чтобы они вместо этого записали пленку. Запись производилась в кабинете Коржакова в Кремле. (По словам Коржакова, он так и не показал пленку Ельцину.) На пленке они нервно обвиняли во всем какую-то непонятную, одержимую жаждой власти, жуткую московскую организацию, в которую входили Гусинский и Лужков. Лесневская сказала: “Я совершенно не сомневаюсь в том, что это логическая цепочка, выстроенная группой “Мост” и господином Гусинским, и господином Лужковым, и той структурой, которая под ними сидит, огромная пирамида со стволами, бывшее КГБ, придумала этот иезуитский план с убийством Влада”. Двадцатитрехминутный отрывок пленки Березовского и Лесневской был продемонстрирован Коржаковым на пресс-конференции в Москве зо ноября 1998 года; более полная версия приводится в книге Хлебникова “Крестный отец Кремля”. На пленке наряду с Лесневской был записан и Березовский, который пространно жаловался на долгие споры у особняка ЛогоВАЗа с ОМОНом, приехавшим после убийства Листьева. Они хотели провести в клубе обыск. Березовский отказывался впустить их, но в конечном итоге после телефонных звонков — в том числе генеральному прокурору — согласился ответить на вопросы. Следователи, по его словам, хотели получить экземпляр устава ОРТ, и он передал его им. Через три дня после убийства Березовский сказал: “Я считаю, что причины убийства Владислава Листьева политические, хотя многие теперь говорят о его коммерческой деятельности”. В 1999 году Березовский пошел дальше и возложил ответственность за убийство на Коржакова и его окружение. Березовский сказал, что к убийству Листьева причастны Коржаков и бывший директор Федеральной службы безопасности Михаил Барсуков. Убийство “было совершено этой группой людей”, — утверждал он. Березовский рассказывал мне также, что Коржаков пытался обвинить его в убийстве Листьева. Обыску подвергли также офисы Лисовского. Когда пять с половиной лет спустя я стал расспрашивать об этом Лисовского, мои вопросы вызвали у него вспышку эмоций; он горько жаловался на “высокомерие” Листьева. Лисовский утверждал, что причина убийства связана с личной жизнью Листьева; а возможно, таким образом просто пытались разделаться и с Лисовским, и другими людьми, занятыми в телевизионном бизнесе. “Естественно, эта смерть сделала всех нас, членов телевизионного сообщества, соучастниками и свидетелями”, — сказал Лисовский {336}.