Калейдоскоп. Расходные материалы - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Кузнецов cтр.№ 195

Страница

Джек обхватывает Дину за плечи, обнимает, она тычется лицом ему в грудь. Он гладит растрепанные светлые волосы – стрижка в лучшем салоне Москвы, да, – шепчет что-то на ухо, наверно, от лица всех хороших людей Америки, всех хороших людей мира обещает, что не допустит войны, больше никогда не бросит русских в беде, не забудет Дину, позаботится о ней, все они могут быть счастливы, все будут счастливы. Рука перебирает выбеленные волосы, а полночные посетители понемногу возвращаются к своей выпивке, одиноким размышлениям, прерванным разговорам. Бармен протягивает Полу стакан “Jack Daniel’s”, а на телеэкране все так же беззвучно едут танки: российские десантники завершают марш-бросок на Приштину, еще один героический прорыв в неизвестность, в никому не нужный абсолют.

Шли бы в клуб, ребята, думает Пол, глядя на Джека с Диной, и тут бармен переключает канал на MTV и прибавляет звук.

* * *

Серебристый свет включенного на mute телевизора заливает их переплетенные тела, играет на влажной коже, на полуоткрытых губах, на захлестнувших подушку волнах волос. Острые коготки, впору иной райской птице, вспарывают кожу спины, острая, пряная боль мешается с приближающимся наслаждением, торопя его, подгоняя, словно всадница – шпорами.

Впивается поцелуем, всего на мгновение, больше не хватает дыхания – но и мгновения достаточно, чтобы она в ответ выплюнула в его рот свой стон, свое долгое ооооо! округлое, как кольцо губ, туго напряженных в преддверии кульминации. До последнего мига он не закрывает глаз – телевизионный свет мерцает на двух в схолмиях грудей, на округлившихся розовеющих щеках, теряется во мраке рта, распахнутого той самой буквой О, графическим эквивалентом звука, вырывающегося из внутренней тьмы.

Потом все взрывается, как всегда, одновременно: в его напряженном органе, замершем в той, другой влажной тьме, где-то бесконечно далеко внизу; и в тот же миг – в голове, внутри лба, чуть выше переносицы… мгновенная, острая вспышка, низводящая их вспотевшие обнаженные тела до подсобных инструментов, пригодных лишь для того, чтобы доставить его в это мгновение, в ослепительную, мимолетную персональную вечность.

Они лежат, неловко обнявшись, и телевизионный экран отражается в ее зрачках, все так же мерцая, переливаясь, вспыхивая огоньками, и он уже медленно погружается в сон, когда женское тело рядом с ним вдруг напрягается, и до него доносится встревоженный, чуть охрипший, но все еще нежный голос: смотри, смотри, что там происходит! – а потом включается звук телевизора, и История врывается в их гостиничный номер взволнованной интонацией диктора.

Гэри Розенцвейг, профессор кафедры истории в Сити-колледже, был совершенно счастлив в своем первом и единственном браке. Никто не понимал, что здесь всего удивительнее: то, что это был счастливый брак, или то, что первый. Ведь у Гэри было всё, чтобы выплачивать алименты как минимум двум разным женам, живущим в противоположных концах Манхэттена: он был носат, лысоват, близорук и, кроме того, обрезан, что только увеличивало его сходство с Вуди Алленом.

Возможно, дело в том, что с внешним видом Гэри и его профессией платить алименты или, скажем, страдать от неразделенной любви было бы такой же тавтологией, как бояться смерти или ходить к психоаналитику.

А посудите сами: зачем ходить к аналитику, если ты совершенно счастлив в своем первом и единственном браке, а твоя жена Тамми – настоящая азиатская красавица с длинными ногами, узкими бедрами, упругой маленькой грудкой и умением легко говорить почти без акцента на любую тему, от шестидесяти четырех традиционных китайских способов расколошматить антикварную вазу династии Мин до современных компьютерных технологий?

– Когда в прошлом году все говорили про «миллениум баг», – сказала Тамми, – я все время представляла себе такого жучка с тысячей ног… как это? «стороконожка»?

– Сороконожка, – поправил ее Оливер и подмигнул Гэри.

Оливер был школьный друг Гэри Розенцвейга. Они подружились в тот год, когда Оливер засунул Гэри в ланч-бокс живого паука, а после того как Гэри упал в обморок, любезно отвел одноклассника к медсестре, чтобы прогулять географию, в которой никогда не был силен.

Интересно, подумал Гэри, Оливер подмигнул мне, потому что вспомнил, что я боюсь насекомых больше, чем правоверный еврей – свиной кости в молочном супе? Или просто так, от полноты дружеских чувств? Проклятье, вот еще одна загадка, которую мне не суждено разгадать!

Глядя на Оливера, Гэри всегда повторял, что богатым быть лучше, чем бедным, всего лишь с финансовой точки зрения. Это немного примиряло с тем, что к своим сорока Оливер достиг столь многого, что мог позволить себе роскошный дом на побережье Калифорнии и бурную личную жизнь с девушками самых разных национальностей, этносов и рас: во всяком случае, на каждой новой встрече Оливер появлялся с новой подружкой.

Сначала была Конни, стройная англосаксонская протестантская блондинка с высокими скулами. Поговорить с ней Гэри не удалось, потому что она могла сосчитать до двадцати, только напрягаясь изо всех сил и обязательно сняв туфли.

Потом была Лина, этническая кореянка. Она была из России, поэтому на корейском не знала ни слова, зато на чистейшем русском языке на память шпарила цитаты из Ленина. Оливер сказал Гэри: гляди, чувак, азиатки – это нечто, тебе обязательно надо попробовать. Гэри тогда безнадежно кивнул и подумал: «Без шансов», – потому что до встречи с Тамми оставалось еще полгода.

После Лины у Оливера была Зунг, калифорнийская вьетнамка, одевавшаяся, как все красивые девушки-гики, в джинсы и широкие футболки. Она была из тех вьетнамцев, чьи отцы уплывали на лодках от коммунистов, взяв с собой мешок риса, потому что не верили, что в Америке вообще есть рис. В Калифорнии их охотно брали работать на сборочные конвейеры (управляются с палочками для еды – управятся и с паяльником), и хитрые беженцы быстро просекли, что будущее за электроникой. После публичных школ их дети поступали в Беркли, а потом запускали доткомовские гаражные стартапы. Оливер как раз консультировал стартап Зунг и делал это так успешно, что уже через полгода она переехала к нему, потому что ей стало нечем платить за гараж.

Гэри тогда уже привез из Гонконга свою Тамми – удача столь же невероятная, как рождение восьмерых однояйцевых близнецов, – и потому Оливер сказал, что девушки обязательно должны подружиться, но Гэри не видел к этому никаких предпосылок, если не считать расистской идеи, что азиаты всегда рады увидеть соотечественника, с которым можно поговорить на своем азиатском языке.

Нынешнюю подружку Оливера звали Омоту. Она была черной африканкой с зеленой картой и через пару лет надеялась стать просто афроамериканкой с синим паспортом. В Америку она приехала из страны, название которой Гэри тут же забыл, но был уверен, что, если надо, легко найдет: в ХХ веке там так много убивали, что наверняка даже над картой все время кружатся мухи.

Страница