Калейдоскоп. Расходные материалы - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Кузнецов cтр.№ 140

– Короче, отвратительная сцена, – заканчивает рассказ Ричард.

– Очень знакомо, – говорит подошедший Артур. – Лорен сейчас скажет, что старшие братья всегда лезут не в свое дело!

– В самом деле – ты лезешь не в свое дело! – говорит Лорен. – Если бы я хотела пригласить Ричарда пообедать с нами – я бы сделала это сама!

Артур вытаскивает кусочек свинины из россыпи обжаренного в масле перца и улыбается сестре:

– Ты разве не видишь, как он на тебя смотрит? И ведь вполне себе красавчик… надо брать, пока дают!

– Я еще как-то могу понять Лесли – он типа оберегает честь сестры, – но почему тебе так нужно, чтобы я с кем-то здесь переспала?

Лорен раскраснелась – не то от ярости, не то дает себя знать острота сычуаньской кухни.

– А почему тебе так нужно быть верной мужу? – спрашивает Артур. – А почему ты уверена, что муж верен тебе?

Лорен пытается рассмеяться в ответ – но не может. Ну да, не то ярость, не то сычуаньский перец. Как всегда – несколько версий: что в диагностике, что в конспирологии, что за обедом…

Но в самом деле – почему она уверена в Хуане? Только потому, что пару раз в месяц она занимается с ним скучным супружеским сексом, вовсе не похожим на то, что показывают в порнофильмах? Или просто знает: Хуан любит ее и ему не нужна никакая другая женщина?

Лорен набивает рот рисом – никогда не запивай острую пищу, заедай ее! – и Артур, словно прочитав ее мысли, говорит:

– Ну и что, что он тебя любит? Я тоже люблю жену – но это же не мешает мне развлекаться! В конце концов, секс – это еще один способ достичь близости с другим человеком. Может, не единственный, но всяко лучше, чем бухло и наркота.

– Ты просто циник, – говорит Лорен, отдышавшись.

– Нет, я просто долго жил в Азии, – отвечает Артур. – Помнишь инь и ян? Гармония мира и все такое, да? Так вот, там в центре черной области есть белый кружок – и наоборот. Почему? Потому что каждое высказывание – например, «я люблю жену» – содержит в себе слабый намек на свою противоположность. В каждом тезисе есть антитезис, говоря по-научному. И если круг – это брак, белое – верность, а черное – измена, то внутри каждой измены есть зерно верности, а внутри каждой верности – зародыш измены.

Тонкий баланс, вспоминает Лорен. Традиционная медицина. Внутри каждой болезни – зародыш выздоровления. Не для меня.

– Я – западный человек, – говорит она. – Я способна оценить изящество твоих построений, но…

– Вот опять, – говорит Артур, – «западный человек». Тот же инь и ян. Внутри каждого западного человека сидит маленький дикарь, варвар, восточный мудрец. И внутри тебя тоже.

– Дикарь – еще куда ни шло, но мудрец… – смеется Лорен.

– И мудрец тоже, – говорит Артур. – Ты только перестань делить мир на черное и белое, на свободу и диктатуру, на атеизм и веру, на коммунизм и частное предпринимательство… знаешь, мне тоже нелегко было это принять, папа все-таки был военным, а это накладывает… тут наши, там враги, ну, сама знаешь… а потом я понял, лет пять назад. Вот Америка и Советы – мы же были враги, правильно? Но на самом деле у них внутри тлел огонек свободы, и, когда он разгорелся, Советы сдулись и убрались из Европы без единого выстрела.

– А у нас?

– А у нас внутри – зародыш коммунизма. Догматизм, узколобость, политкорректность. Словечки типа «неоколониализм» и «мужской шовинизм».

– Нью-йоркские умники, как говорил папа, – улыбается Лорен.

– Не только. Военная бюрократия, тайная полиция, слежка и бесконечные досье – все это тоже коммунизм. То есть мы не выиграли холодную войну, а просто поменялись местами, понимаешь?

Папе бы это не понравилось, думает Лорен. Он бы предпочел считать, что в конце концов мы надрали Советам задницу.

– Может быть, – пожимает она плечами. – Но все-таки, почему тебе так важно обратить меня в свою веру и подложить кому-нибудь в постель?

Артур улыбается, и Лорен снова вспоминает отцовскую фотографию – на этот раз за столиком дайнера где-то в Монтане, на каникулах, лопасти вентилятора под потолком, официантки в коротких юбках, мама смеется нечего, нечего на них заглядываться! – достает «кодак», щелкает… еще не знает – это последняя фотография.

– Я всего лишь хочу, чтобы ты была счастлива, – говорит Артур.

– Я счастлива, – отвечает Лорен, но ей хочется, чтобы в голосе было чуть больше уверенности.

– Нет, – Артур качает головой. – Моя сестра достойна большего, чем какой-то мексиканец.

На секунду – вспышка памяти, словно кадр видеопроектора: залитый солнцем двор военной базы, тяжесть камня в правой руке, от ярости перехватывает дыхание, бросок – изо всех детских сил, – глухой удар, уходящий подросток приседает на одно колено, в светлых волосах расплывается багровое пятно: ах ты сучка! Ты мне голову разбила! – а ведь сейчас Лорен даже не вспомнит, в чем было дело, в памяти осталась только жаркая слепая ярость, точь-в-точь как сейчас.

– Что. Ты. Сказал? – очень медленно говорит она. Палочки трясутся в руке.

– Да ладно тебе, – Артур продолжает улыбаться. – Я пошутил, ты что? Какая мне разница – мексиканец или кореец? Да будь он хоть стопроцентным WASP'ом с «Мэйфлауэра», все равно был бы вялый и бесполезный, как хер импотента!

– Ты просто не любишь Хуана, – резюмирует Лорен.

– Я просто люблю тебя, – отвечает Артур.

Пятый день

Тамми и Розенцвейг входят в конференц-зал вместе. Узкие черные брюки, красные туфли на высоком каблуке, шелковая блузка переливается отражением лунного света в воде гонконгской гавани, неизменные длинные серьги гипнотически раскачиваются при каждом шаге – у Лорен перехватывает дыхание, она едва скользит взглядом по лысеющему профессору в карикатурных очках.

Неужели Лесли прав, и у них был секс?

– Сегодня вы услышите последнюю версию, – провозглашает Фред Хэррис, – и для этого вернемся на шаг назад. Что, если «боинг» не был подбит японцами, а все-таки смог совершить посадку? Вы скажете: тогда пассажиры выбрались бы наружу и хоть кто-нибудь из них спасся. Это объяснило бы отсутствие трупов и спасательных жилетов и даже то, что, согласно показаниям водолазов, ремни безопасности были расстегнуты. Но что случилось со спасшимися? Почему мы ничего не знаем об их судьбе? – Фред Хэррис обводит взглядом притихшую аудиторию. – Все просто: первыми к месту катастрофы подоспели советские корабли. Они взяли людей на борт и увезли в Россию. Возможно, моряки были искренне уверены, что везут спасенных пассажиров для передачи родным и близким, – но тут в игру вступает знаменитое Ка Гэ Бэ!

Во всю стену – эмблема со щитом и мечом. На самом деле – ничуть не страшнее, чем наш цээрушный орел, думает Лорен. Фред Хэррис щелкает переключателем – черно-белая фотография мужчины с крупным подбородком, волевым и решительным лицом.