Крылья голубки - читать онлайн книгу. Автор: Генри Джеймс cтр.№ 18

Страница

«Знаешь, в конечном счете она величественно вульгарна», – однажды чуть было не бросил он вскользь, говоря с Кейт о ее тетушке, но в последний миг удержался и хранил это мнение про себя, со всеми кроющимися в нем опасностями. Это было важно, так как имело к ней прямое отношение – соответствовало реальности, и Деншер почему-то чувствовал, что Кейт в один прекрасный день заявит ему то же самое. Это имело к тетушке Мод прямое отношение и в данный момент, и даже более того, хотя, как ни странно, ни в коей мере не делало злополучную женщину ни глупой, ни банальной. Она оставалась вульгарной, сохраняя при этом свежесть и даже некую красоту, ибо была красота – особого рода – в игре ее огромного и дерзкого темперамента. Тетушка Мод, in fine, оказывалась самой большой величиной, с какой ему приходилось иметь дело; а сейчас он находился в клетке львицы без своего кнута – точнее говоря, кнута, сплетенного из находчивых ответов. У него имелся лишь один такой ответ – что он любит эту девушку; такой ответ в таком доме будет выглядеть до боли дешево. Кейт не раз говорила ему, что тетушка ее – человек Страстный, как бы компенсируя свою критику, произнося это слово как бы с большой буквы и подчеркивая тем самым, что он мог бы – а фактически просто должен – обратить это ее качество им на пользу; однако ситуация усложнялась тем больше, чем дольше Деншеру приходилось ждать. Ему решительно чего-то не хватало.

Его медленные шаги взад и вперед по гостиной, казалось, предоставляли ему необходимое измерение: пока он вот так мерил шагами ее пространство, оно превращалось в пустыню – пустыню его бедности, а при взгляде на пространство этой пустыни ему, как и прежде, трудно было убедить даже самого себя, что такая пустыня преодолима. Дом на Ланкастер-Гейт был явно очень богат, и таким оказалось его воздействие, что немыслимо было даже представить себе, что он, Деншер, какого бы положения он ни добился, когда-либо сможет иметь нечто, хотя бы отдаленно похожее. Он теперь прочитывал более наглядно, более критично, как и подразумевалось, то, что видел вокруг, но эта обстановка лишь заставляла его изумляться собственной эстетической реакции. Он раньше не знал – вопреки неоднократным упоминаниям Кейт о возмущениях ее собственного вкуса, – что он будет настолько «против» того, как некая независимая дама умеет обставить и украсить свой дом. С ним говорил сам дом, собственным языком, выкладывая ему как на ладони с поразительной широтой и свободой ассоциации и концепции, идеалы и возможности своей хозяйки. Деншер был уверен, что ему никогда еще не приходилось видеть такого количества предметов столь единодушно уродливых – столь действенно, столь угрожающе жестоких. Он обрадовался, что нашел определение для целостного образа: название «жестокие» вроде бы подходило к сюжету статьи, которую его впечатление просто вложило ему в голову. Он напишет об ужасных, громоздких уродах, которые по-прежнему пользуются успехом, по-прежнему надменно поднимают голову в наш век, так гордящийся тем, что расправляется с ложными кумирами; и как забавно будет, если все, чего он сможет добиться от миссис Лоудер, в конце концов сведется к некоторому количеству экземпляров этой статьи. Однако весьма важным и непонятным оказалось то, что в тот самый момент, как Деншер подумал о фельетоне, который мог быстро написать и опубликовать, он почувствовал, что гораздо труднее не спасовать перед «ужасными громоздкими уродами», чем смеяться над ними. Он не мог описать их – и тут же забыть о них – всех вместе, не был уверен, как назвать их – средне– или ранневикторианскими, не знал, подпадают ли все они под одну рубрику. Очевидно было лишь то, что они великолепны и, более того, что характер у них решительно британский. Они учреждали порядок и изобиловали редкими материалами – драгоценным камнем, деревом, металлом, тканями. Деншеру и не снилось ничего столь бахромчатого и фестончатого, с таким количеством пуговиц и шнуров, повсюду столь плотно обтянутого и повсюду столь туго закрученного. Ему никогда и не снилось такое изобилие атласа и плюша, розового дерева и мрамора и малахита. Но более всего его удручали тяжеловесные формы, излишняя полировка, непомерная цена, общая характеристика моральных качеств и денежных средств, спокойной совести и большого баланса. Все это стало для него зловещим и окончательным свидетельством отрицания его собственного мира – пространства мысли, что, кстати говоря, в присутствии этих вещей он впервые осознал с ощущением безнадежности. «Громоздкие уроды» выявили для него этот факт своей безжалостной непохожестью.

Тем не менее его беседа с тетушкой Мод вовсе не приняла того оборота, какого он ожидал. Хотя она, вне всякого сомнения, была натурой страстной, миссис Лоудер в этот раз не прибегла ни к угрозам, ни к просьбам. Орудия ее агрессивности, оружие ее защиты, скорее всего, находились где-то поблизости, однако она не только не коснулась их, но о них и не упомянула и была так обходительна, что Деншер только потом должным образом понял, как искусно она провела эту беседу. Должным образом он понял и кое-что еще, и это усложнило его задачу: он не знал бы, как это назвать, если бы не назвал это опрометчивым добродушием. Другими словами, обходительность тетушки Мод выглядела не просто политикой: для этого Деншер был недостаточно опасен; она вела себя так потому – он это увидел, – что на самом деле он ей все-таки немножко нравился. С той минуты, как он ей стал нравиться, она сама стала более интересной, и кто знает, что могло бы случиться, если бы она вдруг понравилась ему? Ну что ж, это риск, который ему, естественно, следует встретить лицом к лицу. Она все равно сражалась с ним, но лишь одной рукой и используя лишь несколько крупинок случайно просыпавшегося пороха. Не прошло и десяти минут, как Деншер признал, причем даже без ее объяснений, что, если она и заставила его ждать, ее целью не было ранить его самолюбие: к этому моменту они уже почти нашли общий язык в связи с обозначенным ею намерением. Она хотела, чтобы он сам подумал над тем, что она собиралась ему сказать, но пока еще не сказала, хотела, чтобы он уловил это тут же, на месте, и оправдал ее прозорливые ожидания. Первые вопросы, заданные ею сразу, как только она появилась, практически относились к тому, воспринял ли он ее намек, и такое расспрашивание подразумевало так много всего, что сделало беседу широкой и откровенной. Деншер понял, по тем вопросам, какие она задавала, что намек был именно тот, который он и воспринял, понял, что миссис Лоудер очень быстро заставила его простить ей демонстрацию ее власти; а еще он понял, что, если он не будет осторожен, ему придется гораздо лучше узнать и тетушку Мод, и силу ее стремлений, не говоря уж о силе ее воображения или о глубине ее кошелька. Однако он подбодрил себя мыслью о том, что не побоится понять ее: он поймет ее, но поймет так, чтобы не повредить даже малейшему из его чувств и пристрастий. Игра ума выдает человека в лучшем случае и более всего – в действии, в потребности действовать, а тут важнее всего простота. Но когда человек не может это предотвратить, надо доводить дело до конца. На свете не было бы ошибок, если бы ошибки сами, по природе своей, не были интересны. Ему следует прежде всего использовать свой убийственный интеллект в сопротивлении. А миссис Лоудер тем временем может использовать свой, как ей заблагорассудится.

Только после того, как она начала излагать свои мысли о Кейт, Деншер начал, со своей стороны, задумываться над тем, что – при ее манере предлагать свою идею как вполне приемлемую, если только он озаботится ее принять, – не может же она его вовсе не терпеть. Безусловно, в этом и было все дело, она, казалось, пока демонстрирует свою готовность попытаться; совершенно ясно, что, если она по справедливости оценит свое намерение, ей ничего более неприятного делать не придется. «Вы же понимаете, если бы я не была готова пойти гораздо дальше, я не зашла бы так далеко. Меня не интересует, что вы перескажете Кейт, – чем больше вы ей перескажете, тем, вероятно, лучше; и во всяком случае, здесь нет ничего такого, чего бы она уже не знала. Я говорю все это не для нее, я говорю для вас; когда я хочу добиться внимания моей племянницы, я знаю, как это сделать напрямик». Вот так тетушка Мод выражала себя, как бы с непритязательной благожелательностью, простейшими, но самыми недвусмысленными словами; в сущности, она давала понять, что, несомненно, хотя сло́ва умному, вопреки известному изречению, не всегда бывает достаточно, слово доброму всегда достигает цели. Смысл, который наш молодой человек вычитал из ее слов, был таков, что он нравится ей потому, что добр – действительно по ее меркам достаточно добр: то есть достаточно добр, чтобы отказаться ради нее от ее племянницы и спокойно пойти дальше своей дорогой. Но – по его собственным меркам – был ли он достаточно добр для этого? Пока миссис Лоудер более полно выражала свое намерение, Деншер всерьез задался вопросом, не обречен ли он и в самом деле доказывать такую свою доброту?

Страница