Сокровища британской монархии. Скипетры, мечи и перстни в жизни английского двора - читать онлайн книгу. Автор: Марьяна Скуратовская cтр.№ 27

Как Бракемонтской госпожи избранник…

Вальтер Скотт. «Квентин Дорвард» (перевод М. Шишмаревой)

Что говорит невеста перед алтарем? Слова меняются от обряда к обряду, но суть остается той же: «Я беру тебя в мужья и обещаю перед Богом и присутствующими свидетелями: любить тебя, воздавать честь и заботиться о тебе во всех обстоятельствах – в болезни и здравии, в бедности и богатстве, в радости и печали – и быть тебе во всем настоящей и преданной женой до тех пор, пока смерть не разлучит нас».

Королева – не просто женщина. Да, она обещает повиноваться супругу, как и любая другая, но в ее приданое входит целая страна…

Когда замуж вышла Мария I Тюдор, ее супруг Филипп, испанский принц, стал королем Англии (впрочем, когда его отец несколько лет спустя отрекся от престола в пользу сына, то не только Филипп стал королем Испании, но и Мария – королевой Испании). О, как опасались англичане, что испанцы получат власть над их страной так же, как иностранный принц – над их королевой… И недаром преемница Марии, Елизавета I, говорила, что она замужем за Англией, и что у нее «никогда не будет иного супруга». Да, ей пытались подыскать мужа, и она далеко не всегда возражала, однако так и вошла в историю королевой-девственницей, самой большой любовью которой стала ее страна.

Штатгальтер нидерландский и его супруга, дочь короля Иакова II Мария, стали после переворота 1688 года соправителями, королем и королевой Англии. Но это был последний раз в английской истории, когда мужчина, благодаря браку с особой королевской крови, получал корону и власть.

Сестра Марии II, Анна, которая унаследовала трон после смерти сестры и зятя, и была к этому моменту девятнадцать лет замужем, правила уже одна – ее муж был всего лишь супругом королевы. Так повелось и дальше.

Более того, королеве Виктории, к примеру, пришлось самой делать предложение. Вспоминая те дни, она потом скажет: «Увы, увы, бедная королева снова в сложной ситуации…» Да, она была королевой – но ведь и женщиной, более, того, молодой девушкой. Это ее благосклонности должны добиваться, ей должны предлагать руку и сердце… Но у королев так получается не всегда. Как записала Виктория в своем дневнике, лорд Мельбурн уверял ее, «что предложение будет принято с радостью».

На следующий день после того, как оба, и королева, и принц Альберт Саксен-Кобург-Готский, с честью вышли из деликатной ситуации такого своеобразного предложения руки и сердца, принц отправил письмо другу семьи, барону Штокмару: «Я пишу тебе в один из счастливейших дней своей жизни, чтобы рассказать лучшую новость из всех возможных. <…> Виктория так добра и мила со мной, что зачастую мне кажется – я не заслуживаю такой любви.<…> Нет, сейчас я не могу продолжать писать, мои чувства в смятении».

В «Gazette» 23 ноября 1839 года была опубликована декларация королевы, с которой она обратилась к своим министрам, и о которой теперь узнало все королевство.

«Я призвала вас сегодня, чтобы ознакомить с решением, которое серьезно связано с благополучием моего народа, и с моим собственным счастьем в будущем.

Я намереваюсь вступить в брак с принцем Альбертом Саксен-Кобургским и Готским. Будучи под глубоким впечатлением от важности союза, который я собираюсь заключить, принимаю это решение после серьезных размышлений, и чувствую глубокую уверенность втом, что Господь Всемогущий благословит этот брак, и он станет источником моего личного счастья, и послужит интересам моей страны.

Я сочла уместным дать вам знать о моем решении как можно раньше, поскольку это дело чрезвычайно важно и для меня, и моего королевства, и, как убеждаю я себя, будет благосклонно принято моими любящими подданными».

Когда более века спустя принцесса Елизавета станет женой принца Филиппа, а спустя несколько лет будет коронована и станет королевой Елизаветой II, тот, кому она давала у алтаря клятву верности, в свою очередь, тоже принесет ей клятву – как первый среди пэров. «Я, Филипп, герцог Эдинбургский, становлюсь всецело вассалом вашим. Клянусь служить вам верой и правдой, жить и умереть за вас, что бы ни случилось. И да поможет мне в этом Бог».

За закрытыми дверями личных покоев отношения мужа и жены могут быть любыми, но вне их – она королева для всех, даже для своего супруга.

Королевский дворец, будучи символом монархии, является ее средоточием – оттуда веками монархи правили страной, там вершились судьбы и отдельных людей, и целых государств, там сплетались воедино тысячи и тысячи нитей сложнейших взаимоотношений. Там жили те, через кого монархи пытались творить историю, там жили они сами. Дом, дающий убежище и защиту, дом, прославляющий величие.

В Британии их очень много. Некоторые давно стали музеями, другие по-прежнему служат жилищем королей; одни существуют и сейчас, другие остались только на страницах хроник и исторических романов. Рассказать обо всех невозможно, даже если говорить только о нынешних и бывших резиденциях членов королевской семьи. Поэтому здесь будут упомянуты лишь некоторые – зато каждый из них не только хранит сокровища, как положено дворцу, но и сам является сокровищем. Сокровищем истории.

Подумать лишь, – что царственный сей остров,

Страна величия, обитель Марса,

Трон королевский, сей второй Эдем,

Противу зол и ужасов война

Самой природой сложенная крепость,

Счастливейшего племени отчизна,

Сей мир особый, дивный сей алмаз

В серебряной оправе океана,

Который, словно замковой стеной

Иль рвом защитным ограждает остров

От зависти не столь счастливых стран…

Вильям Шекспир. «Ричард II» (перевод М. Донского)

Вестминстерский дворец, здание Британского парламента на берегу Темзы, знаком, наверное, всем, включая и тех, кто никогда не посещал Туманный Альбион. Огромное серое здание строгих очертаний с многочисленными башенками и часами Биг-Бен – символ Лондона, символ английского парламентаризма. И, глядя на него, сейчас, наверное, не так уж и часто вспоминают о том, что Вестминстерский дворец был в свое время самым старинным дворцом Лондона. Вот только его больше нет…

Ночью 16 октября 1834 года в помещениях под Палатой лордов вспыхнул пожар. По иронии судьбы, причиной послужило стремление к обновлению. Старинные казначейские деревянные мерные рейки, применявшиеся для денежных расчетов (эта система была введена в Англии еще во времена короля Генриха I, около 1100 года) решили, наконец, сжечь – человек, занимавший связанный с этой системой пост в казначействе, скончался еще в 1826 году.

Чарльз Диккенс писал впоследствии: «Рейки хранились в Вестминстере, и любому разумному человеку было бы ясно, что самым простым решением было бы разрешить беднякам, живущим по соседству, вынести их и пустить на дрова. <…> Однако их было приказано тайно сжечь. Вышло так, что их стали сжигать в печи в Палате лордов. Печь, набитая этими нелепыми палками, подпалила обшивку стен, так начался пожар в Палате лордов. От него занялась Палата общин. Оба здания сгорели полностью». И не только они – от древнего комплекса Вестминстерского дворца мало что осталось. Это был самый большой пожар в Лондоне со времен Великого лондонского пожара в 1666 году, когда сгорела значительная часть города! Знаменитый английский пейзажист Вильям Тернер, потрясенный зрелищем, которому стал свидетелем, несколько раз впоследствии писал по памяти огромный пылающий дворец. Дворец, которому к тому моменту было около восьмисот лет…