Другая королева - читать онлайн книгу. Автор: Филиппа Грегори cтр.№ 75

– С чего бы мне хотеть ее уничтожить? – холодно спрашивает она. – С чего бы желать ей смерти? Разве она мне чем-то навредила? Разве она меня чего-то лишила?

– Ничего, клянусь, она не навредила тебе, она ничего у тебя не отняла.

Бесс недоверчиво смеется.

– Я верен тебе! – восклицаю я.

Глаза у нее, как бойницы в каменной стене лица.

– Вы с ней вдвоем меня уничтожили, – произносит она с горечью. – Она украла мою славу доброй жены, все знают, что ты предпочитаешь ее мне. Все думают обо мне хуже, раз я не сумела сохранить твою любовь. Я посрамлена твоим безрассудством. И ты украл мои деньги, чтобы потратить их на нее. Вы двое меня погубите. Она забрала у меня твое сердце и заставила меня смотреть на тебя другими, менее любящими глазами. Когда она у нас появилась, я была счастливой богатой женой. Сейчас я нищенка с разбитым сердцем.

– Ты не должна ее винить! Я не допущу, чтобы вина была на ней. Она не виновна ни в чем из того, о чем ты сказала. Ты не будешь ее ложно обвинять. Ты не сложишь это к ее двери. Это не ее деяние…

– Нет, – отвечает она. – Твое. Это все ты.

Мой сердечный друг Норфолк, – мы ведь все еще помолвлены, – переписывает для меня текст шарады, которую ему предстоит разыграть. Ему нужно выказать полную покорность своей кузине королеве, испросить ее прощение, заверить, что он пошел на помолвку со мной по принуждению и из тщеславия. Выражение покорности, которое он мне присылает, полно такой слезливой вины, таких жалких признаний мужчины, утратившего мужественность, что я пишу на полях: даже Елизавета едва ли это переварит. Но, как это часто случается, я недооцениваю ее тщеславие. Она жаждет услышать, что он меня никогда не любил, что он принадлежит ей, ей одной, что все они, все ее люди, в нее влюблены, все без ума от ее бедного старого накрашенного лица, от ее головы в парике, морщинистого тела; она поверит всему – даже этому балагану.

Его слюнтяйство производит чудо. Она его выпускает, но не позволяет вернуться в поместье в Норфолке, где, как мне сказали, все местные жители тут же встанут на его защиту, но приказывает переехать в лондонский дворец. Он пишет мне, что любит этот дом, что улучшит и украсит его. Построит новую террасу и теннисный корт, и я буду гулять с ним по садам, когда мы станем приезжать с государственными визитами в качестве консорта и королевы Шотландии. Я знаю, он думает и о том времени, когда мы унаследуем Англию. Он так улучшит свой лондонский дом, что он станет нашим лондонским дворцом, мы будем править из него Англией.

Он пишет мне, что Роберто Ридольфи, слава богу, пощажен и снова появляется в лучших домах Лондона, со всеми знаком, дает ссуды, шепотом говорит о моем деле. У Ридольфи, должно быть, девять жизней, как у кошки. Он пересекает границы, возит золото, он работает на заговоры и всегда уходит невредимым. Он везучий, а мне нравится, когда мне служат везучие люди. Похоже, он как-то преодолел последние невзгоды, хотя все остальные оказались в Тауэре или в изгнании. Пока шли аресты северных лордов, он скрывался, а теперь, защищенный своей значимостью в качестве банкира и дружбой с половиной знати Англии, он снова свободен. Норфолк пишет мне, что не может заставить себя хорошо относиться к этому человеку, как бы умен и деятелен тот ни был. Он боится, что Ридольфи склонен к похвальбе, что он обещает больше, чем может сделать, и он – последний человек, которого мой нареченный захочет видеть в Говард-Хаусе, за которым почти наверняка денно и нощно следят люди Сесила.

Я отвечаю, что приходится пользоваться теми орудиями, что попадаются под руку. Джон Лесли человек верный, но он не деятелен, а Ридольфи – именно тот, кто объедет все дворы Европы в поисках союзников и соберет заговор. Его, возможно, сложно любить – сама я его никогда не видела, – но он пишет убедительные письма и неустанно работает на мое дело. Он встречается с самыми важными людьми христианского мира, ездит от одного к другому и вовлекает их в игру.

Сейчас он привез новый план Филиппа Испанского. Если нынешние переговоры о возвращении меня на трон снова провалятся, должно начаться восстание всех английских лордов, а не только лордов Севера. Ридольфи подсчитал, что более тридцати пэров – тайные паписты, а кто более осведомлен, чем человек, который общается с папой? Папа, должно быть, сказал ему, сколько человек при дворе Елизаветы тайно сохранили верность прежней церкви. Дела у Елизаветы обстоят хуже, чем я думала, если более тридцати лордов тайно держат в доме священника и служат мессу! Ридольфи говорит, что им нужно лишь одно слово, чтобы восстать, и король Филипп пообещал предоставить армию и деньги, чтобы им заплатить. Мы можем взять Англию за два дня. «Великое английское начинание» рождается заново, и пусть моему нареченному Ридольфи не нравится, план его не может не соблазнять.

«Великое английское начинание» – мне хочется танцевать от одного звука этих слов. Может ли начинание быть больше? Может ли у него быть более подходящая цель, чем Англия? При поддержке папы и Филиппа Испанского, учитывая, что лорды уже на моей стороне, мы не можем не победить. «Великое начинание», «великое начинание» – в этих словах есть звон, который будет отдаваться эхом в веках. В будущем люди будут знать, что именно оно освободило их от лютеранской ереси и от правления бастарда-узурпатора.

Но действовать надо быстро. В том же письме Норфолк сообщает мне мучительные новости, что моя семья, моя собственная французская семья предложила Елизавете союз и очередного претендента на ее руку. Они даже не настаивают на том, чтобы меня выпустили перед венчанием. Они меня предали, меня предала моя собственная родня, которая должна меня защищать. Они предложили ей Генриха Анжуйского, это, должно быть, шутка, ведь он школьник-калека, а она старуха; но по какой-то причине никто не смеется, и все принимают это всерьез.

Советники Елизаветы так боятся, что она умрет, а я унаследую ее трон, что скорее отдадут ее за ребенка и сгубят ее в родах – она ведь уже старая, в бабушки ему годится, – лишь бы она оставила им сына и наследника-протестанта.

Я думаю, что это жестокая насмешка моей семьи над тщеславием и похотью Елизаветы; но если они действуют искренне и если она на это пойдет, тогда у них будет король-француз на английском троне, а меня лишит наследства ребенок. Они оставят меня гнить в тюрьме и посадят на английский трон моего соперника.

Конечно же, я в ярости, но тут же понимаю, что за стратегия лежит за этим решением. От него разит Уильямом Сесилом. Это точно план Сесила: отделить интересы моей семьи от моих, сделать Филиппа Испанского вечным врагом Англии. Что за зловещий способ расколоть христианский мир? Только еретик вроде Сесила мог его изобрести; но только лишенная веры порода, вроде семьи моего собственного мужа, может быть настолько порочна, чтобы согласиться на него.

Все это придает мне решимости: я должна быть освобождена до того, как свершится неправедный брак Елизаветы, или, если она меня не освободит, армада Филиппа Испанского должна прийти до помолвки и посадить меня на мое законное место. И мой нареченный, Норфолк, должен жениться на мне и быть коронован королем Шотландии до того, как его кузина Елизавета, желая расчистить путь для французских придворных, снова бросит его в Тауэр. Нам внезапно грозит новое начинание Елизаветы, новый заговор величайшего заговорщика Сесила. И это лето, казавшееся таким неспешным и спокойным, вдруг исполняется угрозы и безотлагательных дел.