Невыживший - читать онлайн книгу. Автор: Александр Варго, Михаил Киоса, Виктор Глебов cтр.№ 46

– А как он ее раздобыл? Личные дела должны храниться в сейфе.

– В металлическом шкафу, если точнее. Он находится в архиве и запирается на ключ. Иртемьев спер у директрисы ключ и быстренько сгонял в архив. Выписал данные о девчонках и был таков. Говорит, все не заняло и двадцати минут. Думаю, так оно и было.

– Корчакова объяснила ему, зачем ей эти данные?

– Конечно. Хотела отыскать подруг детства.

– Трогательно. А новые фамилии усыновленных мальчиков она у Иртемьева не покупала?

– Не поверишь, но я и об этом спросил.

– И как?

– Нет, парни ее не интересовали. Наверное, с ними она не так тесно дружила.

– Похоже на то.

– Удалось что-нибудь нарыть на Меркальского? – поинтересовался Дремин, решив, что ответил на все вопросы.

– Еще бы! Педофил запалился в школе с девчонками, которые ходили к нему на консультации. Их родители накатали жалобы, и его по-быстрому уволили. Понятно, почему наши женщины из приюта вспоминали о нем с неприязнью.

– Думаешь, он к ним приставал?

– Он даже к детям из семей рискнул полезть. А с сиротами небось вообще не стеснялся.

– И они на него не настучали?

– Может, и стучали. Но ты ведь не нашел в личном деле Меркальского из приюта никаких жалоб?

– Нет. Да и кто бы их написал? Девчонки?

– А сотрудники что о нем говорят?

– Ничего. Никто его не помнит. Оно и понятно: Меркальский заявлялся раз в неделю в течение двух лет. Сидел в кабинете, давал детям тесты, ни с кем из сотрудников приюта не общался.

– Значит, девчонки на него не жаловались. Он мог их запугать.

– Да, вполне. Хочешь, я к нему съезжу?

– Я сам. Ты займись усыновленными пацанами. Иртемьев вспомнил что-нибудь про них?

– Нет, но я решил, что, раз уж он один раз влез в архив, почему бы ему не повторить свой подвиг.

– Что это значит?

– Ну… я думаю, он нам добудет новые фамилии Кутепова, Рожкова и Филиппова. А я за это не стукану на него директрисе приюта.

– Надеюсь, он сделает это быстро.

– Я дал ему пару дней.

– Ладно. Но ты тоже время не теряй.

– Как ты мог подумать?! – притворно возмутился Дремин. – Моя душа плачет!

Самсонов усмехнулся:

– Да, я представляю. Все, до связи.

Самсонов вышел из управления и сел в машину. Накрапывал дождь, и пришлось включить «дворники». Небо было затянуто тучами, ветер все сильнее раскачивал кусты сирени и платаны, посаженные вокруг здания управы. Старший лейтенант включил музыку – подборку треков Нэнси Синатры. Особенно ему нравились «Something stupid» и «Bang bang». Первую Нэнси исполняла вместе с отцом. Мелодии были неторопливыми и хорошо настраивали на размышления.

Самсонов вывел «Олдсмобиль» на дорогу и поехал по адресу, где Меркальский проживал с женой и сыном. Если психолог на работе, они, по крайней мере, подскажут, как его найти.

Дорога заняла около сорока минут. Высотный точечный дом был серым и смахивал на башню из футуристического фильма. В его огромных окнах отражалось свинцовое небо. Несколько редко посаженных осин во дворе уныло мокли под дождем. Пространство вокруг дома было заасфальтировано, однако дальше виднелась перекопанная земля и брошенные после стройки бетонные блоки, поросшие травой. Похоже, дом сдали не так давно, и семья Меркальского приобрела здесь квартиру около года назад.

Самсонов запер машину и направился к единственному подъезду.

Убийца точил нож медленными точными движениями. Это был керамбит – загнутый внутрь на манер когтя клинок. Резать им было неудобно, потому что вообще держать керамбит полагалось острием к себе, но нож так напоминал серп, что убийца просто не мог отказаться от его использования. Поэтому приходилось разворачивать его и кромсать плоть во все стороны, чтобы добиться желаемого результата.

Убийца в очередной раз медленно провел клинок по зернистому бруску. Наклон лезвия – двадцать градусов, ни больше, ни меньше. Так оно станет достаточно острым. Пятьдесят раз в одну сторону, столько же – в другую. Затем все заново. Он действовал машинально, думая о том, что правосудие – вещь относительная. Разве не люди придумали законы? Разве не для того, чтобы наказывать виновных и предотвращать преступления, хотя бы их часть? Так чем же он хуже тех, кто писал правила? Разве он не человек, как и они? У него есть право карать по своему усмотрению. В этом он ни секунды не сомневался. Он долго жил по чужим, зачастую непонятным ему правилам. Просто следовал им, как робот. Но потом Убийца прозрел: есть лишь та жизнь, которую ты сам выбрал, и лишь те законы, которые ты считаешь справедливыми. Раньше он не убивал – не было необходимости. Но теперь судьба вынудила его взять возмездие в свои руки. И он сразу понял, что не может игнорировать ее зов – это опрокинуло бы всю систему жизненных ценностей, которую он выстраивал многие годы. Отказаться от этого значило бы предать себя. И не только себя.

Ему нравился вид капающей крови. Одна красная капля за другой – и так долго-долго. Они падали то медленно, то быстро, повторяя какой-то неведомый ритм вселенной, и Убийца, наблюдая за этим, тоже включался в него. Это походило на медитацию, он даже однажды испытал подобие транса. Иногда ему хотелось, чтобы крови было больше, чтобы она лилась сплошным потоком, но нарушать естественный ход было нельзя.

В голове всплыло совсем смутное воспоминание: огромное развесистое дерево, почти совсем закрывшее небо; черные изогнутые ветки, переплетающиеся подобно змеям; красные капли, падающие сверху ему на лицо. Теплые.

Убийца нахмурился, отгоняя воспоминание. Оно никогда не доставляло ему удовольствия: было слишком личным. Он предпочел бы забыть его навсегда, но подсознание раз за разом вытаскивало его на поверхность. Что там говорили люди вокруг? Люди, которых он не видел, но чье присутствие и чье напряжение ощущал.

– Выпал из окна…

– Говорят, жена…

– Крови-то сколько!

Обрывки реплик наплывали со всех сторон, накатывали тяжелыми волнами, заставляя Убийцу вздрагивать как от прикосновения медуз. Что-то начинало переполнять его, поднимаясь из низа живота. Мерзкое, липкое ощущение, похожее одновременно на страх и ненависть.

Он вдруг заметил, что на указательном пальце появился порез и из него выступила кровь. Убийца положил нож и подошел к аптечке, чтобы достать пластырь и йод. Обработав ранку, он вернулся за стол, сменил брусок на другой, с более мелким зерном, и снова принялся за дело. Око за око, зуб за зуб – это правило он усвоил раньше остальных.

* * *

Квартира Меркальских находилась на девятом этаже, и Самсонов скрепя сердце воспользовался лифтом. Его низкое, прерываемое резкими щелчками гудение напоминало сытое урчание хищника. Даже запах наводил на мысли о логове какого-нибудь крупного кошачьего.