Анатомия убийства. Гибель Джона Кеннеди. Тайны следствия - читать онлайн книгу. Автор: Филипп Шенон cтр.№ 51

Болл и Белин отвечали за поиск доказательств того, что Освальд был убийцей. Они так сдружились, что Рэнкин и остальные произносили их имена в одно слово «Болл-Белин». Очень скоро Болл, Белин и Спектер увидели, где нити их расследования пересекаются, и решили разделить обязанности. Болл и Белин «занимались всеми свидетелями на месте убийства, за исключением тех, кто был в кортеже, которыми занимался я», то есть губернатора Коннелли и агентов Секретной службы, рассказывал Спектер.

В сферу ответственности Спектера также входило медицинское заключение, в том числе анализ результатов вскрытия в Медицинском центре ВМФ в Бетесде. Определение источника пуль – предположительно винтовки Освальда – осталось предметом расследования Болла и Белина. Что касается научной оценки использованного оружия, «мы решили, что полет пули будет разграничительной чертой», рассказывал Спектер. «Время до выхода пули из ствола было сферой ответственности Болла и Белина. Моя ответственность начиналась с момента, когда пуля настигала президента».

В первые дни расследования все трое были поглощены чтением. Болл и Белин потратили почти месяц на ознакомление с документами из Далласа, подготовленными ФБР и Секретной службой президента. Белин – совершенно неутомимый человек – завел систему карточек, которая позволяла проводить перекрестное сопоставление данных из разных агентств, «так что мы не должны были ничего читать дважды», рассказывал Болл.

Всех троих поражала уверенность ФБР в количестве и последовательности произведенных на Дили-Плаза выстрелов, в особенности потому, что, с их точки зрения, баллистические сведения были весьма противоречивы. Согласно ФБР, Освальд сделал три выстрела: первый попал президенту в верхнюю часть спины или нижний шейный отдел, второй поразил Коннелли, а третий попал президенту в голову, нанеся смертельную рану. Однако в отчетах ФБР не говорилось, каким образом все это было установлено.

В конце коридора в здании Организации ветеранов зарубежных войн Норман Редлик занимался подготовкой допроса Марины Освальд, с одержимостью исследуя факт за фактом. Он придумал сотни вопросов, которые можно было адресовать вдове Освальда. Он подготовил гигантскую диаграмму, на которой в хронологической последовательности были отмечены все значительные события ее жизни, от рождения в северном русском городе Молотовске6 17 июля 1941 года вплоть до момента покушения на президента в Далласе. Он составил списки вопросов, которые можно было ей задать по поводу главных событий двадцати двух лет ее жизни, разбив их на подгруппы, основанные на сведениях, полученных от нее другими следователями. Марину Освальд можно было поймать на слове в отношении всего того, что она уже рассказала ФБР и Секретной службе президента, а также того, что о ней говорили другие8.

По этим вопросам было видно: Редлик подозревал, что Марина была не той невинной, всеми покинутой молодой женщиной, какой пыталась казаться. Он считал, что она могла быть неким тайным агентом русских: возможно, она завербовала мужа для шпионской деятельности на Советский Союз или же обманула ничего не подозревающего Освальда, чтобы он вывез ее в США с некой злонамеренной целью. «Если Ли был столь же неприятным типом в России, как и в США, трудно понять, что заставило Марину бросить семью и друзей, чтобы отправиться в чужую страну с таким неуравновешенным мужем, – писал Редлик на одном из листков с вопросами. – Я уверен, что мы должны попытаться понять, действительно ли Марина – простая “крестьянская” девушка, как о ней все думают».

Он хотел проверить на прочность тот образ Марины, который пыталась создать она сама, – «несчастная жена, которая пыталась помочь этому неуравновешенному человеку». У ФБР и Секретной службы сложился совсем иной ее портрет: эмоционально черствая, холодная, она пренебрежительно отзывалась о муже в его присутствии и в присутствии друзей – вплоть до замечаний о его сексуальной состоятельности. Редлик выделил вопросы об отношениях Марины с Рут Пейн. «Неоднократно высказывались мнения о том, что роль госпожи Пейн во всей этой истории была далеко не безобидной», – писал он, поясняя, что подозрения эти возникли отчасти потому, что родители Пейна были связаны с «радикальными» левыми политиками. Отец Майкла Пейна был заметной фигурой в Социалистической рабочей партии США.

Рэнкин и Редлик предложили другим юристам комиссии из сотрудников штата, придумать вопросы для Марины Освальд, и некоторые из них составили длинные списки. В служебной записке, приложенной к его списку, Спектер рекомендовал в первую очередь задать все ключевые вопросы, касающиеся ее мужа и убийства, поскольку другого шанса может не быть; он опасался, что ее тоже могут убить. «Она сама может стать объектом грязных игр, если кто-нибудь захочет заставить ее замолчать, чтобы что-то скрыть», – предупреждал Спектер. Если заговор привел к смерти президента и подозреваемого убийцы, говорил он, жизнь Марины также может быть в опасности9.

При всей амбициозности молодых юристов некоторые из них, к их удивлению, прекрасно сработались. А некоторые на всю жизнь остались близкими друзьями. «Почти каждый день мы бывали в кабинетах друг у друга, узнавали новые факты, спорили, обсуждали предварительные выводы или новые находки следствия», – вспоминал Белин. Часто юристы ходили вместе обедать в кафетерий национальной штаб-квартиры Объединенной методистской церкви, что располагалась в двух кварталах от офиса комиссии. Иногда они выходили вместе поужинать в ближайшие рестораны, что, по воспоминаниям Спектера, превращалось в «оперативные совещания» о ходе расследования.

Уоррен попросил директора Национального архива Уэйна Гровера порекомендовать ему историка для работы в комиссии, на что Гровер ответил, что лучшие историки выходят из стен Министерства обороны. Он порекомендовал двух историков из Пентагона, одного из армии, другого из ВВС. После собеседования Рэнкин посоветовал остановиться на кандидатуре историка из ВВС, 45-летнего Альфреда Голдберга, который умел шутить с самым невозмутимым видом и обладал чутьем репортера. Голдберг начинал как военный историк еще во время службы в армии в Европе в годы Второй мировой войны, а позднее получил докторскую степень по истории в Университете Джона Хопкинса10.

На встречу с Уорреном его пригласили в палаты Верховного суда. Судья Уоррен показался ему «очень легким в общении, дружелюбным и приятным человеком». «Я спросил его: зачем вам понадобился историк? – вспоминал Голдберг. – И он ответил мне, цитирую его слова абсолютно точно: “Не доверяю я всем этим юристам”».

Голдберг предполагал, что Уоррен попросит его написать историю комиссии и что в его обязанности будет входить документирование ее работы. Но Уоррен ждал от него другого. Он хотел, чтобы обстоятельства убийства были изложены под углом зрения историка, который выступил бы как автор и редактор заключительного отчета комиссии. Председатель Верховного суда хотел, чтобы отчет был чем-то большим, чем бесстрастное юридическое заключение.

Голдбергу выделили кабинет на четвертом этаже здания ветеранов, примыкающий к кабинету двух старших налоговых инспекторов, которые пытались восстановить картину всех финансовых поступлений Освальда. Голдберг пришел в восторг от их работы. Налоговые инспекторы Эдвард Конрой и Джон О’Брайан с большим воодушевлением объяснили Голдбергу стоящие перед ними задачи. Они пытались обнаружить хоть какие-то доказательства того, что Освальд получал деньги от иностранных агентов или группы заговорщиков. Голдберг утверждал, что, если бы Освальд потратил хотя бы на цент больше, чем заработал на разных поденных работах, Конрой и О’Брайан смогли бы это установить. Теперь Голдберг понимал, почему у налогоплательщиков были все основания опасаться инспекции из Налогового управления. «У них были чеки Освальда из бакалейной лавки, у них было все, – вспоминал он. – Это потрясающе».