Операция "Аврора" - читать онлайн книгу. Автор: Дарья Плещеева, Дмитрий Федотов cтр.№ 10

Глеб действительно потратил деньги на похороны. И хотя тетку хоронили вскладчину, прореха в кошельке все же образовалась. А о том, что вскоре вступит в силу завещание, по которому трое племянников получат неплохие денежки, он, понятно, докладывать Ивановичу не стал.

— Поиздержались, значит? — подозрительно прищурился репортер, но вырываться перестал.

— Да. Я же сюда прямо с похорон приехал. Знаете, наверно, сколько берут в такую погоду землекопы? Говорят, мол, и динамитом землю не расковырять. А оклад жалованья у меня не такой, чтобы еще и динамит покупать… Вот, с горя и пошел я к «Палкину» — согреться да пообедать по-человечески. Все равно же одалживаться придется. Эх!..

— Примите соболезнования, — буркнул Иванович. — Не думал, что у вас мало платят.

— Кто в чинах, у тех жалованье хорошее. А я всего лишь поручик…

Тут Глеб беззвучно взмолился: «Господи, сделай так, чтобы этот чудак ничего не знал про мое семейство и про обучение в академии Генштаба!»

— Да-а… — протянул спустя минуту репортер. — Но хоть платят регулярно?

— Платят-то регулярно…

И опять оба замолчали.

Иванович уже точно не пытался сбежать, и это было хорошо. Но о профите больше речь не заводил, и это было плохо. Гусев решил чуть-чуть подтолкнуть его к нужной мысли.

— А вам, в журналах ваших, как оплачивают? — осторожно спросил он.

— Гонораров едва-едва хватает, а у меня еще папенька на шее. Беда с ним! — признался вдруг Иванович. — Еще бы мог служить, да никуда не берут. А в дворники он и сам не пойдет. И еще хворает сильно…

— Папенька-то в каких частях служил?

— В Люйшуньском крепостном пехотном полку… Да будет об этом! Сатрапам и самодержцам хоть как честно служи — благодарности не дождешься, а получишь одни лишь доносы, клевету и гадости!

«Так, — подумал Глеб, — старик, по всему видать, из обиженных. Похоже, это именно он учинил скандал в Морском министерстве. Возможно, даже был пьян. Кто на трезвую голову станет чуть ли не кулаками пробиваться на прием к министру? А сынок принимает все слишком близко к сердцу…»

— Я понимаю вас, очень хорошо понимаю, — прочувственно сказал он. — У меня у самого… Эх, да что говорить! Все не так просто, а вот были бы деньги…

— Когда б вы не полезли в драку!.. — снова заволновался репортер.

— Когда б вы все растолковали вразумительно!..

— То есть вы готовы исполнять небольшие поручения?

«Давно бы так», — с облегчением резюмировал поручик и вслух добавил: — Если только в обстановке строжайшей тайны…

— Это само собой, — с жаром заверил Иванович. — Господа, которые поручили мне переговорить с вами, за тайну ручаются. Шумиха им самим ни к чему. А я, правду сказать, даже не знал, как к вам подступиться. Вы уж простите, я от самого кладбища за вами ехал…

— Я догадался. Ну, так говорите теперь прямо: что требуется?

— Сквозь ваши руки проходят важные бумаги, но не волнуйтесь — снимать копии не придется. — Репортер совсем успокоился и говорил деловито и уверенно. — А нужно вот что. Если попадутся письма, в которых поминается мистер Сидней Рейли, надобно запомнить, где его содержат в заключении, каковы условия содержания — словом, все, что имеет к нему отношение.

— И во что ваши господа оценят мои услуги?

Глеб чудом догадался, что о деньгах следует поторговаться — для иллюзии полного правдоподобия. Торговаться он не умел вообще — не так был воспитан.

— Я уполномочен предложить пятьсот рублей! — гордо заявил репортер, но, видя, какую гримасу скроил Глеб, торопливо воскликнул: — Однако торг уместен, разумеется!

Сошлись на тысяче. И Гусеву пришлось буквально зажимать себе рот рукой, чтобы не подсказывать Ивановичу, как лучше устроить следующую встречу, где удобнее оставлять записки и как выглядит в подобных случаях конспирация.

Потом они вернулись в ресторанный зал и съели заказанные блюда.

Иванович хотел уйти первым, но Глеб не позволил: ему не хотелось, чтобы проныра снова его выследил. Даже наоборот — хотелось самому выследить проныру.

Но господа, подославшие этого горе-вербовщика, позаботились о его безопасности. Репортера у крыльца ждал автомобиль, который и унес его вдаль по Владимирскому проспекту. А на извозчике, как известно, за этим адским изобретением не угонишься…

Запомнив марку автомобиля (черный «Руссо-Балт» К-12—20), Глеб остановил «лихача» и велел везти себя на телеграф. Там он отправил отцу в Сибирь такую телеграмму: «Требуются сведения пехотном офицере Ивановиче зпт это фамилия тчк почтительный сын глеб тчк».

Тот же «лихач» доставил поручика в бастрыгинский особняк на Шестой линии, и, минуя собственное начальство, Глеб поспешил в пятое управление, к подполковнику Вяземскому. То, что случилось в ресторане, было как раз по его части.

Разговор получился долгий, Гусев даже получил устное взыскание — за честное описание драки в клозете. Вяземский вызвал в кабинет капитана Голицына и поручил ему подключить поручика к оперативной разработке репортера. Потом дал задание молодым «совятам», чтобы занялись писаками, поставляющими статейки в «Вестник Европы».

Уже ближе к вечеру пришла телеграмма из Сибири — у Гусева-старшего хватило соображения отправить ее в бастрыгинский особняк.

Глеб вскрыл телеграмму в присутствии Голицына и прочитал: «штабе капитан люйшуньского пехотного полка Константин Иванович предал отечество зпт сотрудничал японцами зпт возможно передал им планы укреплений люйшуня тчк кары избежал недостатком доказательств тчк подал отставку тчк я убежден его вине тчк командир тридцать четвертой бригады гусев».

1913 год. Февраль. Санкт-Петербург

Голицын проснулся внезапно — показалось, будто услышал зычный голос дневального по казарме, кадета Бузанова.

Этот пузатый верзила вечно приставал к Андрею по самым незначительным поводам, начиная от внешнего вида (ремень плохо затянут, сапоги не блестят, медная бляха на ремне скособочилась) и заканчивая привычками в еде (почему кашу не солишь? почему компот не пьешь? почему свинину не любишь?). Голицын терпел долго, принимая во внимание разницу в весовой категории. Но когда распоясавшийся Бузанов стал при всех в спортивном зале насмехаться над его, Андрея, якобы хилым сложением, Голицын не выдержал. Подошел к свисавшему с потолочной балки канату и стремительно забрался по нему под самый потолок, используя только руки. А потом также быстро, на одних руках спустился. Все отделение восхищенно замерло и с интересом уставилось на Бузанова. Тот же поначалу попытался проигнорировать явный вызов, однако кадеты окружили его плотным кольцом, и старший отделения, Максим Мошков, с суровым видом молча указал зачинщику «дуэли» на канат. История закончилась смешно и грустно. Забраться-то пузатый Бузанов наверх смог, хотя и с трудом, а вот спуститься не получилось — сорвался и с большим шумом шлепнулся на предусмотрительно подставленный мат. Результат — вывихнутая лодыжка и всеобщий смех. Но приставать к Андрею Бузанов перестал.