Горм, сын Хёрдакнута - читать онлайн книгу. Автор: Петр Воробьев cтр.№ 34

Извлечение мозга из оленьей кости шло у Кривого туго – то ли кость была слишком тонкой, то ли палец слишком толстым. Кривой взял кость в зубы и осторожно сжал челюсти. Под давлением, мозг вылетел из кости – в предусмотрительно разинутую собачью пасть. Кривой неодобрительно посмотрел на Хана, порылся под собой, торжествующе вытащил еще одну берцовую кость с изрядным количеством мяса, и принялся шумно грызть. Хан горестно опустил морду на передние лапы.

– А еще что помнишь про тех доней? Кнут да..?

– Хер… Наверняка все записано было, – Былята удрученно развел руками. – Спроси Звану, может, она что скажет. А зачем тебе?

– Праздное любопытство, уж больно имена нелепые. А к Зване надо мне наведаться. Я ведь в Альдейгью со знахарем пришел, с Круто, он тебе грамоту вез, про травы всякие, что в лесах нашел и на себе испытал – от каких запор, от каких понос…

– И куда ж я ее дену?

– Видно, придется хранилище отстраивать.

– Мы отстроим, а они опять сожгут? – рассудил было старец, но вдруг распрямил плечи и воинственно встопорщил бороду. – А вот и нет! Всех дев им не свезть, ни всех грамот не сжечь! Иди в Свентанин чертог за знахаревой грамотой!

– Девочка плохая охотница, – изрек Кривой. – Ни одной птицы не поймала. Ей надо было сало съесть. Кривой бы его съел.

– Сало скорее всего от слона, что утонул в озере. Дня два назад его ветром к берегу у земляного города прибило, посадские уже треть на куски разобрали, – объяснил Былята.

– Надо Кнуру сказать, он ранним летом хотел съесть слона, – вспомнил Горм.

– От тухлой слонятины можно так, псица, окочуриться, что перед смертью о ней неделю просить будешь, – старец нахмурился. – Зерно есть пока, нуиты те склады даже не тронули. Вот олово да серебро китежские – те подчистую свезли.

– Ну, будь здоров, Былята Прилукович, скоро с грамотой вернусь. Кривой, пошли.

Тролль встал во всю косую сажень с лишком своего роста, потянулся, подобрал мешок с костями и потрохами (Горм надеялся, что они принадлежали только животным), и побрел за Гормом в направлении Сварожьего капища. Размашистая иноходь Хана уже разбрызгивала талую воду из луж впереди. Местами из снега вытаивали следы набега – сорванное с кого-то очелье, сломанный меч, мертвый воин со вцепившимся ему в горло мертвым псом с выпущенными кишками… Вслед за Ханом, Кривой обследовал кишки, также признал их недостойными внимания, и побрел дальше, перебирая поршнями, каждый размером с небольшую лодку.

Знаменитое чудо Сварогово о змие больше не существовало. После того, как золото было содрано с идолов бога и его скакуна и вместе с золотой молнией и молотом, разившими змея из черной бронзы, свезены на корабли, Йормунрековы дружинники переставили оставшиеся части местами. Посреди оскверненного капища осталось стоять непотребное чудище с задницей вместо головы верхом на змее, топтавшее поверженного коня, перемазанного калом. Горожане много говорили и об осквернении, и о последовавшем за ним гневе с небес – не просмердив и дня после ухода Йормунрека, чудище загорелось огнем, который не могли потушить ни дождь, ни снег, и было полностью им поглощено.

У слабо дымившихся развалин капища стояло несколько плотников в сукне и овчине с топорами и кузнецов в кожаных свитах, но без молотов. Единственный, у кого за кожаный ремень, перепоясывавший кольчужную рубаху, был заткнут молоток, был Кнур. В руках он держал здоровый, в добрых полсажени, кусок резного, раскрашенного и местами обгоревшего дерева. Рогатая морда с высунутым языком не оставляла сомнений в том, что это было все, что осталось от знаменитой козы с часов на Стрелочной башне. Кузнецы и плотники внимательно слушали, судя по всему, кузнечного цехового старшину, примерно одинакового в высоту, глубину, и ширину, хотя ростом все-таки поменьше Кривого. Еще одной примечательной особенностью этого кузнеца была правая нога, вернее, то, что от колена вниз, вместо ноги была хитровыделанная штука из кожи и стали. Не повышая голоса, старшина говорил так, что его было прекрасно слышно шагов за сто:

– Лучше будет, если все чудо из чугуна отлить. Можно пустолитое сделать, как из бронзы.

– Так опалубку спалим! – перебил его один из плотников, в полушубке поверх затрапезной серой свиты.

– С бронзой твоя опалубка не сгорит? – старшина смерил плотника взглядом. – Гунберн, покажи, что за камень ты из Ервик-города привез!

Один из менее внушительных представителей кузнечного дела пустил по рукам кусок руды с блестящим синим включением, приговаривая:

– Если это в шихту добавить, чугун плавится легче бронзы.

– Так это ж синяя земля! Поприщ [59] сто на юг и в горы, у нас ее полно, – осенило еще одного кузнеца.

– А как чугун-то золотом крыть будешь? – не унимался плотник.

– А в бане под током, чтоб снова воры не содрали.

– Под че-е-ем?

– Ну ты темный… Просто как плотник какой-то! – укоризненно процедил тот же, кто опознал синюю землю.

– А вот кто образец ваять будет? – спросил еще один кузнец. – Ты, Святогор Вепревич?

– Всемила, у нее глаз лучше, – предложил старшина, указывая на одного из цеховиков, который, по внимательном рассмотрении и к приятному удивлению Горма, подошедшего к кузнецам и плотникам почти вплотную, оказался кузни́цей? Кузнечихой? Так или иначе, высокой сероглазой девой.

Кнур помахал Горму и Кривому козой. Пара ремесленников помоложе почтительно расступилась перед Ханом, подбежавшим понюхать Кнура. Горм показал на себя, потом на трехпрясельный чертог Свентаны, видневшийся чуть поодаль. Кнур кивнул.

– И с какой такой кручины мы по девкиному образцу работать будем? – снова возбухнул плотник в полушубке.

Святогор развел ручищами:

– А почему нет?

– Так девка ж! – не унимался плотник, темный, как плотник.

– По разумению, это бы только дев исключило, буде б образцы удами ваялись? – предположил старшина.

– Может статься, так Чурилова-то работа и вершится? – ввернула дева.

– Второпяхом удом ваяше, недоваях, елмаже стояк утратих, и тому сокрушився зело, – не совсем понятно, но с большим чувством изрек молоденький плотник, снова уступая дорогу Хану.

– Да нет, это его рукоделие такое, у Чурилы-дурилы руки только под уд и подлажены! – не сдержался и поддел еще кто-то.

Над площадью раздался могучий регот знатоков ремесел. Горм продолжил свой путь. Подворье жриц Свентаны было обнесено невысокой стеной, но один из резных воротных столбов был выворочен. Уцелевшая створка ворот одиноко висела на втором столбе. На ступенях у входа в терем сидели, беседуя, молодуха с младенцем на руках, и старуха с перевязанной рукой. Трое детей постарше стояли у стены терема, разглядывая искусно высеченное в камне и раскрашенное изображение божественной невесты, спускающейся на увенчанную ледником высочайшую гору земного круга с неба. Внизу ее мирно ждали белый орел с белой голубкой, ушкуй с бельком (как же, наверное, замаялся бедный тюлененок на своих маленьких ластах ползти в гору), и белый северный волк с белым же (кто бы мог подумать) северным зайцем. Горм не к месту вспомнил глупый стишок, который Рагнхильд рассказывала Хельги и Асе: