День гнева. Принц и паломница - читать онлайн книгу. Автор: Мэри Стюарт cтр.№ 84

Артур выждал, пока за ней закроется дверь. Несколько минут он сидел в молчании, и взор короля был тяжел и задумчив, Мордреду подумалось, уж не вспоминает ли он события той ночи, но Артур лишь сказал:

— Я пытался предостеречь тебя, Мордред. Но как тебе было понять мое предостереженье? И даже поняв его, что ты мог поделать? Что мог сделать большего, чем сделал и так? Что ж, все позади. Прими еще раз мою благодарность, и не будем больше об этом… И все же мы вынуждены теперь обсуждать исход той ночи. Когда ты говорил с Гавейном, что сказал он о Бедуире?

— Что постарается по возможности сдержать свой нрав. Если терпимость к Бедуиру станет платой за возвращение на службу в ряды Соратников, он, думаю, заплатит эту цену.

— Примерно об этом он и пишет. Как, по-твоему, он сдержит свое обещанье?

Мордред пожал плечами.

— Полагаю, настолько, насколько это будет в его силах. Он предан тебе, государь, в этом можешь не сомневаться. Но его нрав тебе известен, и может ли он сдерживать его… — Он снова пожал плечами. — Ты его вернешь?

— Он не был сослан. Он волен вернуться, и если он сделает это по собственной воле, то меня это вполне устроит. Бедуир обосновался в Малой Британии, более того, написал мне, что его супруга в тягости. Ради всех нас, да и ради короля Хоеля тоже, было бы лучше, чтобы там он и остался. На Малую Британию надвигается большая беда, Мордред, и меч Бедуира может понадобиться там, равно как и мой.

— Уже? Ты вроде говорил об этом.

— Нет. Это не то дело, которое мы обсуждали раньше. Ситуация там теперь совершенно иная. Пока ты был у себя на островах, из-за моря к нам дошли вести, которые принесут большие перемены и для восточной, и для западной империи.

Он взялся объяснять. В Британию прибыло известие о смерти Теодорика, короля Рима и правителя Западной римской империи. Он правил тридцать лет, и смерть его принесет перемены столь же великие, сколь и внезапные. Хотя родом он был гот и потому по определению варвар, Теодорик, как многие из его народа, восхищался Римом и платил ему дань уваженья, даже когда стремился покорить его и отвоевать под мягким солнцем Италии место для своих дружин.

Он перенял то, что считал лучшим в культуре Рима, и попытался восстановить или укрепить здание римского права и римского мира. В его правление готы и римляне продолжали существовать как два разных народа, подчиняясь каждый собственным законам и отвечая перед собственными судами. Король правил из своей столицы в Равенне со справедливостью и даже мягкостью, сплачивая и объединяя верных ему законников Равенны и Рима, где еще жаловали и почитали древние титулы прокуратора, консула и легата.

Теодорику наследовала дочь, принявшая бразды правления как регентша при своем десятилетнем сыне Аталарике. Но никто особо не верил в то, что у мальчика есть шанс когда-нибудь взойти на престол. И в Византии тоже произошли перемены. Стареющий император Юстин отрекся от трона в пользу своего племянника Юстиниана и возложил на его голову диадему Востока.

Новому императору Юстиниану, богатому, честолюбивому и имеющему у себя на службе одаренных полководцев, если верить слухам, не терпелось восстановить утраченную славу Римской империи. Ходили слухи, что он уже положил глаз на земли вандалов на южной окраине Средиземноморья, но представлялось вполне вероятным, что он захочет распространить пределы своей империи и на запад. Франки Хильдеберта и его братьев неизменно следили за передвиженьем народов и войск на востоке, но теперь к многолетней распре с бургундами и алеманами добавилась еще и много более серьезная угроза со стороны Рима. За заслоном франкской Галлии, зависящие потому от доброй воли грозного соседа, и лежали земли крохотной Малой Британии.

Окруженную с трех сторон морем, с четвертой Малую Британию должны были — во всяком случае, на словах — защищать франки, но на деле граница эта была почти обнажена. Там тянулся глухой лес, населенный подозрительными племенами или беженцами из земель, охваченных войной, которые собирались во временные поселения и под командованием своих полудиких вождей жили, ни с кем не связывая себя союзом.

В последнее время, писал король Хоель, из лесных поселений к северо-востоку от столицы стали приходить тревожные и безрадостнее известья. Поступали сообщения о набегах, грабежах, насильных нападеньях на жилища и, совсем недавно, — об ужасающей кровавой резне, в которой хутор был намеренно подожжен, его обитатели, восемь взрослых с полудюжиной ребятишек, сожжены заживо, а их скарб и скотина украдены. В Гиблом лесу правил страх, и ходили слухи о том, что в набегах этих повинны франки. Подтверждений тому не было никаких, но среди лесных жителей нарастал гнев, и Хоель страшился слепых ответных рейдов и casus belli в то самое время, когда дружба франкских соседей была ему столь жизненно необходима.

— Без сомнения, люди самого Хоеля способны покончить с разбоем в Гиблом лесу, — сказал Артур, — но старый король считает, что мое присутствие и присутствие отряда моих Соратников, а также проявление силы сыграли бы ему на руку не только в истории с набегами, но и в деле, много более серьезном и таящем в себе много большую угрозу. Вот, прочти сам.

Он протянул Мордреду письмо Хоеля. Мордред, единственный из оркнейских братьев, дал себе труд научиться читать и писать под попечительством священника, обучавшего мальчиков наречию большой земли. Теперь он, хмурясь, медленно продирался через изящную латынь и каллиграфический почерк писца Хоеля.

Выходило, что король Хоель недавно получил посланье, отправленное не новым императором, а военачальником, претендовавшим на то, чтобы говорить от его имени. Это был некий недавно пожалованный титулом консула Луций Квинтилиан, прозванный Иберием, поскольку был выходцем из Испании. Обращаясь к бретонскому королю с поистине имперским высокомерием и опираясь на право Рима, как если б тот все еще щетинился орлами и легионами, он требовал от Хоеля дани золотом и полками — притом гораздо большими, чем Хоель в состоянии был поднять, — чтобы «помочь Риму защитить Малую Британию от бургундов». Иберий не указывал, какова будет кара за отказ; в этом не было нужды.

— Но как же франки? И король Хильдеберт? — спросил Мордред.

— Как и его братья — всего лишь тень могучего отца. Хоель полагает, они получили схожие требования, так что создается впечатленье, что у Рима достанет сил, чтобы вынудить их подчиниться. Мордред, я страшусь этого императора.

Кельтские государства не для того выстояли удар, какой нанес им, бросив их на произвол судьбы, Рим, не для того отразили нашествие варваров, чтобы вновь покорно принять ошейник и цепь Рима, какую бы «защиту» он теперь ни обещал.

И в этом, думал Мордред, явно была судьба. Артур, которого «младокельты» винили за то, что он придерживался римского права и централизованного правления, был тем не менее готов воспротивиться возможной попытке вернуть кельтские территории в лоно Римской империи.

— Скорее в ее ярмо! — воскликнул Артур в ответ на насмешливое замечание сына. — Давно прошли те времена, когда в обмен на дань король и его народ обретали защиту. Британия была взята силой и потому силой вынуждена была платить Риму дань. В обмен с возникновеньем римских поселений и баз их легионов она наслаждалась периодом мира. Потом Рим, своекорыстный, как и был всегда, увел свои легионы и оставил наши ослабленные и зависимые земли на волю варваров. Мы на этих островах и наши братья на полуострове Малая Британия единственные сохранили свой народ и свое государство. Мы водворили собственный мир. Рим не может ждать, что ему удастся заставить нас платить по старым долгам, когда мы не должны ему ничего. У нас столько же прав требовать с Рима дань за римские земли, которые теперь вновь стали британскими!