Белые Волки Перуна - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Шведов cтр.№ 93

- Землю я тебе дам, - сказала Людмила. - У южных ворот амбар сгорел весною, вот на том месте и стройся, в том моя воля.

Вилюга от этих слов боярыни поплыл в улыбке - не ведал, не гадал, что всё для него обернётся так удачно. Пора ему уже обзавестись своей семьёй, третий десяток вот-вот сравняется, да и место под тем амбаром он знал - очень удобное место. Н,у и боярыня, коли так, может не сомневаться в Вилюгиной верности.

- А я и не сомневаюсь. По заслугам плачу.

Напоследок попросила его боярыня, кивнув на короб:

- Отнеси десятую часть нашим пастырям на новый божий дом и попроси, чтобы молили Бога за просветление умов и душ пребывающих в грехе язычества бояр Ладомира и Мечислава.

Вилюга воле боярыни противиться не стал и прибавил на храм и от своих щедрот. Христианская церковь ещё с Ольгиных времён поодаль от Детинца стояла. Христианских пастырей никто в Киеве не обижал, хотя и чтить не чтили. Кланялись греческому богу заезжие купцы да редкие киевляне, которые разочаровались в славянских богах. Вилюга тоже не сразу нашёл сюда дорогу, а как встал пред светлым ликом, взглянул в нарисованные, но почему-то живые глаза чужого бога, так сразу и понял, что дороги из этого храма для него уже нет. Н даже обида на боярина Блуда, сжигавшая тогда его сердце, показалась вдруг мелкой и неважной перед тем, что вдруг открылось его взору.

И дед, и отец Вилюги были мечниками. Его жизнь, как и жизнь отца должна была оборваться в битве, свистом чужого лихого меча или стрелы. А славянские боги даже и не заметили бы смерти мечника. Иное дело Бог истинный, который о Вилюге знал всё, и не на мгновение не оставлял его своим вниманием. Более всего именно это поразило в нём Вилюгу - всевидящ, ни днём, ни ночью не знает покоя, и в любую минуту можно воззвать к Нему с мольбой об утешении или с просьбой простить невольно свершённый грех.

Пастырем при киевской церкви был грек Никифор, человек далеко ещё не старый, с темноватой бородкой на горбоносом лице и умными проницательными глазами, пристально вглядывающимися в мир из-под высокого лба. Встретил он Вилюгу ласково, на короб с подношениями взглянул равнодушно, благодарить тоже не стал - не ему был тот дар, а божьему делу. О боярыне Людмиле отозвался тепло, похвалив за стойкость и терпение.

Говорил грек на чужом языке бегло, лишь иногда путаясь в шипящих, и Вилюга слушал его с умилением в сердце. После недолгого разговора пошли в исповедальню, где Вилюга покаялся в грехах и получил отпущение.

В христианском храме было тихо и прохладно, словно сама благодать сошла на эти стены. Мечник с наслаждением вдыхал полузабытый уже аромат и неотрывно смотрел в глаза нарисованного Бога. Почему-то именно эти глаза его более всего поражали в храме. Получив благословение от пастыря Никифора, он вышел на солнечный свет с лёгкой душой.

У входа Вилюга столкнулся с греком Анкифием, которого знал как богатого купца, не в первый раз приезжающего в Киев. Анкифий тоже узнал мечника и кивнул в ответ дружелюбно.

Количество христиан в Киеве увеличивалось с каждым годом, и Анкифий не мог этому не радоваться, как не мог не огорчаться тому, что князь Владимир и его ближники к истинной вере более чем равнодушны. Пастырь Никифор радость почтенного Анкифия разделял, а что касается огорчения, то на всё воля Божья.

Видимо, в Константинополе думали иначе, во всяком случае, читая привезенные купцом письма, настоятель единственной в Киеве христианской церкви хмурил редкие чёрные брови и слегка кривил тонкие губы. Анкифий скромно помалкивал, изредка поглядывая на берестяной короб, стоявший неподалёку от резного креслица пастыря Никифора.

- Не оскудеет рука дающего. - Настоятель перехватил взгляд купца. - Подношение христианской цёркви боярыни Людмилы и мечника Вилюги. Мечник мне кое-что рассказал о событиях в Плеши, но и тебе, Анкифий, они должны быть известны.

Купец кивнул в ответ головой. Никифор, разумеется, знал, что не только торговые дела заставляют Анкифия проделывать столь тяжёлый путь, но об этом вслух они говорили редко, предпочитая из свойственной обоим осторожности вести разговор намёками, лишь изредка касаясь важных тем. Греческий язык не был в диковинку на славянских землях, и можно было почти не сомневаться, что расторопный князь Владимир имеет уши средь служек христианского храма. Никифор был весьма высокого мнения о молодом Великом князе, которого можно было упрекнуть только в излишнем пристрастии к кровавым языческим обрядам.

- Владимир поставил на Перуна, в надежде сделать его главным богом всех объединившихся под его рукой племён, но вряд ли эта затея закончится удачей.

Никифор вопросительно посмотрел на Анкифия, а тот в ответ ещё раз утвердительно кивнул головой.

- Киевская старшина весьма ревниво относится к возрастающему влиянию Перуновых волхвов, справедливо усматривая здесь ущемление своих прав. Вилюга рассказал мне о проснувшемся интересе к учению Христа у боярина Изяслава, сына Ставра.

- По моим сведениями, - подал, наконец, Анкифий свой голос, - Изяслав берёт по совету княж Владимира дочь Басалая в жёны. Боярин Ставр поступком сына будет огорчен, как уже огорчён его неудачей в Плеши. А Изяславу не к кому прислониться, кроме как к Великому князю. На языческих идолов он тоже в большой обиде. Слово утешения прольётся бальзамом на его раны.

- А как князь Владимир отнёсся к тому, что Ставрова сына согнали с Плеши? - настоятель гостеприимно подвинул гостю чарку с вином, но тот ограничился лишь одним глотком.

- Ну, если брать по форме, а не по сути, то боярина Изяслава никто не гнал с Плеши. Он уехал сам, убоявшись гнева идолов, а земли его остались за сыном и женой Милавой, дочерью Хабара.

- Той самой, что изображала богиню Макошь в брачном обряде?

- Той самой, - подтвердил Анкифий. - И кто знает, не придёт ли Перуновым волхвам в голову мысль, назвать рождённого ею сына сыном божьим.

- А им придёт это в голову? - прищурился Никифор.

- Не знаю. Но это может прийти в голову князю Владимиру, который наверняка увидит в этом угрозу своей власти и власти всего рода Рюриковичей.

Слова Анкифия не то, чтобы поразили Никифора, но заставили призадуматься. В любом случае усиление Перуновых волхвов на Руси не к пользе империи и вере христианской. Князь Владимир воинственный правитель, под рукой которого изрядная сила, и рано или поздно, но его взоры обратятся на юг, где его отец князь Святослав испортил много крови императорам византийским. И уж конечно кровавый идол устами своих волхвов направит князя именно по этому пути. Сердце языческого князя могла бы смягчить христианская вера, но, увы, уши его закрыты для её служителей. А в предложении Анкифия есть свой резон. И человеком, который направит мысли князя в нужное русло, вполне может оказаться боярин Изяслав.

- Людей мало, - вздохнул Никифор. - Разве можно столь малым количеством пастырей достучаться до такого множества душ, гибнущих во мраке язычества?

- Я расскажу о твоих трудностях в Константинополе, думаю, что и в патриаршем, и в императорском окружении поймут всю важность для Византии процессов, протекающих в землях северного соседа.