Белые Волки Перуна - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Шведов cтр.№ 145

Вошедшие с князем мечники смущённо покашливали. У боярина Будимира лицо пошло бурыми пятнами. Уже и то срамом для него было, что взял он Забаву из потаскух княжьих, но ведь взял честью и обвенчался христовым рядом. Что сластолюбив князь, это знали все, но ранее он хоть меру соблюдал и не мял жён на глазах их мужей.

Владимир, наконец, оторвался от губ боярыни и бросил небрежно хозяину:

- Зови к столу, Будимир, привечай гостя.

Владимир и сам сел, и Забаву усадил рядом с собой, а Будимира придержал в отдалении. Это уже по всем приметам немилость. Но и здесь Будимир смолчал, принял княжью блажь как должное.

- За твое здоровье, боярин Будимир, быть тебе отныне радимицким воеводою.

По терпению и награда. Глянул Владимир в глаза боярина, а там и удивление, и восторг, и благодарность. Выходит, всё верно. Даже не разумом, а верхним чутьём угадал Владимир, где можно, а где нельзя. Прокопий говорит, что на князя снисходит благодать, и живёт он не только человеческим разумом, но и тем, что этого разума много выше. Слово князя выше, его деяние выше, неизмеримо выше, чем слова и деяния простых людей. И если князь положил на твою жену глаз - терпи, ибо князь не только берёт, но и даёт терпеливым.

Будимир то ли от радостных вестей, то ли от медовой браги опьянел быстро и всё бормотал, бормотал слова благодарности Великому князю, роняя себя в глазах мечников и челядинов.

- Отведите боярина в ложницу, - велел Владимир холопам. - Пусть проспится.

Будимир кинул было взгляд на розовеющую рядом с князем Забаву, собираясь, видимо, позвать за собой, но так и не решился на хозяйский жест.

- В обрат пойдём? - спросил вечно настороженный Нур, провожая глазами боярина.

- Здесь заночуем, - усмехнулся Владимир, оглаживая по спине смущённую боярыню. - Незачем коням ноги бить потемну.

Мечники переглянулись, но никто и не подумал перечить князю. Да и какая угроза для Владимира могла таиться в доме его ближника, нового радимицкого воеводы, который не пожалел для князя не только браги, но и жены.

- Ладомира так же ублажала? - спросил Владимир.

- Не было у меня ничего с Ладомиром, - удивилась Забава. - С Мечиславом было.

Выходит, зря Великий князь распалился на воеводу и попусту прискакал сюда, чинить спрос с вилявой жёнки. Или всё-таки не попусту, и не только дурная взыгравшая кровь привела его на Будимирово подворье? Овладей он Людмилой, да ещё силой, нажил бы двух смертельных врагов - Ладомира и Мечислава. А остудив кровь с Забавой, приобрёл холопа в боярской шубе, который не только сам не скажет теперь слова поперёк, но и другим не даст гавкнуть на Великого князя. В таких как Будимир - княжья сила. А Ладомир - это княжья слабость. Не смириться никогда воевода ни с чужой властью, ни с чужой верой. С Мечиславом проще, он в вере твёрд, а князю предан не по холопьи, а по чести. И если князь с ним будет честен, он не изменит ему никогда. Костьми ляжет, но долг свой исполнит. Люди бывают разные, и всякий желающий властвовать должен это брать в расчёт, иначе не избежать порухи в государстве - не избежать самого страшного для князя греха. А нынешнее баловство Великого князя с чужой женой, если и грех, то грех простительный.

- С мужем к радимичам не поедешь, - сказал Владимир Забаве.- Та земля несчастливая для тебя. Останешься при усадьбе. А мужу скажешь, что такова воля Великого князя.

Когда Владимир выезжал со двора, то хозяин с хозяйкой провожали его от крыльца до самых ворот. И долго ещё глотали пыль, поднятую конскими копытами, ибо и в этой пыли, коли она от Великого князя, есть своя сладость, хотя далеко не для всех сердец.

Владимир не оглянулся, знал и без того, что провожают его глазами, что будут стоять и смотреть до тех пор, пока хвост его коня не скроется за горизонтом. Но этот горизонт далёк, очень далёк, и, пока твёрдая рука Великого князя держит повод послушного коня, многим придётся вдыхать пыль, поднятую горделивым всадником, находя в ней повод для радости и ликования. А тот, кто эту пыль глотать не желает, пусть уходит с Владимировых земель. И не князь даже погонит строптивых, а погонят их будимиры, которым чужая брезгливость не придётся по вкусу. И будет так долго, очень долго - века.

Ладья Яромира Хабара, молодого новгородского боярина, скреблась по дну протоки уже который день. И угораздило же их свернуть сюда в самую сушь. Сейчас и в добрых реках воды мало, а уж подобные речушки готовы пересохнуть прямо на ваших глазах, дабы утолить жажду Даждьбога. Яромир и в Христа верил, и славянских богов не забывал. И если припекала нужда, то по совету своего деда, не считал постыдным побаловать их жертвою.

Но в этой глуши, куда занесла его торговая незадача, не было ни богов, которым следует кланяться, ни людей. А между тем встреченный на радимецком торгу знакомый новгородский купец уверял Хабара, что этой протокой можно выйти к небольшому городку, а дальше - в большую реку, по берегам которой не счесть больших и малых поселений. Нельзя сказать, что земли те вовсе неведомы новгородцам, но купец клялся, что путь по этой протоке много короче всех иных путей, и Яромир, от большого ума, видимо, поверил ему.

На беду Хабара, ладья к вечеру села на мель. Пришлось снимать весь немалый груз и переправлять его на берег - работа адова, от которой к ночи не гнулась спина даже у двужильного боярина. Но и облегченную ладью не удалось снять с мели, настолько плотно всосал её проклятый зыбун. Ничего другого не оставалось, как жечь костры на берегу и ждать, что утро окажется мудрёнее вечера. Молодой Хабар не то чтобы огорчился вконец, но впал в задумчивость. И гребцы его не тревожили. Пока боярин думает, другие смогут отдохнуть у огня, а то ведь ни днём, ни ночью от него покоя нет. Беспокойным характером боярин Яромир удался в деда, старого Хабара, а обличьем - не понять в кого. Отца его, боярина Збыслава, уже мало кто помнил из новгородцев, а те, кто помнил, никакого сходства с ним в молодом Хабаре не находили. Злословили про воеводу Ладомира, но и того воеводу уже давно забыли. Не поделил что-то Ладомир с Великим князем, сгрёб своё добро и ушёл всем родом в неведомые земли. Говорили про него, что был он не только воеводой, но и Перуновым ведуном, да и много ещё чего говорили, но не всякому слову можно верить.

- Был он и ведуном, - сказал Тыря, которого молодые мечники звали в шутку дедом, хотя был он далеко ещё не стар.- А точнее, Белым Волком. И пока Ладомир воеводствовал в Плеши, та Плешь купалась в золоте.

- Значит, слово знал, если золото само плыло к нему в руки, - вздохнул Нечай.

- Может, и знал, - усмехнулся Тыря. - Да только брал он золото не ведовством, а мечом. Ну, и в торговых делах был не промах. Я ходил с ним походом, и не один раз, но чтобы с пустыми руками вернуться, такого не случалось.

- Что ж ты отстал от такого удатного воеводы? - с ехидцей заметил рыжий Шостак, который вечно сомневался в чужих словах.

- Служил я Хабарову внуку Вячеславу, - спокойно отозвался Тыря. - А не таков я человек, чтобы отрекаться от данного слова. Как вырос тот Вячеслав да ушёл в южные земли вместе с воеводой Мечиславом, так я вернулся в Новгород к Хабару. Теперь у Вячеслава своя голова на плечах, а мне без Новгорода скучно.