Сонная реальность - читать онлайн книгу. Автор: Виталий Вавикин cтр.№ 27

Как только результаты выборов стали известны, с Аникой связались несколько журналистов и попросили дать интервью. Их интересовал вопрос о Городе клонов и будет ли назначена новая комиссия. Аника пыталась отыскать среди журналистов меланхоличное лицо Джона Логана, но его не было. «Может быть, его разобрали на органы, как и Семенова?» – подумала она отрешенно. Хотя в том, что Семенова использовали в программе трансплантации, уверенности не было. Скорее наоборот. Его оригинал был жив и здоров. Значит, Семенов мог просто стать ненужным свидетелем. Его мог вывезти за Первый сектор Луд Ваом, застрелить и закопать, а потом подвергнуться процедуре коррекции памяти. И никакой божественности жизни. Ведь это был просто клон, мешок с органами. Сначала клон, а потом… Потом кто-то велел чернокожему гиганту лишить жизни человека. И он не колебался. Если бы она не боролась, если бы случай не был на ее стороне, то лежать бы ей сейчас где-то на дне ущелья…

Еще до выборов Анику часто спрашивали, что она думает касательно клонов, чью сторону (Вернона или Мейнард) занимает? Определенного ответа у нее не было. С одной стороны, клоны были почти такими же, как люди, с другой… С другой – ни одному человеку из всех, кого она знала, невозможно было внушить желание забрать жизнь своего собрата. Вернее, не внушить, а щелкнуть пальцами и указать цель. Поэтому Аника не знала, как должно поступить общество с Городом клонов. Его закрытость казалась резонной. Негуманной, но оправданной. Ведь если позволить им смешаться с обычными людьми, то где гарантия, что те, кто управлял клонами прежде, не пожелает упрочить свой контроль, свою власть? Власть пьянит, портит людей. Общество говорит о ценности человеческой жизни, о личности, святости, а в действительности все заканчивается на заброшенной дороге клоном, готовым убить тебя и забыть об этом наутро. И хуже всего, что как только ты поймешь это, как только прочувствуешь, назад уже будет не вернуться. Аника пыталась вернуться, пыталась не думать, но…

Когда результаты выборов стали известны, она ушла с работы и закрылась в своей одинокой квартире. На шхуне Ваома она нашла бутылку бренди. Хотела выкинуть, как и револьвер, оставленный клоном, потом забыла, бросила весь этот хлам в ящик стола. Сейчас бренди обещало покой и самую лучшую компанию в мире.

Аника закрыла дверь, бросив в урну очередную брошюру комитета планирования семьи. После поездки в Город клонов процент ее политической пригодности резко вырос, понизив давящую необходимость репродукции, хотя Анике, если честно, было плевать. О репродукции она не хотела думать, потому что это напоминало о кабинете Вернона и старом диване. О политике… В общем, все дороги вели к Вернону, к главе колоний, обладающему такой фальшивой белозубой улыбкой, что начинало тошнить. Тошнило Анику и от его речей о ценности человеческой жизни, которой он нивелировал различия между клонами и людьми. Это была его козырная карта. И если сначала Аника думала, что, уровняв клонов в правах с людьми, Вернон выведет общество на новую ступень современной жизни, но подведет этим итог своей политической карьеры, то сейчас ей казалось, что подобный закон будет лишь началом. Закон, способный изменить мир. И мало кто понимает, какими будут эти перемены. Потому что клоны… Клоны поддаются контролю. Ими можно управлять. И клонов много. А Вернон… Ценность человеческой жизни…

Аника смотрела на бутылку бренди в ящике стола и пыталась представить, каково это – отдать распоряжение забрать чью-то жизнь. Забрать жизнь одного человека ради политического успеха другого. И какой смысл тогда говорить о политических правах и свободах? Нет никаких прав. Нет никаких свобод. Осталось лишь утвердить в правах клонов, и тогда, смешавшись с обычными людьми, они навсегда изменят мир. Внушаемые, последовательные – идеальное оружие, идеальный инструмент с безупречным инстинктом самопожертвования. Они возведут власть в абсолют. Можно будет отменить выборы, потому что исход будет решен заранее. Клоны исполнят любой приказ. И клоны поддержат любое решение, главное будет внушить им правильность этого решения. И самое забавное, что этих клонов создали люди, создали те, кто пытался ценить человеческую жизнь, почти обожествлять ее. И такие, как Вернон, – это неизбежность, как ошибки, которые будут появляться снова и снова, пока их не заметят и не признают. И такие, как Аника…

Может быть, позже кто-то и скажет, что это была несчастная любовь, месть преданной женщины… Но позже это будут уже просто слова, домыслы, эхо того, что было в реальности, сложившейся из мелочей, а не выточенной из монолитного куска истории. И в базе лежали в основном случайности. Почему глава колоний выбрал именно Анику Крейчи? Почему отправил ее в Город клонов? Знал ли он, что Аника и Зои Мейнард были родственниками? Или же это была еще одна случайность? А его собственная семья? Снова случайность. Как и встреча Аники с Семеновым, Наташей Рупник. Клон-исполнитель Луд Ваом – и тот был случайностью. Почему он не смог убить Анику? Почему вместо того, чтобы поставить в этой истории точку, предпочел отправить ее домой? Знал ли он, чем все закончится? Нет, просто так получилось.

И что-то продуманное, спланированное до мелочей всегда гнется и меняет форму под тяжестью случайностей. Как бутылка бренди, которая лежит в столе Аники. Нужно выбросить ее, но Аника продолжает хранить бренди в ящике стола. И где-то там хранится револьвер Ваома. Думает ли Аника о револьвере в день, когда становятся известными результаты выборов? Нет. Она думает о бренди. И даже открывая ящик стола, слыша, как бутылка ударяется о револьвер, она все еще думает о бренди. Но что это там в глубине? В глубине ящика. В глубине мыслей. Еще одна случайность.

До поздней ночи Аника сидела на диване и смотрела на оружие. Она не думала о том, что может воспользоваться им сама, она думала, что оно могло забрать ее собственную жизнь. Револьвер в руке чернокожего гиганта представлялся игрушкой, почти пушинкой, но когда она сама держала его… Он был тяжелым и пах маслом. И еще он блестел так же, как блестели глаза Луда Ваома. Но блеск этот почему-то напоминал Анике и глаза Макса Вернона.

Где-то в архиве Первой колонии, в отделе литературы до начала Возрождения, Аника прочитала слова о том, что оружие не убивает людей, людей убивают люди. Сейчас, глядя на револьвер, она спрашивала себя, можно ли считать клонов оружием? И если да, то выходит, что клоны не убивают людей. Людей убивают люди. И когда Луд Ваом пришел в чувства, когда программирование дало сбой, он защищал ее, заботился о ней. Так же, как оружие, способное и забирать жизни, и защищать их. Оружие из стали – револьвер. Оружие из плоти и крови – клоны. И как револьвер представлялся Анике в руке Луда Ваома лишь средством, так и сам Луд Ваом начинал представляться ей тряпичной куклой, которую кто-то дергает за нити, заставляя нажать на курок. И этот кто-то стоит над куклой. Нужно лишь поднять голову и увидеть его лицо. Или улыбку – такую белозубую, такую политически корректную и такую ненастоящую.

Аника не думала об убийстве. По крайней мере, не рассматривала возможность того, что может сама забрать чью-то жизнь. Она заснула на диване, а утром отправилась на празднование в честь победы на выборах. Аника не помнила, как положила револьвер в карман своего серого, неприметного плаща. Ей не нужно было оружие. Она хотела просто посмотреть в глаза кукловоду. Посмотреть в глаза человеку, способному забрать жизнь подобного себе.