Три смерти Коломбины - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Солнцева cтр.№ 42

– Она прелестна… – залюбовалась Астра. – Похожа на Джоконду…

– Да… что-то есть общее. Итальянская школа.

– Можно сфотографировать?

Не дожидаясь разрешения, она достала мобильник и сделала снимки. Глебов молча наблюдал.

– Подлинники?

– Копии, разумеется. Иначе здесь следовало бы поставить сигнализацию и поселить взвод охраны, – с раздражением ответил он. – Нет, самые ценные вещи в доме – это мебель и тряпки. Вся техника устарела, и я ее вывез. Сразу после гибели Левашовых, дом охранял сосед с собакой. Потом он уехал на заработки, да и необходимость в этом отпала.

Астре стало зябко. Посещение подвала нельзя было оттягивать, и она собралась с духом, пошутила:

– Привидениям положено обитать в подземельях. Надеюсь, мы не нарушим их покой?

– Нарушим, не обольщайтесь.

Шутка получилась невеселая. Словно в продолжение где-то в глубине коридора раздался звук, похожий на падение небольшого предмета.

– Что это? – вздрогнула Астра.

– Пойду, взгляну… Оставайтесь здесь.

Она хотела удержать его, но спохватилась: негоже «ясновидящей» выказывать свой страх, тем более перед потусторонними силами. Она ведь с ними на «ты».

Глебов ушел и пропал. Астра послушно ждала, прислушиваясь. Шаги, возня, хлопок двери… Потом всё замерло, и плотная тишина окружила ее. Когда прошло несколько минут, она открыла рот, чтобы позвать Глебова, но почему-то не рискнула. Наверху, в мансарде кто-то крадучись ходил… Топ-топ, скрип-скрип…

Женщина на портрете улыбалась, созерцая цветок в собственной руке. «Ей все равно, – позавидовала Астра. – А мне жутко!» Окна «галереи» выходили на задний двор – забор, темный частокол елей, погруженный в сумерки лес. Холодно, сыро, туманно.

Она сунула руку в карман куртки и нащупала корешок. Альраун приведет ее… куда надо. Она двигалась наугад, и ноги сами принесли ее к лестнице, которая вела вниз, в подвал. Будь на ее месте Шерлок Холмс или мало-мальски подкованный детектив, он бы заметил смазанную пыль на перилах и каменных ступеньках…

Астра забыла не только о чьих-то следах, но даже об электричестве и двигалась на ощупь. Дверь в подвальное помещение оказалась открытой. Запахло мышами, деревом и химикатами – очевидно, для обработки древесины или вытравливания клише для гравюр. Удивительно, что ее ум работал четко и ясно, тогда как душа ушла в пятки. Какие-то красные глаза наблюдали за ней из темноты. Она шарахнулась…

– Ф-ффу-у… это же выключатели с подсветкой…

Щелчок – и дневные лампы залили подвальное помещение болезненным голубым сиянием. Стеллаж с инструментами, ящики, столярный стол, какой-то станок. А на полу распластала пестрые крылья огромная мертвая бабочка…

Астра закричала и ринулась вверх. Дверь не поддавалась – кто-то ее закрыл с обратной стороны. Глебов? Все-таки он убийца.

Она не стала колотить по двери кулаками и вопить: «Выпустите меня!» – лишь прислонилась к стене и замерла, боясь оглянуться и увидеть неподвижно лежащую бабочку…

Москва

Кладбище ранней весной и поздней осенью наводит особенную беспросветную тоску. Каждый камень, каждый голый куст и черная лужа кричат о неумолимой доле всех живущих – превратиться в прах, в землю, в мириады первозданных частиц, в строительный материал Вселенной. Молчаливые надгробия сопровождают путника, напоминая ему, что и он закончит таким же образом.

Несмотря на это, немалое число людей находят в кладбищенской атмосфере странное умиротворение. Насущные проблемы кажутся не столь важными в преддверии вечности, а успехи, равно как и неудачи, теряют здесь всякий смысл.

Не так относился к кладбищу Николай Казаринов. Его впечатлительная натура находила в смерти печальную красоту и поэтическую эстетику. Ему очень нравился памятник, который поставила на могиле родителей Магда. Сразу видны хороший вкус и чувство меры. Строгий светло-серый мрамор и повернутые друг к другу профили мужчины и женщины на черных медальонах. Не банальные овалы или выбитые по фотографиям «портреты», не претенциозные бюсты, тем паче не громоздкие и нелепые скульптуры. Все скромно, в стиле античной камеи. Магда умница, сумела устоять против дорогого проекта, который ей навязывали. Некоторые люди умудряются и на кладбище устроить парад тщеславия.

Казаринов был слегка под хмельком. Он прятался между высоким массивным надгробием и памятником в виде дерева с обрубленными ветками, поджидая Магду. Сегодня, в годовщину гибели родителей, она обязательно придет сюда.

Моросило. За оградами зеленели туи и елочки, на чугунных завитках висели капли. Усыпанная гравием аллея была безлюдна. Вот прошагал мимо самоуверенный толстяк в распахнутом модном пальто. Ему жарко, отвисшие щеки пылают. Под пальто – сшитый на заказ костюм, светлая рубашка и розовый галстук. «Вырядился, как на банкет! – разозлился художник. – Наверняка благоухает туалетной водой за триста гринов. А я никак из долгов не вылезу!»

Толстяк скользнул вокруг ленивым взглядом и остановился неподалеку от Казаринова. Тоже ждет кого-то? В отличие от художника, его раздражало не благополучие других, а слякоть и моросящий дождь.

Казаринов увидел Магду, идущую по аллее, и сразу забыл о толстяке. Магда! Как она хороша в черном жакете и вуали, с букетом белых цветов…

Он не собирался подходить к ней, заговаривать, нарушать ее уединение. Она любила стоять, взявшись руками в черных перчатках за литые острия ограды, и мысленно беседовать с матерью и отцом. Что она им говорила? Что они ей отвечали?

Казаринову было достаточно видеть ее так близко – беззащитную, безутешную в своем горе… Этих драгоценных минут, наполненных ею, хватало, чтобы пробудилось его творческое вдохновение и он смог написать картину – пейзаж, натюрморт. Без нее он становился пустым, как ореховая скорлупа, бездарным, не способным создать стоящую вещь…

Магда никого и не ничего не замечала. Она подошла к мраморной плите и положила цветы. Не поставила в железную вазу, а рассыпала крепкие молочно-белые розы на длинных ножках – много роз.

Казаринов был настолько поглощен Магдой, что удивился, когда рядом с ней словно из-под земли вырос нарядный толстяк. Когда он успел подойти? Магда с неохотой отвечала ему. Они говорили тихо. Магда – не глядя на толстяка, а тот – пожирая ее глазами. Он настаивал на чем-то, она отрицательно качала головой.

Магде стоило пошевелить пальцем, и художник бросился бы ей на помощь. Но она не подозревала о его присутствии. Толстяк наклонился и положил у подножия памятника несколько гвоздик… Ну, ясно! Задабривает, подлизывается… Нашел место, где приставать к женщине. Кладбище! Совсем совесть потеряли буржуи. Вконец оборзели!