Проклятие Ивана Грозного и его сына Ивана - читать онлайн книгу. Автор: Юлия Алейникова cтр.№ 46

Потом ему пришлось помочь еще двум женщинам и едва живому старику, обессиленно прислонившемуся к стене уцелевшего дома на опасной стороне улицы. В общем, когда налет закончился, Володя так и не успел спуститься в убежище, а тут еще через два квартала снаряд попал в жилой дом, и один из его углов обвалился.

Володя, дождавшись, пока осядет немного пыль, бросился туда, чтобы помочь в разборе завалов и поиске раненых. Теперь тоска и боль покинули его. Он был человеком действия.

На сигнал воздушной тревоги Аграфена не обратила внимания. Домой! Домой, скорее, к Степе. А налет что? Они каждый день, эти налеты, она уж привыкла. Не убило до сих пор, авось и сегодня пронесет.

Она инстинктивно жалась к стенам домов, сутулясь, втягивая голову в плечи, пряча свою добычу, воровато, боязливо, чтобы не потерять, чтобы не отобрали. Когда грохнуло над самой головой, Аграфена даже не поняла, что случилось, просто ее вдруг сплющило, пронзило болью, швырнуло на твердый тротуар.

– Женщина, гражданочка! – долетал до Аграфены далекий, словно зовущий за тысячи верст голос. – Гражданочка?

Хлеб! Вот первая мысль, вспыхнувшая в голове словно зарница мысль. Хлеб! Крупа, Степа! Аграфена потянула руки к груди, нащупала спрятанную буханку, наткнулась на острый угол. И сразу сообразила. Картина. А еще была боль. Обжигающая, пульсирующая в животе, и разгорался от нее пожар до самой груди, а вот ноги, наоборот, заледенели ноги, не было словно ног.

Аграфена испуганно открыла глаза и сквозь мутную поволоку увидела мужское лицо, в ушанке, шинели. Военный. Это хорошо. Этот не ограбит. Аграфена успокоилась.

– Живы? Ну, слава богу! – выдохнул военный. – Сюда! – закричал зычным голосом. – Тут раненый! – И уже к ней: – Потерпите, сейчас носилки принесут. Дайте-ка я пока на рану взгляну, – заботливо, словно себе под нос, говорил военный.

Теперь она его разглядела. Молодой. Наверное, еще сорока нет. Летчик. Это хорошо. Ранение у нее в живот. Значит, не выживет. Отрывисто, в такт своему неровному дыханию, думала Аграфена. Летчик не обманет. Не должен. Лицо честное, открытое. Раньше говорили благородное, теперь так не говорят. Надо спешить, пока санитаров нет. Она кое-как протянула руку, притянула его к себе.

– Басков дом, двадцать один, третий этаж, квартира семнадцать, брат умирает, – стараясь успеть и глядя в глаза летчику, говорила Аграфена, настойчиво, вкладывая в слова все силы, чтобы понял, чтобы пошел, чтобы спас. – Тут хлеб, рыбий жир и крупа. Донеси! – Прикрыла на секунду глаза, но тут же испугалась и снова впилась в него взглядом. – И еще картина. Не потеряй. Репин! Очень важно. Донеси. Степа. Квартира семнадцать! Обещай. – Она почувствовала, что сил осталось совсем мало.

– Живая? Что с ней? В живот? Будем грузить, – послышались над ней голоса.

Аграфена собралась и, притянув к себе ближе военного летчика, захрипела из последних сил:

– Басков, двадцать один, квартира семнадцать. Брат Степа. Поклянись.

– Клянусь. Не беспокойтесь. Все донесу. Прямо сейчас, – заговорил военный. Громко, убедительно, твердо. – Даю слово.

Аграфена засунула его руку к себе за пазуху, отдала хлеб, потом крупу, рыбий жир нашел он сам, картину тоже.

– Донеси. Обещал, – сказала, когда клали уже на носилки.

Поклянись. Степан тоже клялся. Елене. Та тоже просила за сына, думала Аграфена, продираясь сквозь путающиеся мысли. А она хотела обмануть. Умирающих обманывать нельзя. Нельзя. И Степа так говорил. Нельзя. А она обманула. Нельзя обманывать. Носилки покачивались в руках санитаров, и вместе с ними качалась боль, пока, наконец, не захлестнула Аграфену точно волна и не унесла на черное дно. Впрочем, дна не было. Была бездна.

Майор Ковалев проводил взглядом носилки с умирающей женщиной.

Какое хорошее у нее лицо, простое, доброе, немного тяжеловесное, все в морщинах. Лицо незнакомки отчего-то напомнило ему о детстве. Об их старой квартире на Зверинской улице, где они жили перед самой эмиграцией с родителями, с дедушкой и бабушкой. Квартира была большая и маленькому Володе иногда казалась лабиринтом. Больше всего он любил кабинет деда. Наверное, потому, что там не разрешалось ничего трогать, а потому было очень любопытно, и он частенько забирался туда потихоньку и заглядывал в шкафы и ящики стола, а их горничная Груша ловила его, страшно ругалась, стыдила, но никогда не выдавала.

Вспоминал Володя, шагая быстрым шагом в сторону Баскова переулка. Теперь у него времени оставалось в обрез. А надо еще разыскать брата погибшей женщины Степана.

Интересно. Где сейчас Груша? Жива ли? Странно. Когда они вернулись в Советскую Россию, то даже не попытались найти кого-нибудь из прошлой своей жизни. Даже в голову ни разу не пришло. А жаль.

Поднявшись на третий этаж сумрачного, нетопленого подъезда, Володя отыскал нужную квартиру и хотел уже нажать кнопку звонка, но тут у него за спиной хлопнула дверь соседской квартиры.

– Вы к кому, гражданин? – строго спросил его женский голос.

– Я к Степану, меня его сестра послала, она под бомбежку попала, – пояснил Володя, силясь разглядеть в полумраке лицо собеседницы.

– Аграфена? Ох ты, господи, – вздохнула уже другим, бессильным, полным беспомощной горечи голосом женщина. – Да вы не звоните, электричества все равно нет. И стучать не надо. Так идите. Слег Степан. Не встает. А больше у них никого в квартире нет. Идите так, не заперто. Толмачевы последнюю комнату возле кухни занимают.

И пошла вниз, тяжело шаркая ногами и приговаривая едва слышно что-то себе под нос.

Володя несмело толкнул дверь и вошел в длинный, пустынный, похожий на туннель коридор, оглушивший его нежилой тишиной.

Он успел напоить найденного им едва живого от холода и истощения человека рыбьим жиром, сварил для него немного каши и минута в минуту явился в штаб.

А всю дорогу до дивизии думал о странности обстоятельств. Погибшую женщину звали Аграфена Толмачева. Может, по какому-то капризу судьбы он нашел под завалами именно их Грушу? Эх, жаль, теперь не проверишь. Если только после войны.

– Ну, с богом? – стоя с Варей перед дверью Зои Спиридоновны Половодниковой и крепко держа ее за руку, спросил Даниил.

– Да. Будем надеяться, что она вас не выгонит. – Вздыхая, Варя потянулась к кнопке дверного звонка. – Но если что, я не виновата. И по поводу цены… – поджав недовольно губы, проговорила Варя. Тема ей была тягостна и неприятна. – Вы вправе торговаться с Половодниковой, это ваше дело, но все же не забывайте, что я представила вас сотрудником нашей фирмы, а мы дорожим репутацией. Не зарывайтесь, пожалуйста. – Потом взглянула на Даниила и уже другим, дружеским мягким тоном проговорила: – Цена портсигара просто чудовищная, я понимаю, что вы человек не бедный, но, может, все же не стоит вам его покупать из одних только сантиментов?