Дети лагерей смерти. Рожденные выжить - читать онлайн книгу. Автор: Венди Хоулден cтр.№ 21

Однажды, раздавая молоко, она встретила Кареля Анчерля, его жену и сына. Позже Анчерль помог ей организовать в гетто музыкальные вечера и сам стал руководителем терезинского струнного оркестра. «Я выдавала им чуть больше молока, чем следовало – для ребенка. Мы друг другу нравились… Если бы меня поймали, я бы дорого заплатила за это».

Транспортировки продолжались – в гетто прибывало по тысяче человек раз в три дня. Гарнизоны вскоре заполнили 60 000 старых, молодых, больных и здоровых, но одинаково голодных людей. Кухня и канализационная система не справлялись с таким наплывом людей. Питьевая вода в гетто загрязнилась, теперь приходилось кипятить ее в котлах. Жителям разрешалось стирать одежду раз в шесть недель. В потолках пробивали дыры, чтобы организовать чердаки. Промозглые катакомбы под крепостным валом и даже хлева использовались для расселения.

Последние прибывшие были в плачевном состоянии и в течение нескольких следующих дней умерли. Они были совершенно неподготовлены к путешествию в старых дребезжащих вагонах и не представляли, какие условия ждут их по прибытии. Город накрыла беспросветная серость, и всюду проникал удушливый запах разложения человеческих отходов.

Поезда, прибывшие в сентябре – декабре 1942 года, отрыгнули помятые фигуры родителей Анки, ее сестру Здену с мужем и племянника Петра. Их депортировали из Градец-Кралове, где находилась школа Анки. Ружену, маму Петра, отправили в чешский лагерь смерти в Святоборице в качестве жены сбежавшего «предателя». После того, как ее оторвали от сына, Ружена становилась все более подавленной, и когда ее привезли в Терезин, она уже потеряла интерес к жизни.

Вскоре доставили родителей Бернда, Луиса и Сельму. Сначала прибыл 63-летний Луис, потом из голландского лагеря Вестерборк привезли Сельму. Ее сопровождал второй муж, который был младше Бернда. Они никогда прежде не встречали свою невестку, и первым, что сказала Сельма – воспользовавшись отсутствием Луиса – было «Ты же понимаешь, что Бернд на тебе женился только из-за денег?» Такое начало не предвещало ничего хорошего.

Приехали и дальние родственники, включая двоюродного брата и его родителей (двоюродная сестра Ольга пока была в безопасности, потому что вышла замуж за арийца), и Анка осознала, что теперь ей ежедневно нужно кормить 15 ртов. Сельма считала, что Анка должна полностью посвятить себя заботе о ней, ее первом и втором мужьях, если уж она любит Бернда. Помимо прочих, там находилась пожилая тетя Анки, которая полностью от нее зависела и так боялась голодной смерти, что каждый день ждала от Анки хотя бы хлебные крошки.

«Было весело», – шутит Анка, хотя единственное, что удавалось достать, было «несъедобное серое месиво», напоминающее клей для обоев. «За то время, пока я разгуливала с котлом в поисках еды, прошла целая жизнь… я делала это для дяди с тетей, для родителей Бернда. Я чувствовала, что должна им помочь всеми правдами и неправдами. Если бы они питались только выданным пайком, то умерли бы с голоду». Именно это происходило с многими. Сестры Анки были молоды и могли сами себя прокормить, а вот с родителями было сложнее, особенно с 73-летним отцом – «настоящим джентльменом», – который так никогда и не привык спать на холодном полу среди других мужчин. Он полностью зависел от своей жены, а она не могла оставить его, чтобы найти работу и приносить больше еды в дом. «Мама даже в лагере оставалась жизнерадостной. Отец бы без нее умер через неделю. Всю жизнь он держался рядом, а теперь вообще не выпускал из виду».

Помимо раздачи молока, овощей и некоторых круп, в гетто была и кухня. Поэтому и стар и млад стояли три раза в день – в 7 утра, в полдень и в 7 вечера – в очереди, гремя алюминиевой посудой, ожидая своей краюшки хлеба и чашки водянистого кофе или супа. Тем, кто занимался тяжелым физическим трудом (Schwerarbeiter), было положено больше, а обычные производственные рабочие получали среднюю порцию. Безработные (Nichtarbeiter) – в основном старики – должны были медленно умирать с голоду.

«А можно мне понаваристей, пожалуйста?» – просили самые голодные. Всем больным выдавались талоны, по которым им была положена порция чуть больше обычного, поэтому многие затягивали с выздоровлением. Но, независимо от положения в обществе, все были одинаково голодны. Голод стал их постоянной пыткой, а поиск еды – ежедневной борьбой. Большинство впадало в апатию и депрессию. Судьба переселила горделивых людей из роскошных домов в бараки к кишащим паразитами незнакомцам. Этих людей объединяло лишь наличие еврейской крови. У них не было иного выбора, кроме как дышать спертым воздухом, наполненным запахами страха, голода и немытых человеческих тел.

Каждый день работы только прибавлялось, каждый день выдавался основной паек и немного овощей, часто гнилых. Прежде это дополнялось колбасой и консервами от доброжелателей. Друзья и родственники присылали деньги, но их прикарманивали немцы, предлагали поменять на «деньги гетто» или на продовольственные купоны.

Мужчины исполняли тяжелую работу, а женщины заботились о благоустройстве пространства и окружающих. И те и другие работали в сельскохозяйственных бригадах (Landwirtschaft) и отвечали за выращивание овощей и разведение кур для немцев. Был организован небольшой госпиталь для лечения многочисленных больных с пневмонией, скарлатиной, сепсисом, тифом и чесоткой. Со временем организовали импровизированные школы для детей.

Несмотря на постоянный голод и такой мороз, что приходилось обламывать сосульки изнутри дома, первые жители терезинского гетто стойко держались и даже были втайне благодарны, ведь могло быть еще хуже. Однако вскоре им пришлось узнать жестокую правду о том, в чьи руки они попали. «Мы были бодры духом, пока не начались казни», – вспоминает Анка.

Нацистский Lagerkommandant (комендант лагеря) созвал еврейских старейшин и некоторых доверенных лиц на площади с виселицей. На глазах у евреев немцы повесили девятерых молодых людей «за оскорбление немецкой чести», обвинив их в отправке «секретной информации» своим семьям. Последовали и другие казни, в том числе повешение семи человек за мелкие проступки, например, ношение сигарет.

Новости встряхнули Анку: «Таких казней было штук шесть, это быстро нас вернуло с небес на землю и напомнило, что за выживание придется бороться. С тех пор мы стали намного осторожнее, потому что совершенно неясно, что нас ждет».

Поток людей из Германии и Австрии не прекращался, ограничения, наложенные нацистами, становились все строже. Новая волна запретов не допускала нахождение в дневное время суток в определенных областях гетто и занятия некоторыми повседневными делами. Стены укрепили, повсюду расставили заграждения и караулы. Евреям запретили ходить по главным улицам. Нарушителей били или сразу отстреливали. Некоторых забирали в Малую крепость, и почти никто из них не вернулся.

Ради экономии в бараках часто отключали электричество, после чего жителям гетто оставалось на ощупь добраться до кровати и раздеться или читать при свечах, которых тоже было мало. Лежа на грязном матрасе, расчесывая укусы насекомых и вдыхая нестерпимую вонь, Анка вспоминала их с Берндом вечера при свечах в Праге. Помимо голода, людей в гетто донимали блохи и клопы. Зимой каждый день проживали ради того, чтобы найти древесину для растопки печи. Небольшие порции угля выдавались, только когда температура падала ниже нуля. Анка с сожалением вспоминает, что «люди начали умирать от недоедания, плохих условий жизни и отсутствия возможности поддерживать гигиену. Для пожилых – это смертельно».