Сирийские спартанцы - читать онлайн книгу. Автор: Александр Тамоников cтр.№ 40

Как известно, противопехотная мина взрывается, если на нее наступить или задеть за тонкую проволоку, оказавшуюся на пути. В результате происходит поражение силой взрыва, если установлена фугаска, либо осколками, если тип мины осколочный.

Но имеется в арсеналах подрывников и одна малоизвестная мина под названием «ПМП». Она не взрывается, а стреляет. И при этом никогда не промахивается, за что и получила прозвище «подземный снайпер». Кстати, мины вообще не знают промахов.

«ПМП» – это мина в законе. Авторы Оттавской конвенции по запрещению противопехотных мин оставили множество лазеек для их использования. Текст Конвенции гласит: «Противопехотная мина означает мину, которая предназначена для взрыва от присутствия, близости или непосредственного воздействия человека и при этом выводит из строя, калечит или убивает одного или нескольких человек».

Тут и кроется лазейка.

Во-первых, никакая мина вообще не может сработать от «присутствия или близости человека», ибо не обладает разумом или сенсорами и, разумеется, не может определить это самое присутствие или близость. Во всех случаях жертва хоть и непреднамеренно, но сама подрывается на мине, воздействуя на ее чувствительные элементы – датчики цели.

А во-вторых, мина «ПМП», согласно Конвенции, таковой вовсе и не является, потому что не взрывается. Она стреляет.

Выглядит она довольно просто. Это шестисантиметровый отрезок трубы, в который вставляется патрон. Сзади приварена рамка с бойком и маленький рычажок для спуска. Патрон заряжается крупной дробью или насеченной картечью. Подойдут и рубленые гвозди. Такая растяжка имеет узконаправленное поражающее действие дальностью метра в три. Этого вполне достаточно, чтобы у преследователей появилось немало раненых солдат, продвижение с которыми далее станет затруднительно.

Берут с собой подрывники и мины нажимной конструкции. А если учесть низкую цену и вес, то такие растяжки или мины в операциях практически незаменимы.

Одну растяжку Геннадий установил, вернувшись метров на сто по следам. Он закрепил гранату между прочными ветвями виноградного куста на высоте семидесяти сантиметров, а леску пустив точно над следами.

Вторую гранату он заглубил в грунт на пять сантиметров. Леска при этом была пущена к горизонтальной виноградной ветви, которую преследователи наверняка потревожат.

Еще двадцать минут ушло на установку двух «ПМП».

– Готово, командир, – доложил Силаев. – Две классические растяжки установлены и замаскированы. Если туркам этого покажется мало, то специально для них имеется «вишенка на торте». Как говорил Буба Касторский в фильме «Неуловимые мстители», «Публика будет визжать и плакать».

– Это мелко сказано. Публика будет неистовствовать, – добавил Павел.

– Кстати, нужно отметить это место на карте, чтобы самим не напороться.

– Здесь мы точно больше не появимся. Ты устал?

– Уже успел отдышаться.

– Отдохни минут пять, и продолжим марш-бросок.

* * *

Продвинувшись еще на три сотни метров, группа наконец выбралась из виноградника на твердую почву. А еще спустя пять минут уперлась в бетонный забор высотой чуть более двух метров.

– Граница, – констатировал снайпер, ощупывая плиты.

Взобравшись на забор, Славка Кудин осмотрел турецкую территорию.

– Справа пограничный пропускной пункт, – озвучивал он, вертя головой. – Грузовики подъезжают к нему один за другим, но дальше границы их, по-моему, не пропускают.

– А что за забором? – интересовался снизу майор.

– Полоса метров пятьдесят нормальной твердой почвы, а дальше такие же виноградники.

«Черт бы побрал это сельское хозяйство! – выругался про себя командир. – И там точно так же наследим. Какой тогда смысл прятаться на той стороне, если первый пограничный патруль заметит утром наши следы? М-да. Как говорит генерал Шестопалов, «Самая несокрушимая преграда для любого хорошего плана – это реальное положение дел…»

Оставался последний вариант, поначалу отвергнутый Новиковым.

– Так, парни, – сказал он, когда старлей спрыгнул с плиты. – Аккуратно идем вдоль забора на запад. Находим укромное местечко километрах в десяти и останавливаемся на длительный привал.

– А дальше? – спросил заместитель.

– Решим на месте. Но следующей ночью мы воздержимся от взрывов и других фееричных акций. Нужно взять паузу, чтобы турки успокоились.

Решение командира понравилось подчиненным, и скоро группа топала вдоль бесконечного бетонного сооружения на запад. Впереди и немного левее горели огоньки маленького сирийского селения. До рассвета оставалось не более двух часов. В мышцах ощущалась усталость, хотелось спать. Павел невольно опять стал вспоминать свою жизнь…

* * *

Это случилось пару лет назад под Новый год. Нового года, как, впрочем, и празднеств по случаю дня рождения, Новиков не любил. Точнее, не понимал той безудержной радости, с которой абсолютное большинство людей ожидало новогоднюю ночь или же собственные именины. «Странно, – рассуждал он, – жизнь любого из нас заключена меж двумя датами, что потом значатся на каменной плите надгробия. Дата рождения и дата смерти. Чему же восторгаться, если каждое из этих торжеств неумолимо приближает вторую?» Хотя… Сухим прагматиком Павел никогда не слыл и философских мыслей никому не озвучивал. Более того, прекрасно осознавал: жизнь в любом случае становится короче с каждым днем, каждым часом и каждой минутой, так что с того? Только и горевать по этому поводу? Можно иногда и расслабиться.

Так вот ехал он как-то в новогоднюю ночь на своей машине. Ехал трагически трезвым и злым. Вдруг на дорогу выбегает сладкая парочка и машет руками.

Тормознул. Чего ж не подвезти, если транспорт уже не ходит?

Парочке нужно недалеко, денег предлагают прилично, хотя Павел цену и не назначал – намеревался помочь бесплатно. Все ж таки праздник на дворе.

Сели на заднее сиденье. Поехали.

Новиков изредка поглядывал в центральное зеркало заднего вида и постоянно встречался взглядом с девушкой. Через некоторое время ему удалось повнимательнее разглядеть попутчицу. Небрежно уложенные крашенные в блонд волосы; большие глаза и впалые щеки. Возможно, он придирался или мыслил стереотипно, но, судя по ее внешнему виду, одежде и тому, как она говорила, складывалось впечатление, что она одна в поле воин против целого мира шовинистов.

Особого значения этой хиромантии с встречающимися взглядами Павел не придавал. Просто надеялся довезти попутчиков без приключений и побыстрее оказаться дома. Там постоять под горячим душем, соорудить ужин и принять на грудь соточку-другую. Вполне приземленные мысли.

Попросили остановить возле высотки длинной многоэтажки на улице Расковой. Сначала вышел мужчина, девушка задержалась, чтобы рассчитаться. Протягивает деньги и шепчет: