Лев Яшин. Легендарный вратарь - читать онлайн книгу. Автор: Александр Соскин cтр.№ 31

Филатов представляет читателям свое резюме осторожно, включив оборот «скорее всего». В данном случае я более категоричен, потому что опираюсь на бесспорную фактологию. Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло: ссылка в дубль вслед за дебютной неудачей 1950 года принесла Яшину неоценимую и мало еще кем оцененную пользу. Именно там он получил необходимую закалку, отточил реакцию, приобрел психологическую устойчивость, прочувствовал себя в роли хранителя ворот. В начале 50-х основной-то состав «Динамо» не располагал сильными защитниками, а дубль тем более. Так что Яшину только и приходилось выручать команду, прерывая бесконечные выходы один на один и парируя в бросках по углам удар за ударом. Он накопил такую уверенность, что свободно вышел с ней на большую аудиторию чемпионата и Кубка страны, осмелел в продвижении новой, динамичной манеры, означавшей вратарский контроль всей штрафной площади. Словом, ускоренно вырастал в того Яшина, который покорил мир.

Представляете, какой нужен был запас терпения, чтобы пойти наперекор обстоятельствам и ждать нового шанса эти самые три, а отсчитывая от первых тренировок с дублем, почти четыре года действительно «невидимого миру труда» (зачтенного ему только горсткой партнеров, тренеров, завсегдатаев тренировок и дублерских игр). Он терпел, ждал и добился своего.

Это как любовь с первого взгляда, на которую так опаздывал ответ. К слову, чтобы услышать короткое «да» от любимой девушки, ухлопал те же четыре года, прежде чем настойчивое ухаживание завершилось свадьбой с Валентиной Шашковой. И это время стоило потратить, чтобы на оставшиеся десятилетия сложить крепкую семью с двумя дочерьми, а потом и внуками, ставшую для Льва Ивановича прочным тылом, непроницаемым убежищем от профессиональных невзгод и давления внешнего мира. Лишь дома, да еще, вероятно, на любимой рыбалке находил он умиротворение и покой, что могли только сниться в его ответственном и жестком, а то и жестоком деле.

В деле же этом ответ на любовь с первого взгляда, хоть и с существенной задержкой, все же пришел: футбол отреагировал на столь упорное «обольщение» взаимностью на долгие годы, блестящей репутацией надежнейшего из вратарей, одарил счастливыми мгновениями больших и малых побед, друзьями на всю жизнь, знакомством и общением с массой людей, благодарностью болельщиков, путешествиями по десяткам стран.

Все это, однако, не могло предотвратить «мильон терзаний», моральных и душевных травм, физических страданий – на долю Яшина их выпало столько, что никому не пожелаешь. Эта счастливая, во всяком случае, многие годы приносившая ему самому удовлетворение спортивная судьба складывалась и заканчивалась драматически, хотя непосвященным долго (пожалуй, до всполошившей всех потери ноги) казалась совершенно безоблачной. А все потому, что советская реальность по своей жесткости, в отношении Яшина в частности, совершенно не соответствовала вываренности его биографии в пропагандистском сиропе.

Поначалу (точно так же, как в концовке, после ухода с поля) было труднее всего превозмогать непонимание. Оно, ясно, преследовало «сырого» Яшина, но Михаил Якушин, с лета 1950 года отсутствовавший в столичном «Динамо» три сезона, по возвращении тоже обнаружил более чем прохладное отношение окружающих к персоне вратаря, на то время, с его точки зрения, возмужавшего и созревшего для серьезного дела. Неприятие спецов вызывал отказ кипера от канонической привычки красоваться только на линии ворот.

Существовали, правда, среди вратарей исключения. В 1952 году Якушину пришлась по вкусу линия поведения, которой засветился в Москве страж рубежей сборной Болгарии Апостол Соколов, смело покидавший ворота и действовавший в поле на манер заправского защитника. «Помню, сидел я на «Динамо», – вспоминал Якушин через 40 с лишним лет, – и глаз не мог от него отвести: Соколов все время выходил в штрафную, постоянно двигался и, когда ошибались защитники, раньше всех оказывался у мяча».

В игре Яшина еще в 1950-м, когда Михею прислал свой «презент» Адик Чернышев, просматривались аналогичные замашки. Но тогда в исполнении нового динамовского вратаря они выглядели сомнительно, а временами даже карикатурно. Однако Яшин 1953 года напрочь отметал сомнения Якушина возросшей (хотя и не гарантировавшей от осечек) продуманностью охвата всего прямоугольника штрафной и близлежащего пространства. Именно тогда закладывался первый камень в основание фирменной конструкции яшинских действий.

Этот непривычный вратарский почерк диктовался, как подметил Михаил Иосифович в книге «Вечная тайна футбола» (1988), психофизическими особенностями вратаря и получил там же наиболее взвешенную и емкую характеристику: «Из-за высокого роста (185 см) Яшин был несколько тягуч. И спринтерским стартом не обладал. Но с лихвой компенсировал все это умением выбрать позицию. Хорошо читая игру, Яшин чувствовал, где в скором времени может возникнуть самая горячая точка игры, и поспешал туда заранее, чем облегчал себе дальнейшие действия. Если бы он не выходил из ворот и не вмешивался в события, чуть позже ситуация уже могла быть критической».

В одном из своих последних интервью (1995) Якушин развил это наблюдение: «Чтобы играть на выходах, надо обладать навыками полевого игрока и точно чувствовать ситуацию. Ни на мгновенье ни упуская из виду мяч, в то же время следить за тем, как располагается противник, т. е. читать игру своей обороны. Для этого необходим природный футбольный интеллект. И в этом Яшин превосходил даже такого прекрасного вратаря, как Алексей Хомич. Саная меня устраивал больше, чем знаменитый Тигр, но и он вряд ли сумел бы овладеть новой манерой. Саная был слишком горяч, мог броситься на приманку, а при игре на выходах это крайне опасно. К тому же в технике владения мячом он уступал Яшину, который, обрабатывая мяч, одновременно оглядывал поле, решая, кому сделать передачу. Ну и наконец, Яшин еще до того, как я вернулся в «Динамо», пытался играть по-новому, поэтому кое-что у него было уже наработано».

Между тем многим другим специалистам непривычные нововведения, как часто бывает, оказались не по нраву. Якушин вспоминал, как реагировал на них председатель Всесоюзной секции футбола Валентин Александрович Гранаткин, сам в прошлом известный вратарь:

Кончайте этот цирк, Михей. Весь народ смеется.

Какой цирк?

Как какой? Что это он у тебя выбегает куда-то, головой играет? Что это такое?

В определенной степени можно даже понять отказ вратарей старой школы принять такую манеру. Каждого учили заниматься своим делом, не мешать партнерам выполнять их работу. Примерно так рассуждал «дедушка» или «прадедушка» Яшина – первый вратарь сборной страны Николай Евграфович Соколов, игравший на 30 лет раньше. По его мнению, даже такой деликатный и милый человек (точно сказано!), как ведущий бек страны Александр Старостин заявил бы вратарю решительный протест, вступи тот в игру у границы штрафной площади, где обязана была хозяйничать защита. Так что и для Соколова новшество выглядело подозрительным, но он оговаривается, что эти сомнения не относятся к «вратарю экстра-класса Льву Яшину». Ветеран понимал, что он-то не мешал, а помогал товарищам делать свое и общее дело.

Правда, говорено это было уже в 60-х, когда все встало на свои места, десятью же годами раньше выволочке, устроенной Якушину возбужденным Гранаткиным, согласно кивал присутствовавший при этом зампред Спорткомитета СССР Константин Александрович Андрианов. Пришлось Михаилу Иосифовичу вежливо, но несколько дерзко возразить начальству: