Иуды в Кремле. Как предали СССР и продали Россию - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Кремлев cтр.№ 30

Сама мысль была верной — кукуруза дает много зелёной массы на силос, а как зерновая культура тоже хороша. С другой стороны, в США тот же Гарет знал о кукурузе много и был одним из инициаторов производства гибридных семян кукурузы. Поучиться нам тут было чему (да и поучить, к слову, — тоже).

Но кукуруза хороша там, где она хорошо растёт. Хрущёвцы же, с подачи «крупнейшего знатока сельского хозяйства», ринулись насаждать посевы кукурузы по всей стране. «Кукурузной» кампанией не были охвачены разве что районы Крайнего Севера за Полярным кругом. На Украине — даже на Украине, где кукурузу выращивали всегда, — имела хождение своего рода парафраза «Заповiта» Тараса Шевченко от имени якобы Хрущёва:

Як умру, то поховайте

Мене в кукурузi,

Не забудьте увiткнути

Буряка на пузi.

По сравнению с «кукурузной» авантюрой бледнела даже «целинная» авантюра Хрущёва. Хотя жизнь «при Хрущёве» была вообще богата на авантюры разного рода — практически во всех сферах жизни советского общества.

И все они — как лично хрущёвские доморощенные простодушные авантюры без кавычек, так и умно задуманные и нам подброшенные «авантюры» внешнего происхождения — «работали» на одно: на будущий развал СССР.

А теперь нам пора вновь вернуться в августовские дни 1991 года. Уважаемый читатель, надеюсь, помнит, что ранним утром 22 августа я приехал в Москву — впечатления того дня мной уже были описаны.

Позднее стали говорить о «путче ГКЧП», но это было одним из проявлений ельциноидной лжи. Образование ГКЧП, в состав которого вошли почти все высшие фигуры СССР и который не претендовал на смену формы государственной власти и государства, не подходит под определение путча, как его ни поверни. А вот действия Ельцина были путчем в точном смысле этого слова. Путчем называется мятеж небольшой кучки заговорщиков с целью произвести государственный переворот. Но как раз именно это и проделала группа Ельцина в 1991 году!

22 августа антисоветский путч Ельцина увенчался успехом, и развал СССР стал, по сути, фактом. А утром 23 августа, когда я сидел в холле главной «атомной» гостиницы СССР, соображая — куда же мне двинуться сегодня, в гостинице появилась пара моих коллег из «атомного» «Арзамаса-16». Оба входили в ведущую группу разработчиков ядерного оружия, то есть — группу физиков-теоретиков «Объекта».

Один из них, помоложе, радостно бросился ко мне:

— Поздравляю! Мы победили!

Я пожал плечами.

— Кто «мы»?

— Демократия, конечно!

Второй, постарше, его не одёрнул, но был спокоен и, судя по его виду, если не радовался, то и отнюдь не огорчался.

Я помолчал, спросил:

— Куда вы приехали?

— В ГУРВО…

ГУРВО — это не штаб «сахаровской» «межрегиональной» группы депутатов Съезда народных депутатов СССР, не «демократический» «междусобойчик», это — Главное управление ракетного вооружения. И вот два командированных в ГУРВО, безусловно профессионально компетентных человека, всю жизнь небезуспешно работавшие на обеспечение безопасности СССР, абсолютно не понимали, что с этого момента безопасность СССР будет лишь снижаться, да и судьба СССР отныне оказывается под вопросом. Они этого не понимали, а один даже радовался этому.

Увы, оказывалось, что профессиональный высокий интеллект даже у учёных не является гарантией адекватного политического интеллекта у них же.

Грустно, но факт.

Я не выдержал и весьма зло сказал:

— Мужики! Зачем вы приехали в ГУРВО? Можете разворачиваться и ехать обратно… Ядерное оружие необходимо великой державе, а мы больше не великая держава!

Тот, что помоложе, активно запротестовал, но я махнул рукой и отправился вновь шагать по Москве.

Впечатления второго дня были не более радостны, чем в первый день. Ближе к обеду я оказался в кабинете одного из тогдашних идеологов газеты «Советская Россия» Эдуарда Фёдоровича Володина, долгое время бывшего профессором в Академии общественных наук при ЦК КПСС. С ныне покойным Володиным я был знаком с 1990 года. Уже тогда он склонялся к некоему «православному социализму», что меня и раздражало и забавляло. Однако сейчас я пришёл к нему в надежде на то, что хоть теперь-то он поймёт, что единственное спасение России — не в поповских хоругвях, а в Красном знамени.

Когда я вошёл, Володин с кем-то говорил по телефону и, махнув мне рукой, приглашая сесть, разговор продолжил. Прошло пять минут, десять, двадцать, тридцать, а он терпеливо слушал собеседника, иногда вставлял фразы и разговор не сворачивал. Я решил про себя, что если он не закончит через пять, ну — десять минут, я просто встану и уйду. Но минуты через две-три он попрощался, повесил трубку и извиняющимся тоном пояснил:

— Извини, это звонила Валентина Степановна Гризодубова. Переживает, хотелось выговориться.

Моё раздражение тут же улетучилось — Гризодубова есть Гризодубова! Легендарная сталинская лётчица-рекордсменка, совершившая во время войны 200 боевых вылетов, полковник, Герой Советского Союза и Герой Социалистического Труда, она была для меня человеком вне критики. Однако времена наступали в стране небывалые, и я заметил:

— Что же вы не подсказали ей, что ей стоило бы собрать своих боевых подруг со звёздами Героев и публично закатить пощёчину этой «ельцинской вороне» Шапошникову? Может, подействовало бы.

— Ну что ты предъявляешь претензии к старому человеку, — отмахнулся Володин. — Тут нужны руки покрепче, чем у Валентины Степановны, и не для оплеухи.

— Так за чем дело? Что, не отыскиваются? — вопросил я.

Володин только пожал плечами.

Лично честный человек, он, увы, сам входил в число проср…вших ситуацию, и было видно, что момент истины наступает для него только сейчас и что он к нему не очень-то готов. А ведь это был человек с фундаментальной, казалось бы, общественно-политической подготовкой. Чего же можно было ждать от других?

Забегая вперёд, скажу, что в начале сентября 1991 года я волею судеб оказался в одном весьма «руководящем» кабинете, хозяин которого реально руководил крупными делами и крупными коллективами. И из вполне доверительного разговора с ним я с удивлением понял, что он — человек по натуре советский и государственный — в политическом отношении слеп и вместо горьких истин живёт всё еще иллюзиями.

Что уж тут было пенять героине сталинской эпохи Валентине Гризодубовой, которой в 1991 году исполнилось 80 лет (через два года, в 1993 году, она скончалась). Хотя её оплеуха могла бы, возможно, того же Шапошникова, назначенного 23 августа 1991 года министром обороны СССР, и отрезвить.

А, впрочем, может быть, и нет. Типов, подобных этому улыбчивому приспособленцу (а может, и хуже), как говорят, из пушки не достанешь. Однако несколько слов о сем ренегате сказать надо — для прояснения умов.