За горами – горы. История врача, который лечит весь мир - читать онлайн книгу. Автор: Трейси Киддер cтр.№ 15

Однажды на пустынной дороге из Бруксвиля “Командирская машина” перегрелась. Воды с собой не было, и Страж велел мальчикам помочиться в радиатор. Пи-Джей и остальные дети стеснялись этих машин, особенно “Командирской”. Как-то по дороге в школу они попросили отца высадить их подальше. Вместо этого он подъехал по полосе для автобусов прямо к школе, да еще посигналил гудком. “Вот, будете знать”, – сказал он.

Фармер говорил о своем детстве: “Когда я рассказываю про себя, все звучит как-то уж чересчур гладко. Легко было бы сказать, что ребенком я жил в доме на колесах, собирал апельсины с гаитянами, потом стал интересоваться рабочими-иммигрантами и отправился в Латинскую Америку. Все это так, да не так. Нам говорят, что биографии должны быть аккуратными и логичными, вот мы так их и пишем. А на самом деле можно прийти к тому же самому совершенно иным путем”.

Действительно, если дети растут без водопровода, живут в автобусе или на лодке со Стражем у штурвала, это может предопределять их характеры и судьбы очень по-разному. Все дети Фармеров, став взрослыми, живут в обычных домах. Одна из сестер стала художником по рекламе, другая заведует общественными связями в психиатрической больнице. Третья сестра – профессиональный оратор. Один из братьев работает электриком. Джефф стал профессиональным борцом, болельщики зовут его Супер-Джей, а в семье его прозвище – Добрый Великан.

Бесспорно, однако, что детство Фармера послужило хорошей подготовкой к кочевой жизни. Так же как и его братья и сестры, из вод заливчика он вышел с очень нетребовательной, как он сам выразился, пищеварительной системой. Ужины, состоявшие из хот-дога и фасолевого супа, сделали его неприхотливым в еде. А жизнь в тесноте развила способность концентрироваться в любых условиях. Он мог ночевать в зубоврачебном кресле – в течение одного лета он так и делал в клинике в Гаити и уверял, что это было далеко не худшее спальное место в его жизни. Вероятно, его слабость к хорошей гостинице и бутылке дорогого вина – того же происхождения. После “Командирской машины”, говорил Фармер, ты уже ни перед кем не будешь смущаться и робеть. Он допускает, что такое детство не способствовало ощущению “родного гнезда”. “У меня никогда не было чувства, что вот это – мой дом. Скорее так: мы тут остановились. А потом я опустился на дно колодца и вдруг понял: да вот же мой дом”. Он имел в виду Канжи.

Отчасти ради того, чтобы отвертеться от утомительных хлопот по дому-лодке, которыми их норовил нагрузить отец, Пол и остальные дети записались чуть ли не во все кружки и секции, какие только могла предложить школа Эрнандо-Хай в Бруксвиле. “В вашей семье лежебок нет”, – как-то сказал я матери Фармера. “Негде лежать было”, – ответила она. В школе Фармер пользовался большой популярностью, особенно у девочек. Объясняется просто, сказала его мать: он их слушал. В выпускной год он был президентом класса и поступил в Университет Дьюка с полной стипендией.

К большому удивлению Фармера, как вспоминает Джинни, первый семестр он окончил вовсе не круглым отличником. Все было в новинку. Он впитывал настоящую культуру. Стал театральным критиком в студенческой газете, писал и об изобразительном искусстве. Когда газета поручила ему написать статью про спектакль, он впервые в жизни попал в театр. Тогда же он обнаружил, что на свете существуют богатые. В общежитии он познакомился с первокурсником Тоддом Маккормаком, сыном процветающего спортивного агента. Когда Маккормак распаковывал свои вещи, Фармер спросил его: “Зачем ты засунул рубашки в полиэтиленовые пакеты?” Одаренный мальчишка из маленького городка в Южной Флориде, он не привык принимать горячий душ, не имел ни приличной одежды, ни карманных денег, а в Дьюке некоторым его однокурсникам родители купили квартиры, чтобы они не жили в общежитии. Какое-то время он встречался с девушкой, державшей собственную лошадь в конюшне неподалеку от кампуса. Как большинство (60 процентов) учащихся, он вступил в студенческое братство и стал там директором по организации мероприятий. “Богатство сильно меня притягивало, – вспоминал он. – Чуть не затянуло”.

Был такой период в первые два года в Дьюке, когда некоторым членам семьи казалось, что Пи-Джей проходит традиционную американскую инициацию и скоро отвернется от родных. Как-то раз он приехал домой в рубашке Lacoste и высказался в духе, что, мол, не может носить нефирменную одежду. “Ну ладно, – отозвался Страж, – пусть наш фирменный Пел все-таки подраит днище”.

Однажды одна из младших сестер навестила его в университете. Во время завтрака с Пи-Джеем и его подружкой, девицей из обеспеченной семьи, сестра с живописными подробностями рассказала, как дома в заливчике она убила и выпотрошила беременную водяную змею, а из кожи смастерила шляпу “медузу” для Пола. Результат не разочаровал ее: подружка отодвинула несъеденный омлет, а Пи-Джей побагровел, пытаясь сдержать смех. Фармер вспоминал, как он как-то приехал из университета, а Страж открыл кузов своего ископаемого грузовичка, набитый бесполезным старым хламом, – навстречу им вылетело несколько ос, – и с саркастической усмешкой объявил: “Когда-нибудь, сын, все это будет твоим”.

К тому времени Фармер ушел из студенческого братства. Он написал им, что не может состоять в организации, где все белые. (“Я получил ледяной ответ”, – говорил он таким тоном, как будто до сих пор удивлялся подобной реакции.) Фармер научился ценить отцовское презрение к зазнайкам, его нежность к отщепенцам – умственно отсталым, с которыми он работал, малоимущим соседям по поселку на колесах, которые однажды подарили всем детям Фармеров копилки, сделанные из старых бутылок из-под отбеливателя, – его стремление подбросить денег тем, кто действительно беден. На последних курсах Пол приезжал домой все реже и реже, но не потому, что все еще хотел (если вообще когда-либо хотел) оставить позади старую жизнь ради новой, более благоустроенной. “Он должен был избавиться от влияния отца, – объясняла Джинни. – А дома его всякий раз возвращали к давно заведенному порядку”.

Все дети Фармера стремились завоевать одобрение отца. Но это давалось нелегко. Придешь домой с пятеркой за работу, а он спросит: “А кто-нибудь получил пять с плюсом?” Страж любил спорт. Братья Пола преуспевали во всех видах. Пи-Джей не имел успеха ни в одном. Но он старался. По семейной легенде, за тот год, что Пол занимался бейсболом, его единственный точный (по случайности) удар битой пришелся по голове сына тренера. В старших классах он пробовал теннис и бег на длинные дистанции и на соревнованиях так перенапрягался, что на финише его рвало. “Как вспомню, плакать хочется, – говорила Джинни. – Он так мечтал доказать отцу, что вот теперь он тоже спортсмен и отец может им по-настоящему гордиться”. На самом-то деле, по словам Джеффа, Страж постоянно хвалился успехами Пи-Джея – его отметками на экзаменах, его полной стипендией в Дьюке, – но только не в его присутствии: “Он безмерно гордился Пи-Джеем, но никогда не говорил ему об этом. Такой у него был характер – не желал, чтобы парень зазнался”.

Страж годами лелеял мечту: вот вырастут дети, обзаведутся семьями, все поселятся рядышком, и они с Джинни возглавят большой дружный клан. Вместо этого один за другим дети уходили из дома. Владелец земли рядом с заливом Дженкинс-Крик умер, участок купил округ, и Фармерам пришлось переехать. Они поселились в автофургоне на двух акрах соснового подлеска чуть в стороне от Стар-роуд в Бруксвиле. К этому времени с родителями жили только две младшие девочки, Дженнифер и Пегги. Свой новый дом они называли “Стар-роудской тюрьмой”.